Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че

– Мне жаль это говорить, Йозеф, вы мне глубоко симпатичны, но ваш сын Мартин – настоящий проходимец. Мелкий негодяй. Начал он рано и до сих пор не образумился. Его осуждали за кражи, насильственные действия и незаконную торговлю всем, чем только можно. «Градус» он только повышал. С учетом правонарушений, совершенных, так сказать, «по малолетке», в активе вашего сына четырнадцать приговоров. Из своих сорока лет тринадцать он провел за решеткой. Сейчас он отбывает пятилетний срок за торговлю наркотиками и проходит подозреваемым еще по одному аналогичному делу. Ему наверняка добавят четыре или пять лет – и без права на досрочное освобождение. Один коллега рассказал мне его историю. В шестнадцать лет его арестовали за торговлю наркотиками в лицее и ночных клубах. Срок он получил небольшой, с отсрочкой исполнения наказания. Когда несовершеннолетние оступаются в первый раз, их жалеют, надеются, что они одумаются, исправятся, но ваш парень не остановился. Его снова осудили, дали условный срок, отправили на детоксикацию, он вышел, и все началось по новой – наркотики, драки, поножовщина. Семья с ним справиться не могла, отчиму надоело платить адвокатам, он вышиб Мартина из дома и развелся с его матерью.

– Вы не ошиблись? – прервал его Йозеф.

Маго достал из папки ксерокопированный с обеих сторон лист бумаги:

– В июле пятьдесят восьмого года она вышла замуж за Жоржа Лавана. Развелись они в семьдесят шестом.

– Кристина не могла вторично выйти замуж, мы с ней не разводились.

– Не знаю, как ей это удалось, но факт остается фактом. Два года Мартин вел себя вполне прилично. Жил с женщиной, потом она его бросила. Не ввязывайтесь, поверьте моему опыту: такие, как он, не меняются. Остаются преступниками, потому что ничего другого делать не умеют. Привычка к легким деньгам неискоренима. Вы только время зря потратите. Забудьте Мартина и возвращайтесь домой, если не хотите, чтобы он обобрал вас, как отчима и мать.

Йозеф сидел за деревянным столом в кабинке с белыми перегородками высотой в половину человеческого роста. Таких кабинок в комнате для свиданий было четырнадцать – по семь с каждой стороны. В нагретом солнцем помещении было очень жарко, свежий воздух попадал внутрь через открытые узкие фрамуги. Охранник в темно-синей форме курсировал по проходу, заложив руки за спину, или стоял у двери, наблюдая за заключенными и посетителями. Заняты были одиннадцать кабинок, заключенные самого разного возраста – одни были в рубашках, другие в майках – общались с посетителями, в основном с женщинами (некоторые привели с собой детей). Многие держались за руки через стол. Лица в свете неоновых ламп выглядели мертвенно-бледными. Шум голосов смешивался с хныканьем и плачем измученных духотой малышей.

На стене рядом с дверью поочередно загорались две лампочки, синяя и красная, давая сигнал на вход и выход. Надзиратель открыл дверь, и Йозеф увидел мужчину лет сорока с усталым лицом, редкими волосами и бородой. Одет он был в мятую полосатую рубашку и джинсы. Язык его тела говорил о многолетней привычке быть всегда настороже.

Йозеф думал, что, увидев Мартина, ощутит внутреннюю дрожь, что-то вроде звонка колокольчика: вот он, твой сын, похищенный собственной матерью в шестилетнем возрасте. Йозеф верил в голос крови, он подтолкнет их друг к другу, они крепко обнимутся. Мартин воскликнет: «Папа, папа!» – а он ответит: «Сынок, дорогой мой мальчик!» Теперь, глядя на незнакомого взрослого мужчину, Йозеф не чувствовал ничего подобного. Возможно, тут какая-то ошибка, они даже не похожи.

Момент был тягостный.

Мужчина остановил взгляд на Йозефе, расслабился и пошел к нему. Йозеф встал. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом Мартин кивнул:

– Мсье…

– Мартин?

