Джон Ирвинг - Молитва об Оуэне Мини

— А ГДЕ МЫ БУДЕМ НОЧЕВАТЬ? — спросил Оуэн. — Я НЕ МОГУ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ МОТЕЛИ.

— Бабушка одолжит нам денег, — пообещал я.

— Я УЖЕ И ТАК ДОСТАТОЧНО ВЗЯЛ ДЕНЕГ У ТВОЕЙ БАБУШКИ, — возразил он.

— Ну ладно, тогда я тебе одолжу денег, — не сдавался я.

— ЭТО ТЕ ЖЕ САМЫЕ ДЕНЬГИ, — сказал Оуэн Мини.

— Мы можем взять палатку и спальные мешки, — придумал я. — И будем ночевать под открытым небом.

— Я УЖЕ ДУМАЛ ОБ ЭТОМ, — сказал он. — ЕСЛИ МЫ ВОЗЬМЕМ МНОГО ВСЯКОГО ТУРИСТСКОГО БАРАХЛА, ЛУЧШЕ ЕХАТЬ НА ПИКАПЕ, НО ЕСЛИ ЕХАТЬ В ТАКУЮ ДАЛЬ, ОН СДОХНЕТ ПО ДОРОГЕ.

Интересно, подумал я, может такое быть, чтобы мне что-то пришло в голову раньше, чем Оуэну Мини?

— НАМ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО ЕХАТЬ ТУДА, ГДЕ ПАЛЬМЫ, — Я ПРОСТО ТАК ПРЕДЛОЖИЛ, — сказал Оуэн.

Нам надоело смотреть «Луну над Майами»; для фильма про охоту на мужа требуется особое настроение. Оуэн сходил к своему пикапу и принес фонарик, после чего мы зашагали по Центральной улице к Линден-стрит — и дальше мимо грейвсендской средней школы к кладбищу. До сих пор было тепло и не слишком темно. Мамина могила выглядела красивей всех. Бабушка обсадила ее крокусами, нарциссами и тюльпанами, чтобы даже весной здесь были яркие цвета; бабушкина умелая рука чувствовалась в грамотной обрезке вьющихся роз, что прочно оплели решетчатую опору, высившуюся уютным изголовьем позади маминой могилы. Оуэн посветил фонариком и посмотрел, как снята фаска на гранитном надгробии. Мне приходилось видеть более тонкую работу с алмазным диском — Оуэн, например, управлялся с ним гораздо, гораздо лучше. Но, понятное дело, в то время, когда хоронили маму, Оуэн еще не дорос до того, чтобы сделать надгробие самому.

— МОЙ ОТЕЦ НИКОГДА НЕ УМЕЛ КАК СЛЕДУЕТ РАБОТАТЬ С АЛМАЗНЫМ ДИСКОМ, — заметил он.

Дэн Нидэм недавно поставил на могилу свежий букет весенних цветов, но нам с Оуэном все равно было видно высеченные на плите мамино имя и соответствующие даты.

— Ей бы сейчас было уже сорок три! — сказал я. — Можешь себе представить?

— ОНА БЫ ДО СИХ ПОР ОСТАВАЛАСЬ КРАСИВОЙ! — отозвался Оуэн Мини.

Когда мы, возвращаясь домой, шагали по Линден-стрит, я подумал, что можно было бы отправиться в путешествие «дальше на восток», как говорят в Нью-Хэмпшире, — что означает вдоль побережья штата Мэн до самой Новой Шотландии.

— А как ты думаешь, до Новой Шотландии пикап дотянет? — спросил я Оуэна. — Допустим, мы просто потихоньку поедем вдоль побережья Мэна — не будем никуда торопиться, не будем гадать, когда доберемся до Новой Шотландии, не будем загадывать даже, доберемся ли туда вообще, — как по-твоему, осилит пикап такую дорогу?

— Я ДУМАЛ ОБ ЭТОМ, — сказал Оуэн. — ДА, НАВЕРНОЕ, МЫ СМОГЛИ БЫ — ЕСЛИ ТОЛЬКО НЕ БУДЕМ СТАРАТЬСЯ ПРОЕХАТЬ СЛИШКОМ МНОГО ЗА ОДИН ДЕНЬ. В ПИКАП МЫ, КОНЕЧНО, МОГЛИ БЫ ЗАГРУЗИТЬ ВСЕ, ЧТО НУЖНО, — МОЖНО БУДЕТ ДАЖЕ НАТЯНУТЬ ПАЛАТКУ НА КУЗОВЕ, ЕСЛИ НЕ СУМЕЕМ НАЙТИ СУХОЕ ИЛИ РОВНОЕ МЕСТО НА ЗЕМЛЕ…

— Вот бы здорово! — воскликнул я. — Я никогда не был в Новой Шотландии — я даже в Мэн далеко не заезжал.

На Центральной улице мы остановились, чтобы погладить чью-то кошку.

— Я ТУТ ЕЩЕ ДУМАЛ НАСЧЕТ СОЙЕРА, — признался он.

— А что насчет Сойера? — спросил я.

