Джон Кракауэр - В диких условиях

Чтобы прокормить семью, Лорен не единожды брался за предпринимательские проекты, но каждый раз все заканчивалось не особенно успешно. Он разводил кур, потом норок и шиншилл. Он открыл конюшню и за деньги катал туристов на лошадях. Но, хотя убивать животных ему всегда было не по душе, львиную долю еды для семейного стола ему приходилось добывать охотой. «Отец плакал каждый раз, когда убивал оленя, – говорит Билли, – но нам надо было что-то есть, и поэтому он это делал».

Кроме того, он работал охотничьим проводником, и это доставляло ему еще большие мучения. «К нам в своих здоровенных «Кадиллаках» наезжали городские, и отец на неделю вывозил их в свой охотничий лагерь. Отец гарантировал им, что домой они вернутся с оленем, но они, в большинстве своем, и стреляли паршиво, и пили беспробудно, в результате чего отцу приходилось самому добывать им трофеи. Боже, как он ненавидел эту работу».

Неудивительно, что Лорен полюбил Криса. Да и Крис обожал своего деда. Провинциальная смекалистость старика, его близость к дикой природе произвели на парня огромное впечатление.

В свой самый первый поход с ночевкой на природе Крис отправился в восьмилетнем возрасте. Уолт взял его в трехдневное пешее путешествие по Национальному парку Шенандоа с восхождением на гору Олд-Рэг. Они взошли на вершину, причем Крис на протяжении всего похода сам нес свой рюкзак. Вылазки на Олд-Рэг стали для отца с сыном своеобразной традицией, и впоследствии они повторяли их ежегодно.

Когда Крис подрос, Уолт взял Билли и детей от обоих браков в Колорадо. Там они должны были подняться на Лонгс-Пик, высочайшую вершину Скалистых гор, высотой 4,3 километра над уровнем моря. Уолту, Крису и младшему сыну Уолта от первого брака удалось достичь четырехкилометровой отметки, и там, на перевале Замочная Скважина, Уолт решил повернуть обратно. Он устал и плохо чувствовал себя из-за высоты. Дорога наверх показалась ему слишком сложной и опасной. «Да, мне уже хватило, – рассказывает Уолт, – но Крис заявил, что хочет идти до конца. Я сказал, ни в коем случае. Ему тогда было всего двенадцать, и ему оставалось только ныть и жаловаться. Было бы ему четырнадцать-пятнадцать, он точно просто пошел бы дальше сам».

Уолт погружается в молчание и некоторое время смотрит пустым взглядом в пространство. «Крис не знал страха даже в детстве, – говорит он после долгой паузы, – он думал, что с ним ровным счетом ничего плохого случиться не может. Нам то и дело приходилось оттаскивать его от самого края пропасти».

Крис добивался успеха во всем, что его интересовало. Если говорить об учебе, то он, практически не напрягаясь, приносил домой одни пятерки. Ниже четверки он опустился всего один раз, когда в старших классах получил два балла по физике. Увидев табель, Уолт сразу же договорился о встрече с учителем, чтобы разобраться, в чем была проблема. «Это был отставной полковник ВВС, – вспоминает Уолт. – Старик старых правил, несгибаемый традиционалист. У него было больше двухсот учеников, и поэтому он еще в начале семестра объяснил им, что лабораторные следует оформлять по определенному шаблону, чтобы их было легче проверять. Но Крису это правило показалось дурацким, и он его проигнорировал. Задание он выполнил, да только оформил неправильно, вот учитель и влепил ему двойку. Побеседовав с физиком, я вернулся домой и сказал Крису, что пару он получил вполне по заслугам».

В смысле природной музыкальности и Крис, и Карин пошли в отца. Крис научился играть на гитаре, фортепиано и валторне. «В его возрасте это было странно, – говорит Уолт, – но он обожал Тони Беннетта. Он, бывало, пел что-нибудь типа «Ночь нежна», а я аккомпанировал ему на пианино. Пел он просто замечательно». И правда, на шутливых видеозаписях из колледжа можно увидеть, с каким куражом и уверенностью он, словно профессиональный крунер эпохи ночных клубов, исполняет «Лето у моря» и другие номера.

Оказавшись весьма одаренным валторнистом, он еще в подростковом возрасте был приглашен в университетский симфонический оркестр, но ушел из него, по словам Уолта, не согласившись с правилами, насаждаемыми его руководителем. По воспоминаниям Карин, дело было не только в этом: «Он бросил играть в оркестре не только из-за того, что не любил, когда ему указывают, что надо делать, но и отчасти из-за меня. Я во всем подражала Крису и поэтому тоже начала играть на валторне. И это был единственный случай, когда у меня получилось лучше, чем у него. Я только что перешла в старшие классы, а он был уже на пороге выпуска, и тут я становлюсь первой валторной в оркестре. Понятное дело, что вторым номером после своей сопливой сестры он быть не собирался».

Тем не менее, такое соперничество в музыкальной области никак не повредило их отношениям. Крис с Карин дружили с младых ногтей и в детстве проводили много часов за строительством крепостей из подушек и одеял в гостиной своего аннандейлского дома. «Он обо мне очень заботился, – говорит Карин, – всегда меня защищал. Когда мы шли по улице, он обязательно держал меня за руку. Когда он перешел в старшие классы, а я была еще в начальной, занятия у него заканчивались раньше, но он после школы зависал у своего приятеля Брайана Пасковица, чтобы встретить меня и проводить домой».

У Билли Крис унаследовал ангельские черты лица, особенно глаза, в темных глубинах которых отражались все его эмоции. Несмотря на небольшой рост (на групповых школьных фотографиях он, будучи самым маленьким в классе, всегда стоял в первом ряду), Крис отличался физической силой и координированностью. Он пробовал себя во множестве разных видов спорта, но разобраться в их хитростях и деталях ему каждый раз не хватало терпения. Когда семья Маккэндлесс отправлялась кататься на горных лыжах в Колорадо, он не заморачивался техникой поворотов и торможения. Он просто набычивался как горилла, для равновесия пошире расставлял ноги, а потом несся по прямой вниз. Аналогично, говорит Уолт, «когда я пытался научить Криса играть в гольф, он наотрез отказывался понимать, что в этой игре форма определяет содержание и поэтому очень важны нюансы. Крис просто размахивался как можно шире и что есть силы лупил по мячу. И так происходило каждый раз. Иногда мяч летел на сотни и сотни метров вперед, но гораздо чаще он выбивал его вообще неизвестно куда».

«У Криса было столько талантов, – продолжает Уолт. – Но стоило только попытаться чему-то его научить или что-то подсказать, чтобы довести его навыки до совершенства, он сразу же прятался за стену. Никаких наставлений он не переносил категорически. Я и сам хорошо играю в ракетбол, и Криса научил, когда ему было еще около одиннадцати. К пятнадцати-шестнадцати годам он стал регулярно меня обыгрывать. Двигался он быстро, ракеткой работал мощно, но когда я предложил ему поработать над некоторыми техническими огрехами, он и слушать меня не захотел. И вот, как-то раз на турнире ему выпало сразиться с очень опытным сорокапятилетним игроком. Крис в первые же минуты набрал целую кучу очков, но соперник методично испытывал его на прочность и искал слабые места. Стоило ему только понять, какие подачи Крис принимать не очень умеет, исход игры был предрешен, потому что других ударов Крис до конца матча больше не видел».