Борис Гайдук - Плохие слова

И прежде чем ошеломленный Рыжий успел пошевелиться, выстрелил.

— Ай, молодца! — крикнул Шнуров, бросаясь на всякий случай на добивание.

Но Рыжий был уже мертв. Гаврюша влепил ему пулю в голову, прямо между глаз.

— Ох, ну какой же хороший мальчик! — вскричал в смотровом кабинете Сергей Анатольевич. — Просто чудо что за мальчик! Вы только гляньте, в такую минуту рука не дрогнула! Значится, так: немедленно валите этого Шнурова, а малыша ко мне! Да, кстати, Шнуров этот тоже неплох. Обыграл нашего Рыжего, как щенка. Опыт, конечно. Ну, раз договорились, значит, договорились, будем валить.

Шнуров схватил трясущегося Гаврюшу и несколько раз наотмашь хлестнул по щекам.

— А вот сейчас, друг мой Гаврила, сюда действительно прилетят вертолеты. Бежим быстро! Меня они во что бы то ни стало хлопнуть захотят, а тебя к себе забрать.

— Я к ним не пойду! Ни за что! Не пойду, дяденька! Чем угодно клянусь!

— Быстро! Быстро вниз!

Володя и Лена Перепелкина молчали несколько минут.

— Ну, кто первый? — спросил наконец Володя.

— Тебе все про меня рассказали? — боязливо глянула снизу вверх Лена.

— Много чего.

— Про Густава Древе рассказали?

— Да…

— А, может быть, и про…

— Да. Говорили. Врали. Я знаю, что там была не ты.

— Слава богу!

— Дай я тебя поцелую…

— Ой, кстати, а откуда ты знаешь? Ну, что там была не я?

— Вот теперь и я должен тебе кое-что сказать.

Лена глотнула воздух.

— Володя! Милый! Только не говори, что и ты на кого-нибудь работаешь! Ведь этого не может быть, если даже на собеседовании у Сергея Анатольевича тебя не высветили.

— И не могли высветить. Я работаю не на мафию.

— А на кого же?

Володя несколько секунд помолчал, собираясь с духом.

— На разведку иностранного государства.

Сердце Лены Перепелкиной обледенело. Предатель!

На Володю было жалко смотреть.

— Давно?

— С шести лет. С самого начала они пасли тебя, следили за твоими успехами, а меня послали вдогонку. Меня принудили, я ничего не мог поделать. Они украли мою коллекцию бабочек и тем самым держали меня на крючке.

— Вот, значит, как… А я-то, дура…

— Но я им почти ничего не сообщал, у меня долго получалось морочить им голову. Мне было на все плевать, лишь бы видеться с тобой. Нашей местной мафии велели не лезть, а органы то ли облажались, то ли были куплены. Но теперь все меняется, тебя берут в первый отдел, и они с меня не слезут. Вчера уже было две шифровки.

— Как же так, Володя? Как ты мог?

— Что мне оставалось делать? Ведь я люблю тебя…

С криками «Чисто! Чисто!» группа захвата громыхала вверх по лестницам, приседая за перилами и толкаясь стволами. Еще несколько агентов застряли в перегруженном лифте. Навстречу им, вниз, осторожно пробирались по мусоропроводу Шнуров и Гаврюша.

От запаха помоев у Гаврюши разыгралась аллергия.

— Надо было убить двух ментов, переодеться в их форму и притвориться ранеными! — хныкал он.

— Держись, пацан. — Шнуров яростно разгребал руками затор из картофельных очистков. — Это только в кино они ранеными прикидываются, а потом на «скорой помощи» удирают. В жизни все не так!

— Можно было, по крайней мере, как Леон, по вентиляционной шахте спуститься! — капризничал Гаврюша.

— Дык! Где Леон, а где мы! — пыхтел вспотевший Шнуров. — За границей я и сам по вентиляции ухожу. А у нас по вентиляции не всякий таракан сумеет спуститься. Понастроили коробок, мать вашу!

