Олег Рой - Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево

— Ага! Сейчас ты начнешь мне втирать, что принцев не бывает, — прервала ее Алика.

— Нет, — возразила мать. — Я начну втирать тебе нечто другое. Я хотела спросить, как по твоему мнению, почему этот принц из всех девушек выберет именно тебя? Что в тебе такого особенного? Пойми меня правильно, я совсем не хочу сказать, что с тобой что-то не так и что ты недостойна принца. Ты моя дочь, и я верю, что ты заслуживаешь все самое лучшее. Мне просто интересно, как ты сама ответишь для себя на этот вопрос. Чем заинтересуешь своего принца?

— Ну как это «чем»? — Алика даже обиделась. — Я красивая, стильная, гламурная… Я крутая, я разбираюсь во всем, что модно и клево. Со мной не стыдно показаться на любой тусовке. И потом — со мной прикольно.

— Доча, но ты скажи мне честно, — мягко возразила Ирина, — разве ты одна такая на свете? Разве мало в твоем окружении красивых, гламурных и крутых девчонок? Да там все такие!

— Ну уж не… — начала было Алика, но замолчала на полуслове и задумалась.

— Видишь ли, удачное замужество — это прекрасно, — продолжала Ирина, изо всех сил стараясь сгладить мягкой интонацией нравоучительность своих слов, чтобы они не были восприняты как очередная мораль. — Но одного этого мало. Неплохо бы еще быть интересным человеком, развиваться как личность, получить образование, иметь профессию по душе… Именно поэтому я хотела тебе предложить… Что-то вроде договора.

— Какого еще договора? — Как Ирина ни старалась, Алика все еще воспринимала ее слова настороженно.

— Я предлагаю тебе за лето как следует обдумать, где бы ты хотела учиться, — отвечала мать. — Да, признаю, театральная академия была ошибкой, у тебя нет призвания к моей профессии. Я должна была подумать об этом раньше, ведь я сама в свое время настаивала на собственном выборе, а не хотела пойти по стопам родителей… У тебя есть какие-то свои мысли на этот счет?

— Мне надо подумать, — отвечала Алика, и Иру порадовала серьезность ее тона. — Возможно, мне интересно было бы заняться фотографией… Или дизайном. Одежды или интерьера. Но я еще ничего не решила.

— Постарайся к осени решить. — Ирине очень хотелось, чтобы ее слова прозвучали не как приказ, а как дружеская просьба.

— И что тогда?

— Тогда я помогу тебе поступить в выбранный вуз и оплачу твое обучение. И, если тебе понравится и ты будешь старательно заниматься, постепенно в твоей жизни все восстановится: шопинг, отдых, к которому ты привыкла…

— То есть ты опять будешь давать мне деньги? — Алика явно обрадовалась.

— Да, до тех пор, пока ты не начнешь сама зарабатывать, — подтвердила Ира. — Но только, повторяю, при условии, что ты будешь нормально учиться.

— А если… — Ей явно очень хотелось спросить «А если я не соглашусь?», но Алика спросила совсем другое: — А если мне не понравится учиться?

— Выберешь другой вуз, — спокойно отвечала Ирина. — До тех пор, пока не найдешь свое настоящее призвание.

— Скажи, мам, — в голосе Алики зазвучали лукавые нотки, так она разговаривала в детстве, когда пыталась добиться чего-то от родителей с помощью наивной ребячьей хитрости, — а нельзя ли мне в Москве подумать о выборе универа? Ну, в смысле поехать сейчас домой и уже там все решить?

— Нет. — Ирина ответила спокойно, но решительно и категорично. — До конца лета мы с тобой пробудем здесь. И тебе придется уяснить, что мы здесь хоть и в гостях, но не на курорте, и обслуживающего персонала тут нет. Придется помогать бабушке и по дому, и в огороде.

— То есть, как я понимаю, это что-то вроде ультиматума? — усмехнулась в темноте Алика.

— Можешь считать и так. — Ирина поднялась с ее кровати, подошла к своей и принялась неторопливо раздеваться. — Ну что, мы с тобой договорились?

— А у меня есть выбор? — хмыкнула Алика. — Ладно, хрен с ним. Я согласна.

— Ну вот и чудесно. — Ирина повесила свою одежду на стул и натянула ночную рубашку. Ей очень хотелось торжествовать пусть небольшую, но победу, однако она запретила себе это делать, понимая, что слова Алики и даже ее обещания, увы, значат немного. Ну что ж, поживем, посмотрим, что будет дальше.

Нырнув в постель, приятно прохладную после жары целого дня, Ирина устроилась поудобнее и уже приготовилась заснуть, когда услышала вдруг голос дочери.

— Скажи, мама, — спросила Алика. — Я так поняла, что бабушка хотела, чтобы ты тоже стала врачом и пошла в медицинский, как она и тетя Оля. А ты настояла на своем и уехала в Москву?

— Да, примерно так оно и было, — призналась Ира.

— А как у тебя получилось? Ты почти ничего не рассказывала о своем детстве… — В голосе Алики звучала явная заинтересованность.

— Что ж. — Ира поглядела в окно на усыпанное звездами небо. — Ты не хочешь спать?

— Нет, ты ж знаешь, — заверила Алика, — я абсолютно ночное существо.

— Тогда мы можем частично наверстать это прямо сейчас. — Ирина села на постели. — До рассвета еще далеко…

Ночной разговор матери и дочери действительно затянулся до рассвета. Алика и не помнила, было ли хоть раз в ее жизни такое, чтобы мама вот так сидела с ней и, никуда не торопясь, рассказывала о своем детстве и юности. О первой влюбленности в соседа, который был старше на одиннадцать лет и потому женился и обзавелся тремя детьми, так и не узнав о чувствах совсем еще маленькой тогда Иришки. О драмкружке и его руководительнице, которая первая обратила внимание на способности Иры и помогла ей поверить в себя. О том, как Ирина впервые набралась смелости и сказала матери, что не будет поступать в медицинский, а хочет стать актрисой, как страшно было на это решиться и как обидно встретить в ответ непонимание и снисходительную усмешку…

В ту ночь, вернее, уже в то утро Алика впервые за много лет уснула почти счастливой. И это было совсем не похоже на ту мутную эйфорию, которую она обычно ощущала после танцулек, траха и коктейлей и принимала за радость от жизни. После разговора с мамой она испытывала сложную мешанину непривычных и во многом непонятных чувств, но в большинстве своем они казались приятными.

Однако через несколько часов ей стало уже не так здорово, потому что мама, прервав ее блаженный сон, подскочила ни свет ни заря, принялась шататься туда-сюда по мансарде, одеваться и причесываться. Алике, которая не привыкла делить с кем-то помещение — дома у нее была своя большая комната, и даже в отелях, отдыхая с подружками или со своим парнем, она всегда жила в отдельных номерах, — это очень мешало.

— Мам, сколько времени? — зевнув во весь рот, недовольно спросила она.

— Уже восьмой час! — бодро отвечала Ирина. — Вставай, а то к завтраку опоздаешь.

— Да ты что, издеваешься? Вставать в такую рань? — возмутилась Алика.