Ян-Филипп Зендкер - Сердце, живущее в согласии

Его старомодная манера извиняться на каждом шагу невольно меня рассмешила.

– Договорились, – сказала я. – А сейчас хорошо бы завалиться спать.

У Ба вскочил с кушетки:

– Ну вот! Еще одно упущение с моей стороны. Совсем забыл, какой тяжелый путь ты проделала. Немедленно тебе постелю.

Я сказала, что великолепно устроюсь на кушетке. У Ба сопротивлялся. Я шутя напомнила ему, что желание гостя – закон. Брат развел руками и больше не спорил. Он достал из шкафа теплое одеяло, подушку и фонарик. Последний предназначался на случай ночного визита в туалет. У Ба без конца спрашивал, будет ли мне удобно. Я отвечала, что очень устала и готова спать хоть на полу. У Ба нежно погладил меня по щеке и спустился вниз.

Я слышала, как плещется вода во дворе. Наверное, У Ба умывался на ночь. Мне было не до умываний.

Скрипнули ступени. У Ба, кашляя, поднялся, унес свечу к себе в спаленку, где вскоре потушил. Потом несколько раз скрипнула его кровать.

Кушетка оказалась удобнее, чем ожидалось. Я вспомнила, как прекрасно мне спалось на ней десять лет назад. Однако сегодня, невзирая на сильное утомление, заснуть я не могла.

Я думала об отце. Впервые за много лет мне захотелось, чтобы он сидел рядом, держал меня за руку и что-нибудь рассказывал негромким, убаюкивающим голосом. Как же я могла забыть про его любовь и не включить в список любящих меня? Не важно, что отца уже нет. Любовь тех, кто умер, не исчезает, и никто не может отнять ее у нас.

Мысль оказалась как нельзя кстати, мне стало легче, но сон не шел. Я чувствовала, что незримая спутница скоро снова заговорит. Прошло еще несколько минут… Только стрекот сверчков. Может, все-таки не появится?.. Появилась!

Умоляю, немедленно уезжай отсюда.

Она молчала всю дорогу, с самого моего отъезда. Я знала, чего она хочет. Еще в Нью-Йорке она усиленно отговаривала меня от путешествия.

– Я только что приехала и возвращаться не собираюсь.

Не упрямься. Уезжай. Немедленно. Пока не стало слишком поздно.

– Зачем мне это?

Мне знакомы здешние места. Тебя ждут ужасные несчастья.

– Какие же?

Они придут и схватят тебя.

– Глупости.

Это ты так думаешь. Ты их не знаешь.

– Кого?

Черных сапог. Они приходят и днем и ночью. Могут явиться, когда захотят. И увести с собой, кого пожелают.

– Только не меня.

И тебя тоже.

– Брат меня защитит.

От них никто не защитит.

– Я – иностранка.

Их это не волнует. Если им надо, они забирают стариков, женщин, детей.

– И что делают с теми, кого забрали?

Ты услышишь разные истории. Только тех, кто их тебе расскажет, мало. Вернувшиеся изменились.

– Они забирали и тебя?

Не меня.

– Тогда кого?

Моего сына. Это гораздо хуже. Те, кто остались, тоже изменились.

– И где же, по-твоему, я встречу эти черные сапоги?

Они сами тебя найдут. Когда они явятся, не смотри им в глаза. И на их сапоги не гляди.

– Почему?

У сапог магическая сила. Там отражается все зло и вся жестокость, на какую мы способны.

– «Мы» – это кто? – спросила я.

Люди. В мире, отражение которого ты увидишь в их сапогах, нет ни любви, ни прощения. Только страх и ненависть. Нам не выдержать такого. Они делают нас другими. Ни в коем случае не смотри на их сапоги.

Никогда еще она не говорила так много о себе. Я терпеливо ждала, не расскажет ли еще что-нибудь.

– Кто ты? Откуда родом?

Молчание.

Всегда один и тот же трюк. Как только я пыталась узнать о ее происхождении и жизни, она умолкала. Кто же ты такая? Как тебя звать? Где родилась и жила? Я не раз спрашивала ее, но не получала даже туманных ответов. И все-таки кое-что я сегодня выяснила. Ей знаком Кало. У нее был сын, которого забрали «черные сапоги». Кто же они?

Не говори ему обо мне. Ни слова.

– Кому?

Брату.

– Ты его знаешь?

Молчание.

– Наоборот, я собираюсь все ему рассказать. Затем сюда и приехала. Он поможет тебя найти.

Меня невозможно отыскать. Я мертва.

– Тогда узнать, кем ты была, и причину твоей смерти.

Я запрещаю.

– Почему?

От ваших поисков станет хуже.

– Но почему? Объясни!

Не могу. Это должно остаться тайной. Навсегда.

– Ты решила меня испугать? Не получится.

Нет. Я хочу предостеречь. Ни в коем случае не ищи моих следов. Ты завтра же должна вернуться в Нью-Йорк.

– Тогда сама расскажи про свою смерть.

Никогда.

– Тебя кто-то убил?

Молчание.

– Это сделали черные сапоги? Они тебя убили?

Молчание.

– Произошел несчастный случай? Может, ты была стара и болела? Или покончила с собой?

Упрямое молчание.

– Я все равно узнаю.

Ответа я не ждала.

Постепенно сон сморил меня.

Я проснулась среди ночи от монотонной игры скрипки – концерт Бетховена. Даже в полусне я узнала знакомую музыку.

В дом вернулось электричество.

Потом я услышала кашель и скрип кровати. У Ба перевернулся на другой бок. Музыка ничуть не мешала ему спать.

Меня разбудили непривычные звуки. Щебетание птиц, похрюкивание свиньи, кукареканье петухов, крики детей. Через несколько секунд я вспомнила, что нахожусь далеко от Нью-Йорка. Должно быть, спала я долго. Вовсю светило солнце, а мой желудок урчал от голода.

Внизу подметали двор. Я встала и подошла к окну без стекол – чистоту наводил не кто иной, как У Ба. Увидев меня, он немедленно отложил метлу и поспешил в дом:

– Доброе утро. Хорошо спала?

Я сонно кивнула.

– Должно быть, проголодалась?

Я кивнула снова.

– Мигом приготовлю завтрак. Ду́ша у меня, как ты знаешь, нет, но можешь умыться во дворе, у колодца.

У Ба подал мне лоунджи и старое полотенце, после чего ушел на кухню. Я разделась, закутавшись в материю от колен до подмышек, и спустилась во двор. В роли колодца выступал бетонный резервуар, в который по тонкой трубе стекала вода. Труба была протянута от соседей, через живую изгородь. Возле резервуара я нашла два красных пластмассовых ведра и белый эмалированный таз. Наполнив его, облилась с головой. Вода оказалась холодной как лед, что никак не вязалось с теплым утром. После третьего таза мне даже понравилось, а после пятого я получила истинное удовольствие от «душа по-бирмански».

В доме пахло завтраком. От кружек с горячей водой поднимался пар. Рядом лежал пакет растворимого кофе, кубики сахара и сгущенное молоко. У Ба приготовил яичницу с помидорами и перцем. На другой тарелке меня ждали ломтики поджаренного белого хлеба, покрытые аппетитно тающими кусочками сливочного масла.

– Какое чудо. Спасибо, У Ба. Ты такой заботливый брат. Откуда у тебя сливочное масло?

У Ба довольно улыбнулся:

– Утром сходил к другу. Он работает в отеле.