Джек Керуак - Ангелы Опустошения

– Она тя любит, Джек, она тя любит.

Я надеваю темные очки Рафаэля когда мы сидим в кабинке ресторана что оттуда в десяти кварталах по шоссе – Заказываем целый чан кофе, в «сайлексе» [87]– Саймон громоздит тарелки и тосты и сигаретные бычки высоченными грязными Вавилонскими ярусами – Администрация беспокоится, я велю Саймону прекратить

– И так уже высоко, – Ирвин напевает песенку:

Улыбаясь Гие.

Рафаэль раздумывает.

Мы возвращаемся в дом, где я буду спать в траве, а они прощаются со мною в проезде, Ирвин при этом говорит

– Посидим во дворе напоследок.

– Нет, – отвечаю я, – если вам надо ехать езжайте.

Саймон целует меня в щеку как брат – Рафаэль отдает мне в подарок свои темные очки, после того как я возвращаю ему крестик, а он все равно упрямится чтоб я его оставил себе – Грустно – Надеюсь они не видят моего усталого прощального лица – смуть времени у нас в глазах – Ирвин кивает, такой маленький простой дружеский печальный убедительный и ободряющий кивок,

– Ладно, увидимся в Мексике.

– До свиданья Гиа, – и я ухожу к себе во дворик и сижу некоторое время куря в шезлонге а они уезжают прочь – Я гляжу в бассейн как директор школы, как кинорежиссер – как Мадонна в ярких водах – сюрреалистический бассейн – затем бросаю взгляд на дверь кухни, там тьма, и вижу материализуется быстро видение группы темнокожих людей с серебряными четками и серебряными феньками и крестиками на темных грудях – приходит очень быстро затем пропадает.

Как блестят те сияющие штуки в темноте!

На следующий вечер, когда я покончил с поцелуями Мамочки и малышек на прощанье, Коди отвозит меня на товарный двор Сан-Хосе.

– Коди мне вчера ночью было видение компании темных людей вроде Рафаэля и Дэвида Д’Анджели и Ирвина и меня все мы стояли во мраке со сверкавшими серебряными распятиями и с цепочками на шеях которые спускались нам на темные замурзанные груди! – Коди, Христос действительно еще придет.

– Н-ну дак, – вкрадчиво кивает он, занимаясь тормозным аппаратом, – А я что говорю —

Мы паркуемся у товарных дворов и наблюдаем за тусовками дымных локомотивов и новых гудящих дизелей и смотрим на товарную контору с яркими огнями, где работали с ним вместе в наши драные кондукторские дни – Я сильно нервничаю и все хочу вырваться из машины к путям поймать Призрак только тот начнет вытягиваться но он говорит

– О чувак сейчас они только переводят его на другой путь – обожди пока локомотив подадут – ты его увидишь, здоровенный сукин сын из четырех секций домчит тебя до этого твоего Лос-Анджелеса глазом моргнуть не успеешь но Джек будь осторожней держись хорошенько и не забывай что я всегда тебе говорил парень мы уже давно кореша в этом одиноком мире я люблю тебя больше чем всегда и не хочу тебя терять сынок —

У меня есть полпинты виски на все мое путешествие со свистом на платформе, предлагаю ему хлебнуть —

– Ты сейчас в настоящие мужские дела пускаешься, – говорит он, видя что я теперь пью виски вместо вина, и качает головой – Когда же он и впрямь подгоняет машину к задам состава из пустых пассажирских вагонов и смотрит как я накидываю на себя старую куртку для товарняков у нее рукава топорщатся и скорбное пятно военнопленного осталось нашивкой еще с какой-то до-истории Корейской Войны (куртка куплена в старых рваных индейских лавчонках в Эль-Пасо) он не сводит глаз с того как я меняю свою городскую форму на ночепрыгучую – Интересно что он обо мне думает – Весь наставления и забота. Он хочет чтоб я прыгал на поезд со стороны кочегара, но мне не нравится что надо скакать через шесть или семь путей чтобы добраться до главной линии (куда будет подаваться Призрачный Зиппер) —

– Я могу споткнуться в потемках – давай залазить со стороны машиниста. – У нас с ним застарелые споры о железнодорожных методах, у него долго разрабатывавшиеся отточенные логики сезонника основанные на воображаемых страхах, у меня глупенькие невинные зеленые ошибки основанные на действительных мерах предосторожности канука —

– Но со стороны машиниста чувак они тебя увидят, ты попадешь прямо под этот здоровый прожектор!

– Спрячусь между порожняками.

– Нет – залазь внутрь.

И как в былые дни когда мы вместе угоняли машины вот он, заслуженный работник компании, тайно лезет в пустые вагоны, озирается побледнев как вор чтобы его не засекли, в абсолютной темноте – Я отказываюсь карабкаться внутрь не за фиг и остаюсь между вагонами и жду – Он шепчет из темного окна:

– НЕ ВЫСОВЫВАЙСЯ ЧТО БЫ НИ ДЕЛАЛ!

Внезапно стрелочник, уже через дорогу от нас со своей зеленой лампой, дает сигнал путь свободен, локомотив взревел своим БАУ БАУ сигналом отправления, как вдруг огромное желтое ослепительное сияние прямо на мне и я вжимаюсь в буфера дрожа. Коди меня напугал – И вместо того чтоб составить ему компанию и жахнуть моего виски, я воздержался, хвастаясь

– Никогда не пью на работе, – всерьез подразумевая под работой хватание за движущиеся подножки и подтягивание на трудную платформу с тяжелым мешком, если б я жахнул то не дрожал бы сейчас, не трясся – Стрелочник замечает меня, вновь испуганный шепот Коди:

– НЕ ВЫСОВЫВАЙСЯ! – и стрелочник орет:

– Что стряслось? – что я тут же понимаю либо как «стряслось с деньгами что приходится прыгать на поезд?» либо «стряслось с легавыми что надо прятаться с глаз подальше?» но сам лишь задорно ору не раздумывая

– Ага – О кей? – и стрелочник немедленно отвечает:

– Нормально

Затем когда большой состав медленно сворачивает на главную с еще более ослепительным сиянием я добавляю и ору

– Я его вот тут поймаю, – показать стрелочнику что я просто старый добрый разговорчивый простецкий паренек и не собираюсь взламывать двери товарных вагонов и проламывать стенки – Коди превратился в намертво молчащий комок забившийся в темное окно вагона, насколько я представляю себе прямо на полу —

Он говорил мне

– Джек обязательно дождись пока проедет вагонов двадцать потому что к чему тебе так близко к паровозу когда проедете по этим тоннелям в Маргарите ты можешь задохнуться от дизельных выхлопов, – но пока я жду чтобы проехало двадцать мне становится страшно поскольку скорость набирается, они громыхают быстрее, я выскакиваю из укрытия когда проходит шестой или седьмой и жду еще парочку, сердце колотится, несколько раз экспериментально постукиваю по проплывающим мимо поручням ночной стали (О Господь отцов наших что за холодное явление это явление вещей!) и наконец вскидываюсь, подбегаю, равняюсь с передней подножкой, хватаюсь за поручень, бегу вместе с ним, боюсь, дыша, и подтягиваюсь на площадку одним изящным легким какие-пустяки-как-сон-стряхнуть смехотворным рывком и вот уже я стою на своей платформе маша назад навсегда невидимому Коди где-то там, машу много раз чтоб он наверняка увидел что у меня получилось и я машу ему, и до свиданья Старина Коди…