Тонино Бенаквиста - Наша тайная слава

— …Господин Алан Тьюринг… Господин Эварист Галуа… Господин Карл Поппер…

Кристиану исследователи и ученые всегда представлялись крупными романтическими фигурами. Он был очарован страстью и одиночеством тех, кто слишком опередил свой век. Сегодня ночью, избавившись от всякой скромности, ослепленный обществом блестящих умов, он без всяких колебаний присоединится к ним.

— …Господин Телониус Монк с супругой…

Сколько ночей, проведенных за работой, которые сопровождали только чудесные рояльные диссонансы Телониуса Монка? Сегодня он пришел со своей женой, для которой сочинил «Сумерки с Нелли».

— …Господин Джакомо Казанова… Господин Порфирио Рубироза…

Голос выкликалы отдавался эхом, произнося столь сверкающие имена. Кристиан всегда восхищался великими обольстителями. Казанова, столь же удачливый в игре, как и в любви, нашел время, несмотря на сотни своих любовниц, изобрести национальную лотерею! А про элегантного Рубирозу его любовницы сказали, что он — самое прекрасное, что женщина может подарить себе.

— …Господин Клайд Бэрроу и госпожа Бонни Паркер.

Собрать легендарную бандитскую пару — большего от любви Кристиан и не просил. И это он, всегда переходивший улицу в положенном месте!

— …Господин Грэм Обри… Господин Дик Фосбёри… Господин Мохаммед Али…

Кристиан находил у некоторых спортсменов независимость ума великих изобретателей. Гениальный Грэм Обри посрамил и передовую технологию, и спонсоров велоспорта, смастерив велосипед из частей своей стиральной машины. И едва его колесо коснулось трека, как летучий шотландец взорвал мировой рекорд. У чемпиона по прыжкам в высоту Дика Фосбери была только одна идея в жизни, но она сумела перевернуть весь мир, по примеру его fosbury flop. Отказавшись прыгать животом вниз, как все атлеты со времени греческих олимпиад, он сказал: А я буду прыгать вниз спиной. С тех пор Кристиан Гримо жил с убеждением: упрямство одного-единственного человека может победить конформизм всех остальных. В Мохаммеде Али он видел блестящего оратора, так же ловко орудовавшего кулаками, как и словами, достаточно грозными, чтобы отправить в нокаут предрассудки своей эпохи. Харизма на манер апперкота.

— …Господин Генри Миллер и госпожа Анаис Нин… Господин Брайан Ферри и госпожа Джерри Холл. Господин Диего Рибера и госпожа Фрида Кало…

Разве его увлечение легендарными парами не выдавало тоску по своему второму «я», которое он так и не встретил?

— …Господин Микеланджело Буонарроти…

Наименее светский человек в истории потрудился прибыть к нему! Он, отказавшийся принять участие в празднестве, данном в его честь после четырех лет работы под потолком Сикстинской капеллы. Построить свой будущий собор ему казалось гораздо более увлекательным! Раздвинуть пределы, удесятерить свою работоспособность, никогда не позволять унынию овладеть собой — это и был урок Микеланджело. То есть один из лучших, подумал Кристиан.

— …Госпожа Бетти Пейдж…

Бетти Пейдж! Игрунья, стриптизерша, бурлескная танцовщица, актриса в непристойных пьесках. Сексуальная фантазия в леопардовой шкуре, в кожаном бикини и чулках со швом, как раз достаточно китчевая, чтобы взволновать подростка, каким он был когда-то. Совершенно непредставимая в обществе — и все же она была здесь. Этот выкликала, прохвост эдакий, неплохо порылся в его ящиках с двойным дном, чтобы найти там альбомы с фотографиями этой красотки. В том возрасте, когда Кристиан уже не мог сосчитать своих ночных подружек, этот фантазм остался нетронутым.

— …Господин Роберт Льюис Стивенсон с супругой…

Но боже мой, почему так много писателей на его вечере? Он ведь так редко заглядывал в книги и создал себя без всякой литературы. И все же «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» он перечитывал раз в год, словно этот текст скрывал от него что-то. Рассказывают анекдот, будто Фанни Стивенсон сочла первую версию рукописи лишь сплетением нелепостей и бросила ее в огонь. Тогда Роберт за пять дней написал свой шедевр заново. Так что он всякий раз пытался — «сейчас или никогда» — понять тайный смысл этой истории.

— …Господин Уинстон Черчилль с супругой…

Человек образцовой жизненной гигиены. Пройдя через две войны, руководя страной, презирая спорт, куря сигару, он сказал в девяносто лет: Алкоголь мне дал гораздо больше, чем отнял. Пусть его проводят в курительную комнату и оставят наедине с запасом настоящих гаванских!

— …Господин Гюстав Курбе и госпожа Джоанна Хиффернан…

Художник и его модель. Вдвоем они нашли происхождение мира.

— …Господин Скотт Фицджеральд с супругой…

Еще одна знаменитая чета, Скотт и Зельда. Богатые, праздные, неисправимые гуляки, хрупкие, неглубокие — все то, чего Кристиан Гримо больше всего опасался. Но Скотт написал ужасный роман о Великом Гэтсби, человеке, который закатывал грандиозные праздники только ради того, чтобы снова завоевать былую любовь. Без сомнения, в первый раз за весь вечер Кристиан оценил всю необходимость этой истории.

Представив полсотни гостей, выкликала удалился, оставив хозяина дома в доброй компании. Во многих отношениях эти мужчины и женщины взволновали, вразумили и отметили его больше, чем все те, с кем он сталкивался в реальной жизни.

Снова появился Фредерик, в своей обычной одежде, с чехлом, перекинутым через руку. Оба были оглушены внезапным скопищем этих превосходных гостей, неожиданными оборотами событий, стопками водки, и каждый торопился снова остаться в одиночестве.

— Кристиан, если вам придет желание отпраздновать с большой помпой ваше шестидесятилетие, умоляю, найдите себе другого выкликалу.

— Я уже не рискну открыть двери этого особняка тем, кто этого не заслуживает. Но этот эпизод дал мне бесценный урок. Отныне я знаю, что есть нечто гораздо более ценное, чем верная дружба. Это дружба, которую упустил.

Как эта — всего на один вечер, случайная, непредвиденная. Без истории, без прошлого. Которая не успевает спросить себя о собственной обоснованности, которая не должна ни перед кем отчитываться. Эфемерная, уже растворившаяся. Фредерик, казалось, был согласен.

Он удалился в полумрак, но остановился на какое-то время, не решаясь исчезнуть. Кристиан почти встревожился, видя, что он торопливо возвращается к нему.

— Там дама в машине… Дверца приоткрыта… Она меня спросила, закончился ли прием.

— ?..

— Мне впустить ее?

Гримо казался раздосадованным этим неожиданным появлением в последний миг, которое портило единодушный приговор друзей — его самый большой успех в человеческом плане. Для следующих пятидесяти лет ему было бы довольно подчиняться своей природной недоверчивости по отношению к современникам, а тут вдруг появляется какая-то запоздалая душа, чтобы облегчить его собственную!