Сью Кидд - Обретение крыльев

Я читала о сестрах, и меня все больше притягивала Сара и перипетии ее жизни. Прежде чем оказаться на публичных подмостках, она искренне стремилась получить профессию, столкнулась с крушением надежд, предательством, испытала безответную любовь, одиночество, сомнения, ее подвергали остракизму и бойкотировали. Мне казалось, она обрела крылья скорее не вопреки этим вещам, а благодаря им. Не меньше, чем ее жизнь реформатора, меня покорила ее женская участь. Каким образом она стала тем, кем стала?

Я решила писать не художественную версию истории Сары Гримке, а сочинить воображаемую историю, вдохновившись ее жизнью. Продолжая исследования, роясь в дневниках, письмах, речах, газетных статьях и собственных сочинениях Сары, а также в обширном биографическом материале, я сформировала свое понимание ее желаний, побуждений и поступков. Речь и духовная жизнь Сары – моя интерпретация.

Я старалась не искажать исторический фон жизни Сары. На страницах книги вы могли найти описание самых важных событий ее жизни и формирующего опыта, а также огромный объем фактических деталей. Время от времени я пользовалась оригинальными словами Сары из ее сочинений. Однако ее письма в моем романе придуманы мной.

Больше всего я отошла от биографии Сары в описании ее воображаемых отношений с вымышленным персонажем Хетти Подарочком. Решив написать о Саре Гримке, я также загорелась желанием придумать историю о рабыне, жизнь и голос которой тесно переплелись бы с жизнью Сары. Я чувствовала, что не смогу написать роман по-другому, в нем должны быть представлены оба мира. Потом натолкнулась на провоцирующую деталь. В детстве Саре подарили в качестве горничной маленькую рабыню по имени Хетти. Если верить Саре, они сблизились. Проигнорировав законы Южной Каролины и мнение отца-юриста, помогавшего писать эти законы, Сара научила Хетти читать, за что обе были сурово наказаны. На этом, однако, короткое повествование о Хетти заканчивается. О ней известно лишь то, что вскоре она умерла от неизвестной болезни. Я сразу поняла, что ей должна принадлежать вторая половина моей истории. И попыталась вернуть Хетти к жизни, сочинить для нее жизнь.

Помимо этого, для пользы романа переплетая вымысел с правдой, я придумала другие многочисленные события в жизни Сары. Например, из источников хорошо известно, что Сара была неважным оратором и с трудом изъяснялась вербально, однако нигде нет указаний на то, что она заикалась, как это описано у меня. Сара действительно вернулась в Чарльстон за несколько месяцев до попытки мятежа Денмарка Визи, как писала и я, очевидно желая справиться с чувствами к Израэлю Моррису, и, находясь там, не стеснялась высказывать антирабовладельческие взгляды, что спровоцировало конфронтацию. Однако ее мимолетная встреча на улице с офицером милиции Южной Каролины – полностью моя придумка. И несмотря на то что Сара знала Лукрецию Мотт, посещала с ней собрания молитвенного дома на Арч-стрит и восхищалась ее служением в качестве квакерского священника, она никогда не останавливалась в доме Мотт. То же самое относится к Саре Мэпс Дуглас, которая посещала собрания молитвенного дома на Арч-стрит. Две Сары надолго стали подругами, но Сара и Ангелина не находили прибежища в мансарде Сары Мэпс после публикации в «Либерейторе» провокационного письма Ангелины. Когда им отказали в комнате в доме Кэтрин Моррис, они нашли себе место у друзей на Род-Айленде и где-то еще. Я придумала мансарду в основном в качестве будущего убежища для Подарочка и Скай. Вот лишь несколько способов, с помощью которых я переплетала факты с вымыслом.

