Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че

Почти всех.

Йозефу так и не удалось найти в Чехословакии те изумительные острые колбаски, которые он так полюбил в Алжире, и ужасно сожалел, что перед отъездом ему не пришло в голову узнать рецепт их приготовления. Три пражских мясника испробовали разные виды перца и множество специй, добавляли тмин, майоран и хрен, вкус получался оригинальный, но не имел ничего общего со вкусом настоящих колбасок мергез. Йозеф с волнением в голосе описывал Терезе, Хелене, друзьям и знакомым, какими потрясающим были те – настоящие – merguez , но им приходилось довольствоваться острыми и жирными чешскими колбасками, обильно сдабривая их луком и паприкой.

Йозеф по праву гордился званием первооткрывателя барбекю в Чехословакии. Со временем у него появились подражатели, но никто не относился к этому способу готовки как к науке. Йозеф не открыл последователям секреты, которые узнал от Падовани, и уподобился «Моцарту острой алжирской колбаски».

Он пробирался через свои напитанные солнцем воспоминания с осторожностью человека, ступающего босыми ногами по битому стеклу.

Йозеф разгонял огонь картонкой, стоя перед жаровней, густой дым щипал ему глаза.

– Что ты делаешь? – спросил Рамон, подходя ближе.

– Барбекю по-алжирски. Видел такое?

– Еще бы! Перед тобой чемпион по барбекю.

– Неужели? – удивился Йозеф.

– Барбекю придумали аргентинцы. У нас его называют асадо, это не жарка мяса, а искусство. Какие дрова ты используешь?

– Побеги виноградной лозы, совсем сухие. Не понимаю, почему так дымит.

– Нужно переставить жаровню к стене, здесь слишком ветрено.

Рамон поднатужился и перенес агрегат к углу дома, Йозеф хотел было сказать, что не нуждается в помощи, что он непререкаемый авторитет на сотни километров вокруг, и тут заметил, что очаг больше не дымит.

– Видишь, невелика наука. Все аргентинцы от рождения знают, что вихревой ветер – злейший враг асадо. Ты бывал в Аргентине?

– Нет.

– Это красивая страна.

– Почему ты не остался на родине?

– Я сам часто задаю себе этот вопрос… Нужно дождаться, когда угли покроются золой, и только потом класть мясо на решетку.

Рамон взял картонку и принялся аккуратно обмахивать угли в жаровне, а Йозеф принес из кухни блюдо с мясом и короткими колбасками, поставил его на реборду окна, взял антрекот, солонку, и тут Рамон остановил его:

– Могу я дать тебе совет?

– Конечно.

– Срежь жир, чтобы не стекал в огонь, и не соли мясо, иначе оно пересохнет.

– Так делают в Аргентине?

– Когда я был мальчишкой, мы часто устраивали праздники, собирались родственники, друзья – человек двадцать, иногда даже больше. Вилла Нидия – это рядом с Кордовой – стояла в большом парке, мы с братьями и сестрами отвечали за асадо и никогда не солили мясо, клянусь честью.

Йозеф взял острый нож, срезал жир и выложил на решетку мясо, потом колбаски.

– Думаю, высота оптимальная, – сказал он.

– Вроде да. – Рамон присел на корточки. – Все идеально.

Две минуты они молча следили за жаркой, потом Йозеф собрался перевернуть мясо, и Рамон снова его остановил:

– Еще не готово. Это нужно делать один раз, так получается нежнее.

– Как скажешь, но колбаски, по-моему, готовы.

Он наколол вилкой одну штуку и дал Рамону попробовать, тот откусил, тщательно прожевал и поморщился:

– В Алжире я ел потрясающие колбаски, такие острые, знаешь?

– Еще бы! Здесь их не найти.

– Зачем ты поехал в Алжир?

– Я хотел отправиться в Испанию – воевать в интербригаде, но не успел. Я был молодым врачом, а Институт Пастера – лучшая из всех школ, от таких предложений не отказываются. Я работал там несколько лет и покинул страну в сорок пятом, после эпидемии чумы.

– В Алжире была вспышка?

– Чума – эндемическое заболевание для всех стран Средиземноморского бассейна. Об этом не принято говорить, но чума существует и еще долго будет свирепствовать, распространяясь с молниеносной скоростью и унося тысячи жизней.

– Болезнь очень заразна?

Йозеф кивнул.

– Кажется, готово.

Рамон проверил мясо и переложил куски на блюдо.

– В студенческие времена мы с товарищем отправились на мотоцикле из Буэнос-Айреса в Каракас. Представляешь расстояние? В Перу мы месяц работали в лепрозории.

– Страшно, наверное, смотреть на прокаженных?

– Хорошего мало, но эта болезнь не такая уж и заразная. Я хотел быть врачом, как ты.

– Еще не поздно, диплом у тебя есть.

– Когда-то я принял другое решение, но теперь не уверен, что сделал правильный выбор.

Тереза и Хелена наслаждались едой, мясо получилось намного вкуснее, чем обычно, они дважды просили добавки, и Рамон поджарил еще несколько кусков, хотя сам ел мало и без аппетита. Йозеф признал, что бифштексы и отбивные вышли мягкими и сочными.

– Рамон – настоящий мастер барбекю, пардон – асадо.

– Ты скрыл от нас этот свой талант, – пошутила Тереза.

– Асадо – традиционное блюдо аргентинской кухни.

– Ты хорошо знаешь Алжир? – спросил Йозеф.

– Был там несколько раз по профессиональной надобности, так что достопримечательности не осматривал, но страна мне очень понравилась.

– Ты ходил к Падовани?.. Ресторан на пляже, на выезде из города. Открытая терраса с видом на море, танцы – мечта!

– Увы… Если попаду туда еще раз как частное лицо, обязательно зайду к этому… Падовани, я правильно запомнил?

– Не забудь выпить стаканчик розового булауанского, – мечтательным тоном произнес Йозеф, – и познаешь блаженство.

Он поднял стакан, Тереза и Хелена присоединились.

– Крепкого тебе здоровья, Рамон.

Все чокнулись и выпили за скорейшее выздоровление.

– Я тоже желаю вам всего наилучшего.

Рамон сделал глоток и закашлялся, как будто вино попало не в то горло. Он начал задыхаться, встал, лицо у него посерело, как у утопленника, дыхание стало прерывистым.

– Где ингалятор?

– Остался в комнате, – чуть слышно прошептал Рамон между двумя приступами.

Хелена выбежала из столовой.

– Открой окно, – велел Йозеф Терезе и начал считать пульс, потом взял Рамона за плечи и помог ему распрямиться. – Расслабься и успокойся, сейчас все пройдет, дыши «из живота», коротко, вот так.

Вернулась Хелена с ингалятором, Йозеф зарядил его и поднес ко рту Рамона:

– Выдохни до самого конца.

Перепуганный Сурек и телохранитель стояли рядом, не зная, что предпринять.

Рамон выдохнул, Йозеф вставил наконечник ему в рот и нажал на пуск:

– Вдыхай… медленно.

Сурек отчитывался перед начальством дважды в день. Первый раз – утром по телефону. Он на два часа занимал кабинет Йозефа и готовился к разговору, выстраивая пункты в порядке важности, записывал ответы на возможные вопросы и ровно в десять набирал номер. Беседа длилась не меньше получаса, после чего лейтенант составлял «промежуточный рапорт», подробно освещая содержание разговора, и уже на его основе печатал второй, вечерний рапорт, более обстоятельный и подробный, который отправлял в Прагу с водителем, приезжавшим в санаторий в 17.00.