Бриттани Сонненберг - Дорога домой

И огорчительно – когда узнаешь неприятные вещи: про Папса, про Ба Аду, про маму и Айви. Когда Ба Ада появилась в следующий раз, я кричала на нее, пока хватило «дыхания». Она только бормотала: «Прости, прости, прости», пока мы обе не лишились всех эмоций, как зимние деревья – листьев. Вот так и получилось – ради мамы я пыталась продолжать сердиться на Ба Аду, но после стычки гнев ушел. Мертвые не могут сердиться вечно, что бы там ни навязывали вам в глупых историях про призраков. Для мертвых месть смехотворна, как сон. И то, и другое не имеет теперь к нам отношения.

Первыми я прочла файлы Ли, конечно, ужасно желая знать все о своей таинственной сестре-подростке и безумно по ней скучая. Просмотр файлов – совсем не то, что общение с ней тогда, живой, но ничего лучше не придумано, и это пролило свет на многие вещи, которых я прежде не понимала. Кое-что я, естественно, знала, например, что она целовалась с братом Аны Лейном летом перед моей смертью. Мы с Аной создали специальный клуб для поддержки их нарождающихся отношений – АБР, Ассоциация будущих родственниц. Но у меня не было возможности прочесть файлы о разрыве между Ли и Лейном, что я делала затаив дыхание. В каком-то смысле прекрасно было приблизиться к Ли таким новым способом, перелистывая страницы (по-прежнему выражаясь образно, вы понимаете), притворяясь иногда, что она сама нашептывает мне это в темноте, с соседней односпальной кровати.

Я пришла в ужас, что она так меня ревновала – или до сих пор ревнует. То есть благодаря странному зрелому взгляду на прошлое, который ты получаешь, едва отдаешь концы, я поняла это, постигла все о соперничестве детей разного возраста, о том, что Ли была старше, застенчивее и не имела кудрявых волос и всякого такого, но я не знала, как много это для нее значило. Читая об этом, я испытала сильнейший всплеск человеческих эмоций, чего со мной не случалось уже много лет, того, что переживаешь в течение небольшого периода после своей смерти, точно так же, как те, кого ты оставил, часто думают о смерти в первые годы траура. Мне было грустно, что на меня обижались, хотя при этом я и покраснела от ощущения торжества.

Но забавно, что и я ее ревновала. Я хочу сказать, наша несхожесть не раздражала меня так, как ее, но даже та увлеченность Ли была чем-то, признаю, чему я немножко в ней завидовала, она обладала умением сосредоточиться, спокойствием, способностью обдумать, чего у меня никогда не было. В основном я видела, как восхищались этим взрослые, потому что это заставляло ее казаться более умной и похожей на них. Кроме того, будучи старшей, ей пришлось все делать первой: пойти в школу, научиться читать, пережить приход менструации, по-настоящему поцеловаться (с Лейном, за чем мы наблюдали с Аной из-за кустов, хотя, по-видимому, судя по файлам Ли, пропустили настоящий первый, случившийся за два дня до этого). До смерти я поцеловалась просто ради забавы, даже раньше поцелуя Ли, что, конечно, взбесило бы ее, узнай она об этом, – нежный легкий поцелуй от веснушчатого мальчишки-англичанина, в щеку, после школьных танцев в шестом классе, такой же формальный, как рукопожатие. Джонас Крокетт. Теперь инвестиционный банкир в Суррее, по данным моей последней проверки.

В наши дни живые люди просто сдвинуты на «Фейсбуке», но им бы попробовать побыть мертвыми. Статус меняется от любого, к кому вы хотите получить доступ, в любое время. Я в основном настроена на свою семью и на Ану, конечно. Я слышала, что чем меньше ты связан с живыми, тем выше твой шанс перейти на следующий уровень, но не очень насчет этого переживаю. Это еще одна приятная сторона перехода сюда – я безумно хотела во всем быть первой – от пробежки по улице наперегонки с Ли до настольной игры. Больше у меня нет этой необходимости, я просто знаю, чего хочу, как лежащий на солнышке Робо Старший, которого я тоже время от времени проверяю.

У меня такое чувство, что свадьба Ли станет для меня одним из последних поводов спуститься туда и побыть с ними. Сначала я делала это весьма часто. Я не пропустила ни одного сеанса семейной терапии в первые полгода. Но это становится все утомительней, и теперь я чувствую, что спускаюсь уже без прежней сноровки, примерно так же в конце жизни я чувствовала переход в подростковый возраст, теряя детскую подвижность. А потом, как раз на пороге этого перехода – за несколько дней до моих первых месячных, как оказалось, – свои файлы тоже можно читать, – бэмс, меня забрали – кто знает, почему? При всех знаниях, которые ты получаешь здесь наверху, в данных никогда нет сведений о том – почему. Может быть, на следующем уровне. Я даже не уверена, хочу ли знать.

Но свадьба Ли меня волнует, может, даже больше, чем ее, поскольку мне известно, что она для нее значит. И должна сказать, замечательная черта существования мертвых – та чистая радость, которую ты можешь испытывать за других людей, особенно тех, которые при твоей жизни могли тебя раздражать или обижать. Не знаю точно, где я буду стоять, рядом с мамой, наверное, а может, стану перемещаться во время церемонии, стараясь не слишком шуметь или отбрасывать случайные тени. Надеюсь, у них есть бифштекс. И танцы под старые песни. И это – именно то, на что Ли на самом деле надеется, в чем не призна́ется даже себе. Я знаю свою старшую сестру.

А затем, вероятно, время для небольших каникул, чтобы навестить мои новые любимые места: Северный полюс, строительные площадки в Китае, коста-риканский дождевой лес. А потом на сентябрь запланированы брифинги, которых я очень жду: чрезвычайно важно, когда тебе разрешают участвовать. Думаю, мне это удастся даже раньше обычного, потому что Ба Ада была моей наставницей и мне приходилось сопровождать ее на некоторые из ее брифингов.

После своей смерти первой из мертвых я встретила Ба Аду. Одному человеку из твоей прошлой жизни, умершему члену семьи или другу, разрешено быть твоим наставником, и Ба Ада выбрала меня. Она очень отличается от той, кого я помню, когда мы обе были живы. Умершая, она гораздо бойчее, шутит, что я ее личный помощник, и рассказывает, кого из телеактеров хотела бы поцеловать, если бы была жива. Увидев Ба Аду, я испытала облегчение, потому что сразу после смерти ты очень сильно тоскуешь по всем своим родным, точно так же, как они тоскуют по тебе. И несмотря на всю земную риторику о том, как здорово, что мертвые больше не чувствуют боли, что они на небе (Ну да: я хочу – мармеладных медведей на завтрак, обед и ужин и никогда никаких инструкций по медитации!), никто не знает: порой мы стремимся или даже цепляемся за боль, ибо она, как ни странно это звучит, является утешением. Здесь, даже если ты чувствуешь укол боли, ты видишь, как она заканчивается, знаешь, что она поглощается, словно укорачивающиеся на земле летние дни. Я так отчаянно хотела сказать это Ли в течение всех тех лет ее жизни, наполненных мучительной болью, но способа не было, кроме ветерка в ветвях деревьев, ее любимой песни, чтобы населить самые безопасные ее пространства. В этом инструкции по медитации пользу приносят.