Элисон Уэйр - Плененная королева

– Я направляюсь в Кентербери, чтобы принести наконец покаяние перед гробницей святого и блаженного мученика, как теперь называют покойного Томаса, – сказал он. – Ты знаешь, что его канонизировали?

Алиенора знала. Она испытала язвительное удовольствие при мысли о том, как кентерберийские монахи будут охаживать короля плетью. Господь свидетель, он это заслужил, и не только за ту неблаговидную роль, что сыграл в смерти Бекета.

– Да, – ответила она. – Это случилось до того, как ты запер меня под замок.

Генрих не ответил на ее выпад, его мысли опережали разговор.

– Я решил отправить тебя под стражей в замок Сарум, где ты будешь находиться, пока я не отдам иного приказа. Ты должна понимать, Алиенора: это твое наказание за то, что ты стала угрожать моей короне… и за то, что по собственной воле разрушила наш брак.

– Обвинять в этом ты можешь только себя! – воскликнула она, охваченная гневом.

– Весь мир порицает тебя как изменницу твоего мужа и короля. Послушала бы ты, что о тебе говорят! И после всех твоих измен я должен снова поверить тебе?

– Доверие – дело взаимное, – горько ответила она. – Мое доверие ты подорвал много лет назад. Твой вклад в наш брак был одним многолетним предательством! Ты начал разрушать его задолго до того, как я стала защищать наших сыновей.

– Мужчины отдают дань молодеческой страсти, – пожал плечами Генрих. – С чего ты взяла, что ты какая-то особенная среди жен и должна ждать верности от мужа? Я отдавал тебе дань любви, Господь тому свидетель, но ты ее убила.

– Да, но это случилось только после того, как Розамунда похитила эту любовь. Ты меня больше не любил – ты любил ее, ты сам об этом сказал. Произвел на меня впечатление! – Алиенора произносила эти слова с презрением, но ее раны еще не зарубцевались, она до сих пор чувствовала боль. И от перспективы дальнейшего заключения у королевы волосы вставали дыбом. – Генри, как долго ты собираешься держать меня взаперти?

Король собирался дать какой-то язвительный ответ на ее замечание о Розамунде, но Алиенора внезапно переменила тему и прогнала эту его мысль. Он хотел ответить жене побольнее, хотел отплатить за долгие и горькие годы борьбы, распрей и тяжелых сражений, ведь она отчасти была ответственна за это.

– Пока не умрешь, – язвительно ответил он.

Грозная каменная квадратная башня Сарума стояла на вершине холма, на открытом всем ветрам месте. Травянистый холм был одной из насыпей времен железного века, но об их древности почти ничего не знали те, кто строил на них укрепления. Ходили смутные слухи о том, что горбы на холмах были похоронными курганами, поэтому никто не хотел приближаться к ним, боясь злых теней, которые, может быть, прячутся там, защищая покойников. Позднее это место колонизовали римляне. В земле время от времени находили куски то гончарных изделий, то строительных камней, один раз нашли фрагмент мозаики, увидев который горожане покачивали головами и бормотали о божественных духах. Сарум – или Солсбери, как некоторые его называли, – был источником множества легенд, и последние из них ткались из слухов об английской королеве, запертой в замке.

Никто ее не видел, хотя она провела там уже много месяцев. Привезли ее тайно посреди ночи и – если верить слухам – держали под замком в тайной комнате, высоко в башне. Никто не знал точно, почему она там, под такой завесой секретности все было сделано, но в харчевнях поговаривали, что она каким-то образом виновата в войнах, уже более года бушевавших в Англии и за морем. Это был кровопролитный конфликт между королем и его сыновьями, которых все время поддерживал французский король, а Господь свидетель – французам никогда нельзя доверять. Если только слухи не врали, то была противоестественная война, потому что сыновья воевали против отца, муж против жены. Но что можно ожидать, если король и вся его родня – дьяволово семя?

Теперь война и ссора закончились. И все благодаря святому Томасу Мученику! Как только король Генрих в Кентербери понес наказание – хвала Господу! – за свое участие в коварном убийстве святого, блаженный Бекет выиграл для него сражение с шотландцами. Шотландский король Вильгельм Лев был взят в плен, когда король Генрих еще лежал, залечивая раны после бичевания в Кентербери, – явный знак одобрения и прощения Господа. Когда Бог и святой Томас перешли на его сторону, Генрих Сын Императрицы стал неуязвимым, а потому король Людовик испугался и заставил Молодого Короля и его братьев отказаться от вторжения. Эту весть разносили по рынку извозчики в своих телегах и человек с танцующим медведем, недавно пришедший из Лондона.

Потом горожане узнали, что король Генрих торжественно вернулся в Нормандию, трусливый король Франции запросил мира, а английские принцы выразили покорность отцу, встав перед ним на колени. Отец обменялся с ними поцелуем мира. Был подписан договор, и они пообещали никогда не поднимать против отца оружия. Ах, как по всей Англии в честь этого события звонили тогда колокола! Никогда прежде такого не было.

Алиенора слышала этот звон. Он оглушал ее с колокольни недостроенного собора, темного и приземистого, похожего на присевшее животное на холме под збмковым курганом. Она знала: этот звон означает что-то важное, какую-то великую победу. Вот только чью? Неужели Генрих все-таки разбил сыновей? А может быть, он потерпел поражение и – о радость несказанная! – скоро сыновья придут и освободят ее?

Сердце королевы томилось в заточении. Место это было мрачное, неприветливое… и грязное, потому что воды не хватало. Изолированный на холме и окруженный мощными стенами и глубоким, утыканным кольями рвом, Сарум был отрезан от большинства современных удобств. А ветер! Как же он завывал! Амария часто говорила ей, что в соборе дьячок не слышит пения стоящего рядом. Даже летом ветер хлестал замок, свистел вокруг его стен, грохотал дверями и ставнями. Зимой ветер обрушивался порывами, выл нещадно в оконных щелях, постоянно гасил огонь, который они пытались поддерживать в никуда не годных жаровнях. Первая зима Алиеноры в Саруме оказалась сплошной мукой. Ей было холодно, как никогда в жизни. Она страдала от обморожения и могла только благодарить Господа, что не стала жертвой ревматизма, которым болели все жители этого забытого богом места.

В остальном же у Алиеноры не было поводов жаловаться. Нет, ее не замуровали в подземелье, как думали горожане, у нее имелись покои, подобающие королеве, и служили ей как королеве. Отведенные ей покои ничуть не отличались от королевских в ее дворцах и имели такие роскошные вещи, как подушки и богатые гобелены, среди которых она провела жизнь. Поначалу Алиенора радостно удивилась, а потом поняла, что это знак пожизненности ее заключения. И тем не менее она радовалась тому, что может опять пользоваться роскошью, подобающей ее высокому положению, пусть при этом и лишена свободы. Ей подавали неплохую еду на серебряных тарелках и хорошее бордоское вино в отделанных драгоценными камнями кубках. У нее были иллюминированные книги из Винчестерского хранилища, комплект шахмат из слоновой кости, тончайшие шелка для вышивки. Но при этом деньги, выделенные королем на содержание прислуги, были так невелики, что позволяли ей держать только одну служанку.