То и дело я допускала некоторые вольности со временем. Колесо-топчак из работного дома, на котором, согласно моей фантазии, покалечилась Подарочек, существовало на самом деле, однако я предвосхитила его появление на семь лет. Налет на африканскую церковь в Чарльстоне, сделавший Денмарка Визи радикалом, произошел в июне 1818 года, на год раньше, чем я описала. Я также предвосхитила песенку про алфавит, которую Сара, по моему описанию, пела детям в воскресной школе для цветных, где она преподавала на самом деле. Письмо Ангелины в аболиционистскую газету в действительности послужило рычагом, который подтолкнул сестер к публичным подмосткам, но Сара, вопреки моей версии, не сразу согласилась с заявлениями сестры. Сара часто медлила в решающие моменты, что обычно не нравится романисту. Ей понадобился год, чтобы наконец уступить и отдаться революционной работе, ставшей для нее высшим достижением. Должна также признаться, что Сару с Ангелиной не сразу исключили из консервативной квакерской организации, но письмо Ангелины действительно вызвало осуждение и угрозы со стороны комитета по надзору. Сестер фактически исключили тремя годами позднее – Ангелину за брак с не-квакером, а Сару – за присутствие на свадьбе.

Необычный и трогательный симбиоз, начавшийся с того, что Сара в двенадцать лет стала крестной матерью сестры, позволяет думать, что они не возражали бы против моих вольностей: время от времени я передавала некоторые слова и поступки Ангелины Саре. Яркий пример – антирабовладельческие памфлеты к женщинам и духовенству Юга, которые написали сестры. Первой высказала эту идею Ангелина, а не Сара, и она написала памфлет на год раньше Сары. Тем не менее Сара, погрузившись в сочинение эссе, стала совершенным теоретиком и писателем, в то время как Ангелина превратилась в самого блестящего и убедительного оратора своего времени. Дерзкие феминистические аргументы Сары в «Письмах о равенстве полов», опубликованных в 1837 году, вдохновили таких женщин, как Люси Стоун, Эбби Келли, Элизабет Кэди Стэнтон, Лукреция Мотт, и заметно повлияли на них. В дальнейшем именно памфлеты Ангелины публично сожгли в Чарльстоне, что заставило миссис Гримке предупредить дочь не возвращаться в город под угрозой ареста. Следует отметить, правда, что Сару тоже не жаловали в городе.

Я сократила и объединила некоторые события публичных выступлений сестер, происходивших с декабря 1836-го по май 1838-го, сжато описав нападки, осуждение, враждебность и насилие – все то, с чем они сталкивались в ответ на выступления. Они сотрясали и наконец разрушили гендерный барьер, лишавший американских женщин права на голосование и участие в политических и социальных сферах. Ангелина однажды высказалась: «Мы, аболиционистки, переворачиваем мир вверх тормашками». Колкость Сары, которую я включила в роман, была более язвительной: «Единственное, чего я прошу у наших братьев: слезьте с нашей шеи».

Что касается судеб сестер после событий, описанных в моей книге, то вскоре после свадьбы Ангелины они распрощались с тяготами публичной жизни – отчасти из-за слабого здоровья Ангелины. Они вместе воспитывали троих детей Ангелины и Теодора, продолжали активную деятельность в антирабовладельческих и суфражистских организациях, неустанно собирали петиции и оказывали помощь нескольким рабам семьи Гримке, которым помогли освободиться. Их убедительный документ «Американское рабство как оно есть» разошелся в количестве экземпляров, превышающих любой антирабовладельческий памфлет, написанный до «Хижины дяди Тома». Сара продолжала писать до конца жизни, и меня подкупает тот факт, что она в конечном счете напечатала свой перевод биографии Жанны д’Арк в изложении Ламартина. Этой отважной женщиной Сара искренне восхищалась. Сестры основали не один пансион, где обучали детей многих ведущих аболиционистов. Преподавая в школе Союза Раритан-Бей, кооперативной утопической общины в Нью-Джерси, они познакомились с реформаторами и интеллектуалами Ральфом Уолдо Эмерсоном, Бронсоном Олкоттом и Генри Дэвидом Торо. Занятно было читать о том, что Торо находил странным вид седовласой Сары, разгуливающей в феминистском костюме с блумерсами.