Джон Ирвинг - Молитва об Оуэне Мини

— Пожалуй, Хамфри Богарт мог бы получше выучиться ирландскому акценту, — проворчала бабушка.

Дэн Нидэм заявил, что не дал бы Джорджу Бренту роли ни в одной своей постановке; Оуэн высказался в том смысле, что мистер Фиш сыграл бы этого врача гораздо убедительнее, а бабушка возразила, что «в роли мужа Бетти Дэвис мистеру Фишу пришлось бы попотеть» (доктор в конце концов становится мужем героини).

— В роли мужа Бетти Дэвис любому пришлось бы попотеть, — заметил Дэн.

Оуэну показалось слишком жестоким, что Бетти Дэвис самой приходится узнавать о надвигающейся смерти; впрочем, «Мрачная победа» — фильм из тех, что берут на себя смелость учить, как надо умирать. Зритель видит, с каким достоинством Бетти Дэвис принимает свою участь; она вместе с Джорджем Брентом переезжает в Вермонт, где занимается своим садом — и одновременно совершенно спокойно и даже весело ждет того мгновения, когда внезапно наступит темнота и все закончится.

— ЭТО ТАК ПЕЧАЛЬНО! — восклицал Оуэн. — КАК ЖЕ ОНА МОЖЕТ НЕ ДУМАТЬ ОБ ЭТОМ?

Рональд Рейган играет вялого молодого пьяницу.

— Ей бы лучше выйти замуж за него, — заметила бабушка. — Она умирает, а он уже мертвец.

Оуэн сказал, что симптомы неизлечимой опухоли Бетти Дэвис ему знакомы.

— Оуэн, у тебя нет опухоли мозга, успокойся, — сказал Дэн Нидэм.

— У Бетти Дэвис ее тоже нет! — заметила бабушка. — А вот у Рональда Рейгана, по-моему, есть.

— И у Джорджа Брента, наверное, тоже есть, — сказал Дэн.

— ПОМНИТЕ ТО МЕСТО, ГДЕ У НЕЕ ТУМАНИТСЯ В ГЛАЗАХ? — спросил Оуэн. — НУ ВОТ, У МЕНЯ ИНОГДА ТОЖЕ ТУМАНИТСЯ — ТОЧНО КАК У БЕТТИ ДЭВИС!

— Тебе надо бы проверить зрение, Оуэн, — посоветовала бабушка.

— У тебя нет опухоли мозга! — повторил Дэн Нидэм.

— НО ЧТО-ТО У МЕНЯ ТОЧНО ЕСТЬ, — не унимался Оуэн Мини.

Кроме сидения перед экраном телевизора, мы с Оуэном провели немало вечеров за кулисами грейвсендского любительского театра. Но за представлением мы наблюдали редко; мы наблюдали за зрителями — мысленно заполняли открытую трибуну бейсбольного стадиона публикой, пришедшей посмотреть ту самую игру Малой лиги летом 53-го года. И надо сказать, трибуна потихоньку заполнялась. У нас не было никаких сомнений насчет того, где расположились Кенморы или, скажем, Даулинги; а вот мое предположение, что Морин Эрли и Кэролайн О'Дэй сидели в верхнем ряду, Оуэн стал оспаривать — он ВИДЕЛ их почти в самом низу. Еще мы не могли сойтись во мнении насчет Бринкер-Смитов.

— АНГЛИЧАНЕ НИКОГДА НЕ СМОТРЯТ БЕЙСБОЛ, — заявил Оуэн.

Но у меня был глаз на легендарные прелести Джинджер Бринкер-Смит, и я спорил: она сидела на трибуне, и я сам ее видел.

— ЕСЛИ БЫ ДАЖЕ ОНА ТАМ И БЫЛА, В ТО ЛЕТО ТЫ БЫ ЕЕ НЕ ЗАМЕТИЛ, ЭТО Я ТЕБЕ ГОВОРЮ, — уверял Оуэн. — ТЫ БЫЛ СОВСЕМ МАЛЕНЬКИЙ. А ОНА ТОГДА ТОЛЬКО-ТОЛЬКО РОДИЛА СВОИХ ДВОЙНЯШЕК! ОНА ЖЕ НА КВАШНЮ БЫЛА ПОХОЖА!

Я дал понять Оуэну, что он просто с предубеждением относится к Бринкер-Смитам, с тех пор как его контузило их неистовой любовной игрой; в остальном у нас не было разногласий насчет того, кто присутствовал тогда на игре и где сидел. Почтарь Моррисон, вне всяких сомнений, бейсбол никогда не смотрел, да и бедная миссис Меррил — несмотря на то что бейсбольный сезон наверняка вызывал у нее самые приятные воспоминания о ее вечно солнечной родной Калифорнии — отнюдь не слыла болельщицей. У нас имелись некоторые сомнения насчет преподобного мистера Меррила; в конце концов мы решили, что вряд ли он там был, — мы редко видели, чтобы он появлялся где-нибудь без жены. Сошлись мы и в том, что Виггинов тогда тоже не было; вообще-то Виггины часто приходили на матчи, однако всегда с таким животным восторгом реагировали на каждую подачу, что, будь они на трибуне в тот день, мы бы обязательно их заметили. Поскольку в то время Роза все еще считала Оуэна «славненьким пупсиком», она, конечно же, бросилась бы утешать его за столь неудачный контакт с роковым мячом, а викарий Виггин изобразил бы какие-нибудь обряды над маминым распростертым телом или похлопал бы меня по трясущимся плечам, скупо выражая свое суровое мужское сочувствие.

