Элисон Уэйр - Плененная королева

– Они уже взрослые мужчины и имеют собственное представление о том, что хорошо и справедливо, – произнесла Алиенора. – Сила не всегда одерживает верх над правотой, Генри.

– Почему тебе всегда хочется выставлять меня неправым? – обиженно спросил он, его хорошее настроение быстро улетучивалось.

– Ну, если тебе хочется принять это на свой счет… – улыбнулась Алиенора.

– Нам нужно поговорить, – сразу перешел к делу Генри. – Я вызвал тебя, чтобы ты помогла мне установить мир между принцами, а не ссориться со мной. Я созвал также Большой совет, потому что нам нужно утвердить назначение нового архиепископа Кентерберийского. Я назначил Болдуина. Он благочестив. Вообще-то, Болдуин – этакий мрачноватый комок нервов и наверняка предпочел бы остаться монахом, но он будет мне полезен.

– Хочешь сказать, не будет восставать против тебя, как Бекет, – пробормотала Алиенора.

– Это вряд ли! – ухмыльнулся Генрих. – Он человек колеблющийся и лишенный лицемерия. То, что нужно для такой работы! От него я не жду никакого упрямства.

Когда Алиенора освежилась и отдохнула после путешествия, пришел паж и пригласил ее в зал Совета. Здесь она увидела короля и своих сыновей – все ждали ее. Здесь же был и новый архиепископ, который дрожащим голосом приветствовал ее, и бароны Англии, великолепные в своих роскошных одеяниях и алых, синих, багряных или коричневатых мантиях, щедро отороченных мехами.

Генрих указал Алиеноре на почетное место рядом с ним. Ему и в самом деле что-то нужно, очень нужно, подумала она. Потом, когда уселись и все остальные, король приказал трем сыновьям встать перед матерью и прилюдно заключить мир. Они встали – выражения лиц у Ричарда и Жоффруа были сдержанны, у Иоанна – радостное – и чопорно обменялись поцелуями мира. Потом братья повернулись к родителям в ожидании, что будет дальше.

Король обратился к Алиеноре. Он не предупредил ее о том, что собирается сказать, но она догадалась!

– Миледи, – произнес он звенящим голосом, – я прошу вас одобрить переуступку Аквитании лорду Иоанну.

Алиенора уставилась на мужа, в ее груди закипала ярость. Как он смеет?! Как он смеет так поступать с Ричардом и с ней?! Прилюдно, перед лицом всего Совета! Алиенора увидела, как вспыхнуло гневом красивое лицо Ричарда, услышала его резкий вдох, почувствовала тайную радость Жоффруа при виде этой человеческой драмы, разворачивающейся перед ним, уловила самодовольную, злорадную ухмылку Иоанна.

– Милорд, нам нужно обсудить это с глазу на глаз, – пробормотала королева, глядя перед собой. На мужа смотреть она не могла.

– Тут нечего обсуждать, миледи, – возразил он. – Я только хочу справедливее распределить мои земли. Вы наверняка можете понять мое желание.

– Я понимаю только одно: вы собираетесь лишить вашего законного наследника полагающегося ему по праву наследства в пользу вашего любимого сына, который еще должен проявить себя, – отчеканила она.

– Ричард, всегда Ричард! – пробормотал король, закипая. Потом более громким голосом он повторил свое требование к Алиеноре: одобрить переуступку Аквитании Иоанну.

– Нет, милорд, я этого не одобрю, – твердо сказала Алиенора.

Все бароны до одного подались вперед. Ожидалось нечто интересное!

– Я обращаюсь к вам, милорды Англии, – продолжила королева, – скажите милорду королю, справедливое ли это распределение его земель.

– Я утверждаю, что нет! – прокричал Ричард, который давно уже горел желанием высказаться.

– И я, – повторил за ним Жоффруа.

Иоанн сверкнул в его сторону глазами.

– Молчать! – рявкнул король, чье лицо стало пунцовым от гнева. «Алиенора заплатит за свое неповиновение! Клянусь ранами Христовыми, заплатит!» – думал он. – Итак, милорды? – По его выставленной вперед челюсти было ясно: никаких возражений он не потерпит.

Лорды, опасливо посовещавшись между собой, настороженно подняли глаза на своего сюзерена. Ни один из них не хотел, чтобы этот избалованный сопляк Иоанн получил контроль над Аквитанией, и ни один из них не хотел оскорбить того, кто, возможно, станет их королем, потому что репутация у Ричарда была устрашающая. И в то же время они опасались всем известного гнева Генриха.

Тишину, ко всеобщему удивлению, нарушил дрожащий голос нового архиепископа.

– Ваше величество, такое распределение не может быть справедливым, – высказал свое мнение благочестивый Болдуин, и если бы спустился ангел с неба, чтобы высказаться на сей счет, Генрих был бы потрясен меньше.

– И ты полагал, что он будет тебе полезен! – издевательски вполголоса сказала Алиенора.

Некоторым из баронов слова старика-архиепископа придали храбрости, и они добавили свои голоса к его.

Довольная Алиенора обратилась к Генриху:

– Вы должны знать, милорд, что я могу обжаловать это дело у короля Филипа, по милости которого владею Аквитанией. И если я сделаю это, то вы не хуже меня знаете, что он поддержит меня. Хотя бы для того, чтобы досадить вам и вбить клин между вами и сыновьями.

Король посмотрел на нее убийственным взглядом:

– Так… Значит, меня обложили со всех сторон. Отлично! Милорд архиепископ, несколько слов с глазу на глаз, прошу вас!

С этими словами он поднялся и в гневе вышел из зала Совета. Прелат на нетвердых ногах двинулся за ним. Бедный старик, подумала Алиенора. Навлечь на себя королевский гнев сразу после утверждения архиепископом.

Но она одержала победу, восторженно напомнила себе Алиенора, подойдя к двум старшим сыновьям, чтобы обнять их. Иоанн, надувшись, шарахнулся в сторону. Это ее маленькая, приятная месть за Аделаиду и Бельбель!

Когда Алиенора, не понимавшая, почему Генри пригласил ее после публичной ссоры в Вестминстере, откуда он отправил ее назад в Винчестер, прибыла в Виндзорский замок, куда на Рождество собрался двор, первой, кто ее встретил, была Констанция, теперь высокая и гордая, с младенцем на руках. Но на ее лице не было и следа безмятежной радости, свойственной молодым матерям, напротив, высокие брови раздраженно нахмурены, губы, широкие, словно после пчелиного укуса, надуты в недовольной гримасе. Герцогиня Бретани, едва успев подняться из реверанса, начала жаловаться:

– Мадам королева, умоляю вас заступиться за меня перед королем. Он не позволяет мне отправиться на Рождество к Жоффруа в Нормандию. Это так несправедливо!

– Дочка, – не без строгости сказала Алиенора, – позволь мне хотя бы дыхание перевести после езды по этим ужасным дорогам. – Она с благодарностью села на стул, выложенный подушками. – И давай сначала о главном! Можно мне познакомиться с моим новым внуком?

Алиенора протянула руки. Констанция, явно раздраженная тем, что ее вопрос отходит на второй план, пихнула Алиеноре ребенка и уже открыла рот, собираясь продолжить.