Катя Миллэй - Океан безмолвия

Ли улыбается, даже не подозревая, в какую историю вляпалась. Здесь и до нее было хреново, а сейчас так вообще. При ее приближении ко мне я инстинктивно встаю с дивана. Дрю, я вижу, сажает Настю к себе на колени, что-то шепчет ей на ухо. Она едва заметно повела глазами. Я не забыл, что хочу услышать от него ответ прежде, чем уйти отсюда.

— Что случилось? — Я раздражен, но голосом стараюсь не выдать своего недовольства, ведь Ли ни в чем не виновата. Только вот мне совсем не хочется видеть ее здесь.

— Да в последнюю минуту решила прийти, — объясняет она. — Заглянула к тебе, а тебя нет. Гараж закрыт. — Она многозначительно улыбается мне. — Я прикинула и решила, что ты, наверно, здесь.

— Незачем скрывать, Ли, что ты хотела увидеться со мной, но я ценю твою тактичность. — Если Дрю думает, что он разрядил атмосферу, значит, он круглый идиот.

— А ты совсем не изменился, да? — Она улыбается Дрю.

— Зато ты изменилась. По-моему, сиськи больше стали. — Он тычет в ее сторону подбородком и, не дожидаясь ответа, меняет тему. — Жаль, что ты не успела сыграть с нами в «Правду и расплату». Отличная была игра. Только что закончили. — Может, и не круглый идиот. Инстинкт сохранения не подкачал. Приход Ли позволяет ему соскочить с крючка, и он не упускает свой шанс.

— Ой, а я, наверно, с седьмого класса не играла в эту игру, — смеется Ли. Она садится на диван рядом с Дрю и Настей и тянет меня за собой. Мы усаживаемся вплотную. Настя поглядывает на Ли, но на меня не смотрит.

— А мы вот, к сожалению, играем, — стонет Дэмиен.

— Ты, кажется, не возражал, когда предлагал Пайпер отсосать у тебя в шкафу, — бросает Сара.

— Блин, ну достали. — Тьерни испускает подчеркнуто тяжелый вздох. — Слишком много драматизма в этой комнате. Завязываем с текилой, она вам не на пользу. — Затем швыряет на журнальный столик пакетик с марихуаной и обращается к Дрю: — Мне нужны двухлитровая пластиковая бутылка из-под содовой, что-нибудь острое, чтобы ее проткнуть, фильтр и кувшин воды.

И далее в гостиной Лейтонов разворачивается причудливая картина — Дали отдыхает. Люди, которые еще полчаса назад собачились друг с другом, теперь сообща собирают всякий хлам для самодельного кальяна и приносят Тьерни, будто она муравьиха-царица. Тьерни перебирает принесенные предметы.

— Фильтра нет.

— Я не знаю, где его взять, — говорит Сара.

Тьерни выходит из комнаты и исчезает в коридоре. Через несколько минут возвращается с маленьким круглым ситечком в руке.

— Где ты это взяла?

— В ванной, — отвечает она, опускаясь на колени перед журнальным столиком и принимаясь сооружать водный буль.

Пайпер, подозрительно глядя на ее сооружение, вдруг заявляет:

— Я это в рот не возьму.

— Член Дэмиена ты готова в руки взять, а об это рот замарать боишься? — Тьерни смотрит на нее едва не с отвращением, снова раздраженно вздыхает. — Тебе же хуже. Так кайфа больше, но как хочешь. — Она оглядывается по сторонам и останавливает взгляд на Дэмиене. — Держи. — Кидает ему папиросную бумагу и велит скрутить для Пайпер косяк. Он принимается за дело, но Тьерни его отталкивает, потому что Дэмиен только портит бумагу.

— Не можешь скручивать, не берись, — рявкает она на него.

— Да тут делов-то, — защищается он, но безропотно отдает бумагу.

— Это искусство, осел. Ну-ка отвали. — Тьерни скручивает тугой косячок — я таких еще не видел. Она права: скручивание косяка — это действительно искусство. И Тьерни в этом деле мастер каких поискать. Я курю косяки, не все время, но покуриваю, и, конечно, неплохо бы научиться скручивать их так, как она.

— Каждый должен уметь что-то делать своими руками, — говорит Дрю, лениво теребя волосы Солнышка. Тьерни, бросив на него сердитый взгляд, вновь принимается конструировать кальян.

Я наблюдаю за ней с восхищением. Она крайне сосредоточена, словно выполняет высокотехнологичную операцию, причем с полнейшим уважением к тому, что делает. Клэй не отходит от нее, заставляя объяснять весь процесс. Сейчас он чем-то напоминает мне Солнышко: точно так же она ведет себя в моем гараже. Тьерни разъясняет ему каждый свой шаг, причем не только с практической, но и с научной точки зрения. Прямо урок физики, где проводят опыты с наркотиками.

Стараясь внимательно следить за их действиями, я не сильно переживаю насчет того, что Ли поглаживает мою ногу — прямо на глазах у сидящей рядом Солнышка.

Тьерни вручает готовый кальян Клэю, глядя на него, можно сказать, с гордостью.

— Давай, ты первый. Заслужил. — Потом поворачивается к остальным, требуя, чтобы мы взбодрились, потому что ее тошнит от всей этой меланхолии и она не намерена расходовать качественную травку на придурков.

Ли наклоняется ко мне, шепчет на ухо что-то о том, чтобы найти спальню, и мы с ней встаем и идем в коридор — сам не знаю, как так получилось. Я бросаю взгляд через плечо на Дрю и Солнышко, сидящих на диване, чтобы успокоить свою совесть. Это ошибка. Обернувшись, вижу, что Настя смотрит на меня. Немигающим взглядом. Давая понять, что мне придется ответить за свой поступок. Дрю переводит взгляд с нее на меня, крепче ее обнимает, и она отводит глаза прежде, чем я исчезаю из ее поля зрения.

Я проводил Ли и вернулся в гостиную, жалея, что не напился и не обкурился, как все остальные. Сары и Пайпер нет — наверно, лежат в отключке в ее комнате. Через раздвижные стеклянные двери вижу во дворе Мишель: она лежит на траве, смотрит в небо. Или спит. Из комнаты трудно определить. Водный буль стоит всеми брошенный на журнальном столике. Дэмиен и Крис, еще не совсем одуревшие от алкоголя и травки, сидят за игровой приставкой, пытаясь уничтожить друг друга. Тьерни на другом конце комнаты учит Клэя сворачивать косяк. Я слышу, как он говорит ей, что хотел бы нарисовать ее портрет, на что она отвечает истеричным смехом. Дрю — на диване, смотрит на нее. Услышав мои шаги, поднимает на меня глаза, и его лицо искажается от отвращения. Его недовольство мне ни к чему. Я и сам себя ненавижу.

— Где она? — спрашиваю.

— Тебе какое дело? — Всем своим видом он дает понять, что я паскуда.

— Ты чё завелся? — Я устал, хочу домой и не имею ни малейшего желания мириться с прибабахами Дрю: мое терпение было на исходе уже несколько часов назад.

— Я задал простой вопрос, — продолжает он. С каждым его словом мой кулак сжимается все сильнее, и я усилием воли заставляю себя расслабить ладонь. — Тебе не все равно, где она? Ты думал о ней, когда в гостевой трахался с другой? — Даже не верится, что он набрался смелости вылепить мне такое. Мы ведь с Солнышком вроде как не кадримся, и уж кто-кто, а он это знает.

Тьерни, пьяная в стельку, силится понять, о чем мы спорим.