Как сказал Оуэн, «ЕСЛИ БЫ ВИГГИНЫ ТАМ БЫЛИ, ОНИ БЫ УСТРОИЛИ ЦЕЛОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ — МЫ БЫ В ЖИЗНИ ЭТОГО НЕ ЗАБЫЛИ!»

Несмотря на то что поиски неведомого родителя — занятие захватывающее, какими бестолковыми способами при этом ни пользуйся, мы с Оуэном сумели вычислить совсем немного бейсбольных болельщиков, да и те пока что не представляли особого интереса. Нам не приходил в голову простой вопрос: а так ли уж обязательно, чтобы рьяные поклонники детского бейсбола были в то же время и завсегдатаями постановок «Грейвсендских подмостков».

— ОБ ОДНОМ ТЫ НЕ ДОЛЖЕН НИКОГДА ЗАБЫВАТЬ, — говорил мне Оуэн. — ОНА БЫЛА ХОРОШЕЙ МАТЕРЬЮ. ЕСЛИ БЫ ОНА СЧИТАЛА, ЧТО ТОТ ПАРЕНЬ БУДЕТ ТЕБЕ ХОРОШИМ ОТЦОМ, ТЫ БЫ УЖЕ ЗНАЛ ЕГО.

— Ты так уверен, — заметил я.

— Я ПРОСТО ХОЧУ ПРЕДОСТЕРЕЧЬ, — сказал он. — ЭТО, КОНЕЧНО, ЖУТКО УВЛЕКАТЕЛЬНО — ИСКАТЬ СВОЕГО ОТЦА, НО НЕ ЖДИ, ЧТО ЗАПРЫГАЕШЬ ОТ РАДОСТИ, КОГДА НАЙДЕШЬ ЕГО. НАДЕЮСЬ, ТЫ ХОТЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО НАМ НЕ НАЙТИ ВТОРОГО ДЭНА!

Я не знал; мне казалось, Оуэн слишком уж многое считает бесспорным. А искать отца оказалось и вправду увлекательно — это я знал точно.

ПОХОТЛИВЫЕ АССОЦИАЦИИ, как выражался Оуэн, также способствовали нашему растущему увлечению ОХОТОЙ НА ОТЦА — как Оуэн именовал затею.

— КАК ТОЛЬКО У ТЕБЯ ВСТАНЕТ, ПОДУМАЙ, НА КОГО ТЫ ПОХОЖ ИЗ ЗНАКОМЫХ, — вот такой любопытный совет дал мне Оуэн в связи с приступами вожделения, что пока оставались единственной ниточкой, ведущей меня к неведомому отцу.

Что до вожделения, то я надеялся, что буду чаще видеть Хестер — ведь теперь и Ной и Саймон учились в Грейвсендской академии. На самом деле мы виделись даже реже, чем раньше. Из-за трудностей с учебой Ною пришлось остаться на второй год; у Саймона первый год прошел более гладко — вероятно, от счастья, что Ной оказался с ним в одном классе. Оба они к Рождеству 57-го учились на третьем курсе Академии и до того основательно втянулись в эту утонченную и изысканную, как представлялось нам с Оуэном, жизнь частной школы, что я виделся с ними не чаще, чем с Хестер. Ною с Саймоном очень редко приходилось скучать в Академии до такой степени, чтобы их потянуло в гости в дом 80 на Центральной, — даже выходные они все чаще и чаще предпочитали проводить вместе со своими, несомненно, более интересными одноклассниками. Мы с Оуэном догадывались: на взгляд Ноя с Саймоном, мы для них еще дети.

А тем более для Хестер, которая, словно в ответ на то, что Ноя оставили на второй год, ухитрилась преуспеть в учебе. Она не испытывала сколько-нибудь серьезных трудностей, учась в средней школе Сойера, где, по нашим с Оуэном догадкам, равным образом наводила ужас на преподавателей и на сверстников. Вероятно, Хестер, движимой, как всегда, желанием заткнуть братьев за пояс, все же пришлось приложить некоторые усилия, чтобы перескочить через один класс; во всяком случае теперь всем троим предстояло завершить среднее образование в 59-м — когда мы с Оуэном скромно заканчивали всего лишь первый курс в Академии, соответствующий девятому классу. Выпускниками же нам суждено было стать только в 62-м. Меня это здорово задевало; я-то ведь надеялся, что когда-нибудь смогу почувствовать себя более-менее равным в компании моих нескучных двоюродных братьев и сестры, но вышло так, что я отставал от них даже больше, чем раньше. Хестер же казалась мне вообще недосягаемой.