Борис Гайдук - Плохие слова

— Валера, ты проходи, разувайся, — ласково, чтобы не спугнуть Крысина, сказал Петухов. — Сейчас я тебе одну вещь покажу.

Крысин, недоуменно оглядываясь, прошел на кухню, Петухов последовал за ним.

— Валера, — сказал он, ты на всякий пожарный приготовься к сюрпризу. Точнее, это никакой не сюрприз, а… на самом деле это полный караул. В общем, я хочу, чтобы ты посмотрел в мой холодильник.

Крысин пожал плечами и без слов взялся за ручку.

— Валера, погоди! — закричал Петухов. — Ты сегодня жрал чего-нибудь?

— Нет, а что?

— Да мало ли, — уклончиво сказал Петухов. — Вдруг тебя блевать потянет…

— Да я уже тридцать лет не блевал, — самоуверенно сказал Крысин, открывая дверцу. — Это ты, солобон…

«Есть! — сразу же понял Петухов по выражению лица Крысина. — Есть голова!»

— Пу… пу… пу… — залепетал Крысин и громко икнул.

Петухов быстро оказался рядом с ним и, бросив на привычную голову беглый взгляд, сочувственно сказал:

— Видишь, Валера, какая хренотень…

Крысин налился кровью и стал часто икать, не в силах вымолвить ни слова.

Петухов открыл кран и налил холодной воды. Крысин сделал несколько больших глотков и закашлялся.

— Что это такое? — выдавил он.

— Голова, — ответил Петухов.

— Я вижу, что не жопа. Ты где ее взял? Ты что, дурак, замочил кого-нибудь?

— В том-то все и дело, Валера, что я нигде ее не брал. Я проснулся, полез в холодильник, а там она. Лежит.

— Ну-ну. Ты мне мозги-то не клюй. Полез, увидел… Если ты кого-то грохнул и хочешь меня в это дело затянуть, то у тебя ничего не получится. Я тут ни при чем. Понял?

— Валера!

— А если, Толя, ты сам маньяк, то и здесь у тебя ни хрена не выйдет. — Крысин проворно схватил с плиты чугунную сковороду с остатками вчерашней картошки. — Не подходи, гад!

— Валера! — попятился Петухов. — Ты, я вижу, самого главного не понял. Ты как следует посмотри. Это не чья-нибудь голова там, в холодильнике. Это твоя голова.

Крысин взял сковороду наперевес, взглядом быстро пошарил по кухне и схватил другой рукой вилку.

— Давай так, — сказал Петухов. — Я сейчас отойду, а ты спокойно, не торопясь, еще раз посмотри. На плешь свою посмотри, она там хорошо видна, на бородавку на губе. Только смотри, в обморок не упади. И если все-таки блевать потянет, постарайся в раковину попасть.

Крысин опасливо заглянул в холодильник, нагнулся внутрь.

— Бля-а-а-а… — послышалось из холодильника.

— То-то и оно!

Крысин побелел.

Петухов пододвинул к нему табуретку.

— Выпить, выпить, срочно выпить, — скороговоркой выдохнул Крысин. — Тащи пузырь! В прихожей на тумбочке.

Петухов принес водку и налил два полных стакана.

— Ну, давай, — потянулся было к нему стаканом Крысин, но спохватился и выпил так. Петухов тоже выпил и понюхал кусочек черного хлеба.

— Под такое дело надо было литруху брать, — сказал Крысин.

Петухов пожал плечами. Под такое дело вообще неизвестно, что надо делать.

— Погоди, Толя. — Крысин постепенно вернул себе нормальный цвет лица. — Так я не пойму — кто это там?

— Это ты, Валера, сам видел.

— Думай, что говоришь. Я вот. — Крысин хлопнул по пузу. — А моя голова — вот, на месте. — Крысин несколько раз с силой треснул себя ладонью по лбу.

Петухов пожал плечами.