– Мы знакомы?

– Мартин, это я, Йозеф. Твой отец.

– Мой отец! Что за бред? Мой отец умер.

– Я Йозеф Каплан, а ты Мартин, мой сын.

Мартин побагровел, лицо исказила гримаса боли, он сжал кулаки, чтобы не закричать:

– Она соврала! Нет, невозможно, она бы не посмела!

Мартин раскачивался с ноги на ногу, тяжело дышал и вдруг со всего размаха ударил кулаком по столу, напугав окружающих. К ним немедленно подошел надзиратель:

– В чем дело?

– Все в порядке, шеф.

– Поспокойней, – велел охранник и вернулся на свой наблюдательный пост.

– Чем докажете, что не врете? – враждебным тоном спросил Мартин.

– Зачем бы я стал это делать?

– Понятия не имею. Может, вы чокнутый. Как она.

– Не хочешь присесть?

Мартин тяжело опустился на стул, закрыл глаза и понурил голову. На лбу у него выступил пот.

– Она все время повторяла, что вы умерли.

– Ты ничего не помнишь?

Мартин покачал головой.

– Совсем ничего? – повторил Йозеф. – Ни меня, ни Хелену?

– Кто такая Хелена?

– Твоя сестра. Она на два года старше тебя.

– Понятно… Нет, я ничего не помню. Она сказала, что вы попали в аварию и погибли. Я перестал об этом думать, в памяти иногда всплывали какие-то образы, но я не понимал, что они могут значить.

– Где вы жили?

– В Сент-Этьене. С бабушкой. А потом появился Жорж.

– Ее муж?

– Мой новый папаша. Мы переехали в Париж. Как и когда – я помню смутно. Почему вы приехали именно сейчас?

– Можешь говорить мне «ты».

– Так почему, после стольких лет?

– Раньше это было невозможно. Из-за Стены.

– Какой стены?

– Берлинской.

– Берлин в Германии, а вы жили в Чехословакии.

– Свободы не было нигде. Сотни миллионов человек были заключенными гигантской тюрьмы.

– Все это сказки, чушь несусветная! Вы ничего не делали, чтобы меня найти.

– Я был бессилен. Тебе и в страшном сне не приснится, как жили люди. Вся Восточная Европа была лагерной зоной – с вышками, полицейскими собаками и тысячами километров колючей проволоки. Они даже фальшивую границу соорудили. Беглецы проходили ее, думали, что попали в Германию, и расслаблялись. Это была ловушка, людей брали тепленькими. Я не мог уйти – Хелена была слишком маленькая, нас бы сразу поймали. Бросить ее одну я тоже не мог. Патовая ситуация.

– Но почему вы так долго ждали? Я бы никому не позволил отнять у меня ребенка. Сражался бы за него и за себя.

– Сначала я пытался. Ходил в министерство, обращался в посольство – ничего не вышло.

– Кто докажет, что все так и было?

– Я. Ты должен мне доверять.

– Доверие, доверие…

Мартин неприятно хохотнул и смерил Йозефа вызывающим взглядом:

– Ладно, предположим, что вы действительно мой отец. И что с того? Вы вернете мне детство? Я выйду отсюда? Заживу как человек? Нет. Меня надолго упрятали в эту крысиную дыру. Я был уверен, что во всем виновата она. Она испортила мне жизнь, она никогда меня не любила – только себя, свои рольки и жалкую карьеру. Она думала только о себе и хотела отделаться от меня. Чтобы жить с этим ничтожеством Жоржем. Слизняк! Он только на то и годился, что проверять билеты на входе. Теперь я понимаю, что ошибался, мой отец виноват не меньше матери. Вы друг друга стоите. Браво! Надеюсь, совесть будет мучить вас до конца дней. Мамаше это не грозит, она впала в беспамятство. Хотя… Она всегда обвиняла во всем только меня. Будьте вы прокляты! Я попал сюда из-за вас. И в моем одиночестве тоже виноваты только вы. Потому что я одинок как перст…