Преодолев пробку из промасленных тряпок в районе второго этажа, Шнуров и Гаврюша упали в контейнер. Гаврюша ударился головой о железный угол и до боли закусил губу, чтобы не заплакать.

Шнуров, кряхтя, вылез из ящика и отряхнулся.

— Сейчас, сынок, сейчас! — бормотал он, сбивая замок. — В машину, в аэропорт и — ищи-свищи…

За дверью в ослепительно бежевой шляпе стоял Сергей Анатольевич.

Шнуров опустил руки.

— Малец ничего не сделал.

— Видел я, как он ничего не сделал. Рыжему полголовы отстрелил, а так ничего.

Гаврюша сглотнул слюну.

Сергей Анатольевич быстро заглянул в ксерокопию Гаврюшиной медицинской карты.

— Похоже, молодой человек, у вас приступ аллергии?

Подавленный Гаврюша молча кивнул.

— А ведь наш отечественный киллер частенько по мусоропроводам убегает! Да, Шнуров?

Шнуров не отвечал.

— Во многих домах их даже чистить перестали. И то правда — зачем чистить, проще подождать, когда очередной киллер с крыши поползет. За это их чистильщиками и прозвали. Правильно, Шнуров?

— Правильно, полковник. Зато мы в людей с мостов не плюем.

— Случайно вышло. Ты уж извини. Прощай, Шнуров.

Сергей Анатольевич выстрелил.

Шнуров покачнулся.

— Соглашайся! — прохрипел он Гаврюше.

Сергей Анатольевич убрал пистолет.

— Иди ко мне, малыш, — поманил он Гаврюшу. — Вместе будем всяких смрадных гадов в местах общего пользования мочить!

Гаврюша сделал несколько шагов, потом изловчился и плюнул Сергею Анатольевичу в лицо.

«Молодец, пацан!» — была последняя мысль падающего Шнурова.

Лена Перепелкина курила на кухне. Володя молчал.

— Мне очередную фамилию присвоили, — нарушила тишину Лена.

— Тебе ведь еще год.

— Досрочно, за особые заслуги.

— И что за фамилия?

— Маша Харина. Володя поморщился.

— В первом отделе Маши через одну. А все остальные Кати.

Лена вспыхнула.

— Ах… вот как! Может быть, у тебя с ними и контакты были?

Володя обнял ее.

— Не говори глупостей. Все равно ты для меня Вика Гамбузова. Навсегда. Не Перепелкина, не Косогаврилова, не Гильберт-Переследченко. И уж тем более не Маша Харина. Вика Гамбузова. Поняла?

— Да.

Сергей Анатольевич невозмутимо вытер лоб платком.

— Пойдем, малыш. Гаврюша разрыдался.

— Мама… мамочка…

— Мамочки больше нет, — жестко сказал Сергей Анатольевич. — А вот Лену Перепелкину ты сейчас увидишь.

Лена Перепелкина включила на кухне газ, чтобы нельзя было подслушать разговор, и молча взяла Володю за руку.

— Что это?

Лена держала две растопыренные веером бумажки.

— Билеты. Обнаружены на месте ликвидации Шнурова. На меня работают двое ребят из группы захвата.

— Да? И что же это за ребята? Очень интересно…

— Не важно. Смотри сюда. Два билета на предъявителя. На сегодня. Остров в Тихом океане. Никто не знает.

Лена смотрела прямо в глаза.

Не раздумывая, Володя кивнул.

Сергей Анатольевич в десятый раз вертел бесполезный телефонный диск.

Затем, заложив руки за голову, откинулся на спинку продавленного долгой службой кресла.

— А вот я в свое время так не сумел. Вернее, не захотел. Просто помнил долг. А Машку отправил прямо в пасть к Бонду. М-да… Но сейчас, Джимми, я тебе очень не завидую. Такой болван тебя играет… Эх!