Фаусто Брицци - 100 дней счастья

Частенько Умберто бывает некстати, поскольку бо2льшая часть римлян отстает от графика примерно на полчаса. Я регулярно опаздываю, и Умберто постоянно тычет этим мне в нос. Он заявляет, что потерял год жизни, дожидаясь меня то там то сям. Вся его жизнь пронизана ожиданием, но он уже привык и пытается чем-то заполнить эти черные дыры. И тут приходит на помощь древнее, но проверенное средство: книга. Он постоянно таскает с собой разные комиксы, которые, как он подсчитал, как раз можно прочесть за те минуты, на которые я обычно опаздываю.

Умберто частенько проводит у нас вечера. Моя жена и дочь его ценят. Для Паолы он вроде брата, которого у нее никогда не было, она поверяет ему свои горести и подкармливает, под грохот сковородок и противней, баклажанами, запеченными в пармезане, или тирамису-убийцами. Малышка Ева зовет его дядей и болтает с ним о своей любви к природе. Нет смысла упоминать, что на нашей семейной ферме он выполняет и работу ветеринара. Иногда мы устраиваем ему нежданные встречи в темной гостиной с коллегами Паолы, но результатов пока не видать. Его женщина еще не показалась на горизонте.

Коррадо, как я уже упоминал, работает пилотом в компании «Алиталия». Он – просто воплощение идеального пилота: высокий, красивый, аккуратно подстриженная бородка, весь из себя джентльмен, ровные и блестящие белые зубы, красивое тело – одним словом, мечта любой стюардессы. Он уже дважды развелся, но наследников не завел. У него есть одна отличительная особенность: он умудряется зажечь сердце каждой встреченной женщины, но все это неизменно заканчивается еще одной несчастной возлюбленной, загнанной в глубокую депрессию. Он ненавидит женщин, его послушать, так это все из-за скандальных разводов. Он не сохранил о бывших супругах добрых воспоминаний и зовет их «спиногрызами», потому как вынужден содержать обеих.

Его любимое занятие – развлекаться и отдыхать. Он мог бы стать одним из персонажей фильма Джерми и Моничелли «Мои друзья» [4], которые постоянно подкалывали кого ни попадя в холодной Флоренции семидесятых. Коррадо еще со времен лицея любит статистику. Мы сидели за одной партой, но я в среднем получал шестерку, а он восемь или девять из десяти. Он говорил, что все дело в статистике. Учить он никогда ничего не учил, но умудрялся с точностью Нострадамуса предсказать день, когда его спросят и даже угадать конкретный вопрос. У него была отличная память: он обрабатывал данные, подводил итоги и неизбежно попадал в цель. Свои методы он применяет повсюду, в том числе и в отношениях с женщинами, которые, как вы уже поняли, являются его ахиллесовой пятой. Он еще хуже персонажа Генри Уилкнера, известного как Фонци [5]. К девушкам Коррадо подкатывает весьма своеобразно: оказавшись на чьем-нибудь дне рождения, он быстро оглядывает всех присутствующих дам, выбирает самую красивую и направляется к ней. Приняв наисерьезнейший вид, он спрашивает:

– Хотите переспать со мной сегодня ночью?

Никаких тебе ухаживаний, сразу к сути дела.

Почти всегда ему отвечают:

– Ты что, спятил?

Так он переходит к следующей, и к следующей, и, согласно статистике, добравшись до десятой или пятнадцатой по красоте, наконец, добивается заветного: «Почему бы и нет?».

Двое голубкой летят в первую же попавшуюся кровать, а я провожаю их печальным взглядом. Статистика, что поделаешь. Коррадо подсчитал, что на сто девушек как минимум тридцать с ним уже переспали. Чтобы добиться цели, он начинал с самой красивой и под конец довольствовался той, что попадется в расставленные сети. Впрочем, девушка все равно обычно симпатичная, до дурнушек дело пока не доходило. И все это много лет происходило у меня под носом, пока я отчаянно увивался за недоступной красоткой и получал самую мелкую карту после часов бесполезной болтовни, пытаясь показаться интересным и сексуальным.

Наконец, Коррадо – самый пылкий человек, которого можно себе представить, и отличный друг. Но я напоминаю читательницам, что от него лучше держаться подальше. Узнать его нетрудно: он вылитый Арамис.

Теперь у вас есть почти все необходимые ингредиенты, чтобы вкусить мою печальную историю и присутствовать при нашей встрече с дружищем Фрицем. Еще немного подробностей – и мы у цели.

До недавнего времени все мои дни были похожи как две капли воды. Я выходил из квартиры на Сан-Лоренцо примерно в семь сорок пять, сажал в машину домочадцев и развозил по школам, сначала жену, потом детей, а затем парковался на набережной в десяти минутах ходьбы от спортзала, потому что в районе моей работы пешеходная зона. Небольшая прогулка действовала не хуже чашечки кофе. Почти каждое утро я шел по району Трастевере и проходил мимо булочной Оскара, который выходил мне навстречу. Мы обменивались парой фраз на тему политики и погоды, и любимый тесть протягивал мне горячий ароматный пончик. Я никогда не просил его, но всегда знал, что когда я подойду, пончик уже будет ждать меня.

Я сидел за столиком, выставленным на тротуаре у входа в булочную, с сахарным пончиком в руке. Нелепо раскрашенный деревянный стол, который словно выставили сюда в пятидесятых, да так и не убрали. Это лучшие пять минут моего дня. Губы, измазанные в сахарной пудре, которая вот-вот будет слизана, упругость золотистой корочки, длящаяся долю секунды перед тем, как поддаться и позволить зубам жадно вонзиться в теплую мякоть, спешащие незнакомые люди, на которых я смотрю, как на актеров на сцене. И я не одинок. Еще через секунду неугомонный воробей планирует с неба на столик и собирает рассыпанные крошки. Тот самый, что был и вчера, мы давно знакомы. Еще не успели подружиться, но все к тому идет. Пока мы – добрые приятели. Я отламываю для него кусочек пончика, и пару раз он даже бесстрашно клевал его из моих рук. Воробей всегда молчит. Он уважает мою молчаливую сосредоточенность на кусочке пончика, скользящего в желудок. Он залетает на минутку, перекусить, а потом быстро смотрит на меня, точно хочет сказать: «Жаль, дружок, что ты не умеешь летать, ну, я полетел», – и взлетает ввысь, делая в воздухе два изящных пируэта. Его полет – как звонок будильника: начинается новый день.

«Время пончика» – наш секрет, о нем знаем только мы трое: я, Оскар и воробей. Паола придерживается строгой здоровой диеты, и я никогда не рассказывал ей об этом. Она бы не простила.

За десять лет мы пережили взлеты и падения, а несколько месяцев назад я коснулся самого дна из-за события, о котором я уже упомянул. Его можно было бы обозначить единственным упадническим словом: предательство. Я закрутил короткий роман с новой клиенткой спортзала, синьорой Морони. Коротенький роман. Коротенечкий. Мы виделись всего пару раз. Не больше пяти раз уж точно. Ну, максимум десять. Ну ладно, двенадцать раз. Но только секс, ничего больше. Для мужчин это большая разница. Надеюсь, это может выступить смягчающим обстоятельством.