— НУ, ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, Я ТАМ ТОЖЕ НИКОГДА НЕ БЫЛ.

— Да ничего там нет интересного в этом Сойере, — осторожно заметил я. Мне казалось, тетя Марта и дядя Алфред вряд ли примут Оуэна Мини у себя дома с распростертыми объятиями; а при том, что сегодня устроила Хестер, я вообще не понимал, чем Сойер до сих пор привлекает Оуэна.

— Я ПРОСТО ХОТЕЛ ПОСМОТРЕТЬ, ЧЕГО ТАМ И КАК, — пояснил он. — Я СТОЛЬКО СЛЫШАЛ ОТ ТЕБЯ ПРО СОЙЕР. ЕСЛИ ДАЖЕ ИСТМЭНЫ НЕ ЗАХОТЯТ, ЧТОБЫ Я ПРИХОДИЛ К НИМ ДОМОЙ, ТЫ ВЕДЬ, НАВЕРНОЕ, СМОГ БЫ ПОКАЗАТЬ МНЕ НЕЛЮБИМОЕ ОЗЕРО, И ЭЛЛИНГ, И, МОЖЕТ, ГОРУ, НА КОТОРУЮ ВЫ ВСЕ ХОДИЛИ КАТАТЬСЯ НА ЛЫЖАХ. И САМОГОНА! — добавил он.

— Самогон уже давно сдох! — сказал я.

— АХ ДА! — вздохнул он.

Подъездная аллея у бабушкиного дома напоминала автостоянку. Там расположились и бабушкин старый «кадиллак», и мой «фольксваген-жук», и запыленный красный пикап, а сзади всей этой колонны стоял потрепанный «шевроле» Хестер.

Должно быть, она разыскивала Оуэна и, увидев пикап на бабушкиной подъездной аллее, зашла в дом, чтобы найти Оуэна там. Мы обнаружили Хестер на диване; она спала, и ее освещало лишь мертвенное сероватое мерцание телевизора, который она переключила на другой канал, — очевидно, у Хестер тоже не было настроения смотреть «Луну над Майами». Она заснула, когда шел фильм «Герцогиня Айдахо».

— ХЕСТЕР ТЕРПЕТЬ НЕ МОЖЕТ ХЕСТЕР УИЛЬЯМС, ЕСЛИ ТОЛЬКО ХЕСТЕР НЕ ПОД ВОДОЙ, — сказал Оуэн Мини. Он подошел к дивану и сел рядом с Хестер; он погладил ее по волосам, потом по щеке. Я переключил на другой канал; тогда уже было полно всяких программ вроде «Вечернего сеанса». «Луна над Майами» уже закончилась, вместо нее началось что-то под рубрикой «Ночной сеанс» — это оказался Джон Уэйн в «Операции «Пасифик».

— ХЕСТЕР ТЕРПЕТЬ НЕ МОЖЕТ ДЖОНА УЭЙНА, — сообщил Оуэн, и Хестер проснулась.

Джон Уэйн сражался с японцами в подводной лодке; дело происходило во время Второй мировой войны.

— Не хочу про войну, — сказала Хестер. Она включила лампу на журнальном столике рядом с диваном и внимательно осмотрела швы на губе у Оуэна. — Сколько? — спросила она.

— ЧЕТЫРЕ, — ответил он.

Она тихонько поцеловала его в верхнюю губу, и в кончик носа, и в уголки рта, стараясь не задеть швы.

— Прости! Я люблю тебя! — прошептала она.

— ВСЕ НОРМАЛЬНО, — ответил Оуэн Мини.

Я пощелкал переключателем каналов, пока не нашел кое-что поинтереснее — «Шерлок Холмс и ужасы ночи» с Бэзилом Рэтбоуном.

— Вроде я это уже видела — не помню, — сказала Хестер.

— Я точно помню, что смотрел, но забыл про что, — отозвался я.

— ЭТО ПРО ДРАГОЦЕННЫЙ КАМЕНЬ В ПОЕЗДЕ, — КСТАТИ, ХОРОШИЙ ФИЛЬМ, — сказал Оуэн Мини. Он свернулся калачиком на диване под боком у Хестер и прислонился головой к ее груди; она обвила его руками и стала баюкать. Через несколько минут он уже крепко спал.

— Сделай потише, — шепнула мне Хестер.

Когда я повернулся и посмотрел на нее, чтобы удостовериться, что достаточно прикрутил звук, она плакала

— Пойду-ка я спать, — тихо сказал я. — Я уже сто раз видел этого «Шерлока Холмса».

— Мы побудем тут немножко, — ответила Хестер. — Спокойной ночи.

— Он хочет съездить в Сойер, — сообщил я ей шепотом.

— Я знаю, — сказала она.

Я лежал и довольно долго не мог заснуть. Услышав их голоса на подъездной аллее, я встал и пошел в пустую мамину спальню: оттуда я мог видеть их через окно. Занавески в маминой спальне никогда не задергивали, в память о том, как она не любила темноту.

Уже почти рассвело, и Хестер с Оуэном обсуждали, как они будут возвращаться в Дарем.