Лия Флеминг - Дети зимы

– Она махала мне рукой, но я не смогла ее догнать. Она скрылась среди деревьев, – ответила Иви.

– Чем вы кормите этого ребенка? Галлюциногенными грибами? – невольно рассмеялся Ник, а мать девочки залилась краской.

– У Джинивы живое воображение. Дети часто…

Видя ее замешательство, он попробовал объяснить.

– У нас тут по склонам часто бродят хиппи и ищут «магические грибы», – пояснил он, отчетливо сознавая, что его плащ из вощеного хлопка вонял до небес и что он сам был похож на бродягу. – Снимите ее со стены. Это не место для игр. Я уже сказал ей, что если она сломает мне стену и мои новые овцы выйдут за ограду, виновата будет она. Новое стадо не знает этих полей и разбежится. – У женщины хватило порядочности смутиться; она быстро стащила ребенка со стены.

– Я правда видела седую леди; она играла со мной в прятки, – настаивала на своем девчонка, показывая рукой на дальнюю рощу.

– Ладно, ладно… Делай, как говорит мистер Сноуден, – сказала ее мать.

– А мы увидим ягняток?

Ник видел, что Иви настырный ребенок, и покачал головой.

– Нет, в этом году ничего не будет, а потом вы уедете, – и подумал – какое облегчение!

– Давай тут поживем подольше! Я хочу посмотреть на ягняток, – попросила девочка, дернув мать за рукав свитера.

– Не знаю… Может, мы просто приедем как-нибудь на выходные, когда у овец родятся ягнята, – дипломатично ответила мать. – Пойдем, лапушка, не будем больше мешать мистеру Сноудену. – Она схватила Иви за руку. – Больше так не убегай. Ты должна мне всегда говорить, куда идешь.

– Но я видела в лесу белую леди; она собирала хворост, как Золушка. Я видела, видела, – настаивала Иви.

– Ну, раз ты так уверена… – последовал осторожный ответ.

Ник увидел, что женщина бросила на него взгляд и вздохнула, не веря ни слову дочки. Странная парочка, подумал он. Интересно, что привело их на север вот так, вдвоем. Вероятно, она убежали от кого-нибудь. Если так, то место она выбрали странное. В Уинтергилле ничего не скроешь – люди живут сплетнями. Жители Долин не любят рассказывать о своих делах, зато не упустят случая сунуть нос в чужие. Вот и его мать тоже спокойно собирает информацию. Он улыбнулся.

Значит, девчонка тоже видит Белую Леди, размышлял он, закуривая трубку. Потом он включил свой плеер и, наслаждаясь музыкой, вернулся к прерванной работе. По сути, он мог бы объяснить, кто такая Белая Леди, но смолчал, не желая признаваться, что и сам часто видит странное явление. Это их не касается.

Не надо быть прорицателем, чтобы догадаться, что на этих полях не будет ягнят, не будет новой жизни. Ему даже не хотелось думать, что ждать приплода придется еще год.

Внезапно у него заныла спина, а от музыки, звучавшей из плеера, словно из консервной банки, засвербело в ушах. Хватит притворяться, что ты занят делом, решил он и зашагал к задней двери своего дома.

Он остановился и снова посмотрел на пустые поля. Сколько понадобится поколений, пока его новые овцы научатся понимать здешнюю погоду, привыкнут к этим холмам, будут знать, где можно безопасно пастись на болоте, где под стенами укрыться от снега? Когда его жизнь вернется в прежнюю, нормальную колею? Он хочет, чтобы у него было стадо и приличный доход. И ему не нужны дети, которые носятся по всей его ферме.

Неужели эти дороги никогда не кончатся? Бланш вздыхает. Она так много лет путешествует по утомительным тропам времени; она – тень на стене, слабое мерцание во тьме, ее можно увидеть лишь как отражение в глазах лающего пса, который чует ее запах, рычит и вонзает зубы в пустоту.

Только глаз невинного существа способен узреть тень, ставшую пленницей между мирами. Кузина Хепзиба чувствует ее появление и намерения, но ничего не знает о мире, ограниченном стенами этого проклятого дома.

Хепзиба бессильна против такого ежегодного пришествия, она похожа на жалкую клячу в стойле. А она, Бланш, свободна и может мчаться галопом по холмам, словно дикая белая лошадь, в вечном поиске. Но сейчас ее силы тают.

Я устала от этого вечного поиска. Лишь сердце ребенка видит мои волшебные треугольники в лесах, мои серебряные игрушки возле водопада. Я чую, что девочка близко даже сейчас… Я больше не узнаю себя. Господи помилуй. Верни мне то, что по праву мое, и я успокоюсь. Иисусе, святая Дева Мария, спасите меня.

Возвращаясь в свое новое жилище, Кэй и Иви сделали крюк, чтобы взглянуть на старинный дом с верхнего поля, откуда его фасад был виден целиком. Дом состоял из двух половинок, прямо не дом, а какой-то двуликий Янус. Одна половина была трехэтажная, белая, с карнизами из песчаника, с шестью окнами на каждом этаже, по три с каждой стороны от входной двери. Восемнадцать окон ловили каждый дюйм солнечного света, и дом был похож на смеющееся лицо, глядящее со склона на речную долину.

Задняя половина дома смотрела на север узкими щелочками глаз-окон. Невысокая, из грубого камня, она принимала на себя весь напор непогоды.

В холодном зимнем воздухе не слышалось птичьих голосов. На траве валялись красные ягоды боярышника, словно капельки крови; ветер гнал листья по обнесенному стеной саду, из высокой трубы поднимались клубы дыма. Кэй невероятно хотелось осмотреть дом внутри. Только надо было придумать какой-нибудь предлог для того, чтобы постучать в дверь.

Когда стали сгущаться сумерки, она постучала в заднюю дверь, сжимая бутылку вина – подношение мистеру Ворчуну в надежде, что он пойдет на мировую и устроит для них экскурсию. Под лай колли его хозяин открыл дверь и кивком впустил их в дом, удивленно глядя на бутылку. Он решил, что они ошиблись дверью.

– Что это? – Он с интересом посмотрел на этикетку.

– Просто подарок от Иви – за то, что она прыгала на ваших стенах… Ваша мать сказала, что вы могли бы устроить нам экскурсию по дому. Надеюсь, вы не возражаете? – Кэй улыбнулась.

– Дверь матери с той стороны дома, где фасад… но вы можете пройти через мою половину… только не обращайте внимания на мой беспорядок. – Фермер торопливо провел своих визитерш через кухню. Тут пахло как во дворе фермы: коровьим навозом, мокрой собачьей шерстью, мыльной водой и застарелым табачным дымом с легкой примесью подгоревшего хлеба и жареного бекона. На кухонном столе валялись рекламные листки, номера газеты «Фармерс Уикли», счета, нераспакованный хлеб и стояла бутылка из-под молока. В раковине томились немытые тарелки и кружки. Возле плиты висели комбинезоны и рабочие рубашки. Кэй торопливо шла мимо этого холостяцкого хозяйства, стараясь не глазеть по сторонам и ощущая свою неуместность на этой кухне, и тут же споткнулась о пакет с собачьим кормом и цинковое ведро с водой. Колли спрятался от непрошеных гостей под столом, но с интересом понюхал руку Иви, которую она протянула к нему.