— И кого ты у себя в холодильнике держишь, меня не волнует. — Выпив, Крысин снова стал агрессивным. — Звони ментам и сам с ними разбирайся. Я тут ни при чем.

— Как это «ни при чем»? Как минимум, свидетелем по делу пойдешь. Или соучастником. Пили-то вместе. А скорее всего даже потерпевшим. Голова ведь твоя! Поди еще раз посмотри.

Крысин поднялся с табуретки и сунулся в холодильник.

— Моя, — подавленно согласился он. — Наливай…

Крысин и Петухов выпили еще.

— Кстати, — спросил Крысин, — а где тело?

— Какое тело?

— Ее тело — Крысин тыкнул пальцем себе за спину. — Вернее, его. Головы, знаешь, не на грядках растут!

— Н-не знаю, — промямлил Петухов.

Мысли о том, что у этой головы могло быть тело, у него до сих пор не возникало.

— А ты смотрел? Ну, в шкафу, под кроватью.

— Нет…

— Так хули мы расселись?! — Крысин вскочил. — Давай пошарим, может, еще чего найдем!

Петухов с дрожью распахнул шкаф и задвигал туда-сюда вешалки с одеждой. Крысин встал на табуретку и заглянул на антресоли.

По очереди были обследованы балкон, ванная, туалет и разные укромные места в небогато обставленной петуховской квартире.

Тела нигде не было.

— Ни фига нету, — с плохо скрытым разочарованием сказал Крысин. — А в морозилке? В морозилке смотрел?

— Зачем? Не влезет же.

— Целиком не влезет, а, скажем, кисть или там внутренний орган какой-нибудь — вполне.

Петухов, собравшись с духом, рванул на себя дверцу морозилки.

— Ну? — сунул нос Крысин.

— Пусто.

— Факт, пусто. Толян, ты скажи мне одну главную вещь. — Крысин многозначительно насупился. — Это точно не ты?

— Валера, я тебе клянусь! Я встал, хотел выпить рассола…

— А сколько времени было? — перебил его Крысин.

— Да часов шесть, что ли, или семь, не важно.

— Теперь все важно, — веско сказал Крысин. — Ладно, наливай. Мне половинку.

На этот раз Крысин все-таки чокнулся и невпопад сказал:

— За все хорошее!

Петухов кивнул.

— Ты бы закусить достал, — сказал, проглотив водку, Крысин, но тут же осекся.

Петухов истерично хохотнул.

— Лучше хлебушка пожуй.

Крысин захлопал себя по карманам и вытащил сигареты. Руки его дрожали.

— Слушай, Валера, — спросил Петухов. — А тебя в детстве с каким-нибудь близнецом не разлучали?

— Нет, — буркнул, выпуская струю дыма, Крысин. — Ни с кем меня не разлучали.

На несколько минут повисло молчание.

— А ведь в этом есть своя метафизика! — вдруг оживился Крысин.

— Валера, про метафизику лучше не надо, — поморщился Петухов. — Про метафизику ты вчера полвечера трындел. Вот и дотрынделся.

— Нет, я все понимаю. Но чтобы вот так, взять и найти в холодильнике голову… — продолжал Крысин. — Кстати, как она там?

Крысин снова заглянул в холодильник.

— Лежит, сука, — удовлетворенно прокомментировал он. К своей охлажденной голове Крысин относился без всякого почтения.

— Возьми ее себе, — предложил Петухов, — заспиртуй в банке и приклей табличку: «Мое второе «я».

— Хе! Это хорошо, Толя, что ты шутишь. Это признак устойчивой психики. Я уже подумал, а не сошли ли мы с тобой, грубо говоря, с ума?

— Я, собственно, затем тебя и позвал. Теперь выходит, что не сошли.

Крысин вскочил и прошелся по кухне.

— Прежде всего надо сделать главный выбор: будем мы про это дело колоться властям или потихоньку выкинем ее подальше?

— Не знаю… А тебе что, совсем ее не жалко? Твоя ведь голова. Вдруг мы ее выкинем, а с тобой потом что-нибудь случится?