Ася Соловьева - Обретенные крылья

Молодая девушка давно проснулась и с нетерпением ждала, когда будет сигнал к построению. Под подушкой у неё лежало большое красное яблоко и две конфеты в красивой обёртке. Два дня тому назад её угостила подруга по несчастью, такая же заключённая, как и она. Только разница была в том, что Наталья, так звали девушку, была в колонии новенькой, а Мария – воровка со стажем, и её все уважали. Наталья была определена в женскую колонию общего режима. Она ещё не знала тюремных законов, держалась в сторонке, всех и всего боялась. Таких, как она, быстро замечают, их видно по растерянному виду, и по осторожным и пугливым взглядам по сторонам. Как правило, на зонах есть и хорошие люди, которым не чуждо всё человеческое; но есть и жесткие, наглые, попавшие сюда не в первый раз, для которых тюрьма была как дом родной. И у них было свои правила, которым должны были подчиняться все. Такие люди ни перед чем не остановятся, лишь бы подчинить себе более слабых, неуверенных в себе. Эта участь не минула и Наталью, её хотели сломать, но за неё вдруг заступилась Мария и взяла под свою защиту. Наталья была благодарна ей за помощь. Мария рассказала, что поступает так ради своей такой же по возрасту дочери, которую она давно не видела, и может быть, в трудную минуту ей тоже помогут добрые люди. С того дня её никто не трогал, но иногда она чувствовала на себе, взгляды ненависти, и злобы.

Три года назад, когда Наталью только сюда привезли, она была беременна. Уже в зоне родился мальчик, и Наталья дала ему имя Никита. Родителей она своих помнила, но очень смутно. Они погибли под завалом снега из-за схода лавины. Родители Натальи были спасателями, и в одной из операций в горах по спасению людей произошёл обвал снега. Кроме папы и мамы у неё никого не было, и Наталью забрали в приют, где прожила она там до совершеннолетия. От родителей сохранился домик, и когда ей пришло время покидать детский дом, Наталья поселилась в курортном районе Кавказа в родительском доме. Мысли её прервал вой сирены, означавший, что пора на построение на перекличку. Быстро собравшись, девушка схватила яблоко и конфеты и в числе первых выскочила на улицу. Наталье так хотелось увидеть своего малыша, что дух захватывало от нетерпения, но она знала, что порядок нарушать нельзя и терпеливо ждала, когда окончится вся процедура проверки. Как только, прозвучала команда разойтись, Наталья быстро направилась к белому одноэтажному зданию, где и находился детский садик. Там жили дети, рождённые в колонии женщинами, отбывающие свой срок заключения. В этом садике жил и её сынок после рождения за колючей проволокой вот уже скоро как три года. В зоне детей разрешали держать только до трёх лет, и Наталья боялась, что скоро её Никитку увезут в дом малютки. Через три месяца ему исполниться три годика, а ей отбывать наказание ещё четыре. Таким, как она мамочкам на зоне разрешалось видеть своих детей только по установленному здесь порядку. Ей так хотелось, чтобы её сыночек порадовался гостинцу. Она спешила, чтобы успеть к началу работы, если она опоздает, то накажут весь отряд, а у неё и так врагов хватает. Наталья открыла высокую калитку во двор садика и увидела своего Никитку, тот сидел в песочнице с другими детьми и что-то строил из песка. Она его тихонько позвала, и он, увидев свою маму, вскочил на свои маленькие ножки и протянул руки навстречу ей. Их радости не было конца, они обнимались, целовались и смеялись, глядя друг на друга. Сын очень обрадовался гостинцу и не знал, что с ним делать, такие подарки он ещё не получал. Наталья показала, как надо есть яблоко.

– Сыночек, мне уже пора. Я скоро к тебе опять приду, хорошо? Только ты меня жди, жди свою мамочку, – проговорила она, целуя сына. Она отряхнула его одежду от песка, усадила на лавочку и быстро, не оглядываясь, пошла в сторону промышленной зоны, где стояли рабочие корпуса.

Наталья чувствовала, что опаздывает, и хотела проскочить незамеченной, но у неё не получилось. Бригадир их отряда, женщина в авторитете, увидела её. Наталья решила сама подойти к ней, пока та не доложила о ней начальству.

– Прости меня, Петровна, не хотела я вас подвести. К сыну бегала, увезут его скоро. А норму я сделаю, после смены останусь, но на пайку заработаю, чтоб всех не наказали, – с умоляющим взглядом просила её Наталья.

Женщина махнула головой, и Наталья пошла к своему столу, где её ждала швейная машинка. На зоне все заключённые работали, получая немного денег на ларёк, где можно было купить самое не обходимое для жизни за колючей проволокой. Наталья не обратила внимания, когда уже все закончили работу, сдали готовую продукцию на склад, и цех опустел. Только одна машинка, не замолкала, делая строчку за строчкой. Наталья строчила, машинально помогая руками, а мысли её были там, с сыном. «Если Никиту заберут в приют, как же я его увижу, и как он будет без меня. Ведь он ещё совсем крошка, ещё толком и говорить-то не умеет. Я с ума сойду. А вдруг его усыновят за это время, пока я буду отбывать срок. Надо с Марией поговорить, что может дельное посоветует» – так думала Наталья и строчила, строчила, пока не сделала дневную норму. Она выключила машинку и пошла на склад сдавать готовую продукцию. Ей надо было пройти узкий коридор, где на грязном потолке висела одинокая лампочка, слабо освещая помещение. Внезапно девушку окружили. Это были уже опытные и наиболее опасные зечки, которые хотели сломать её раньше. Все они сидели здесь не первый год, да и не первый раз. Они знали законы за колючей проволокой, но им так не хотелось горбатиться на начальника, а жить хорошо даже на зоне никому не запретишь. Эти женщины больше походили на мужиков, их лица потеряли женские черты, голоса их огрубели от частого курения самокруток из махорки, пальцы на руках все были коричневого цвета от долгого раскуривания сигарет.

– Ну что, попалась, пташка? Ты думала, что мы забыли про тебя? Нет, дорогая, здесь никто ничего не забывает. Ты нам должна, и будешь свою работу отдавать нам, и смотри, держи язык за зубами, а то мы его укоротим. А теперь иди, а вот это уже наше, – сказала одна из них, нагло вырывая из рук Натальи работу. Это была женщина с большим тюремным стажем, её все звали Кукушка. Наталья её видела несколько раз и обходила стороной, если та шла ей навстречу. Забрав работу, которую Наталья несла на склад, они, смеясь и разговаривая между собой, направились в сторону барака.

Ноги Натальи подкосились, и она медленно по стенке опустилась вниз. «Ну что им от меня надо? Теперь у меня ещё враги добавились. Рассказать не могу, и как быть, тоже не знаю», – со слезами на глазах, думала она.

То, что сейчас с ней произошло, на зоне называлось произволом, но жаловаться здесь было не принято. В колонии были свои порядки, и ни ей их менять.