Тереза Фаулер - Z — значит Зельда

— Но рано или поздно это случится…

— Твоя сестра права по всем статьям. — Скотт хлопнул меня по плечу. — Пора вести себя как взрослым людям. Больше никакого мотовства. Никаких откровенных сцен от Джона Эмерсона. Это же чудовищно непристойно — уж мы-то знаем. — Скотт очень правдоподобно нахмурился.

— Откровенных сцен? — забеспокоилась Тильда.

— Ну, не совсем, — откликнулась я, испепеляя Скотта взглядом.

Он устроил этот концерт не для Тильды и Джона, а для меня — наказывал за то, что я посмела упомянуть Синклера.

— Не могу представить, как бы я рассказывал друзьям в Сент-Поле, что моя жена — актриса! — продолжал Скотт. — Хотя, уверен, твой хороший друг Натан был бы отнюдь не против. — Я открыла было рот, но он жестом заставил меня умолкнуть. — Ну уж нет! На этот раз я буду тверд. Позвоню Эмерсону, как только вернемся. Подумать только, — заговорщицки обратился он к Джону, — ведь меня, к моему стыду, эта идея едва не увлекла так же, как Зельду.

— Едва? Да ты же сам все организовал!

— Дорогуша. — Скотт вытащил фляжку из кармана, встряхнул, проверяя, достаточно ли осталось, и допил джин под изумленными взглядами моей сестры и ее мужа.

— Скажи-ка, Джон, — перебил сам себя Скотт, — что у тебя есть в запасе? Я бы хотел наполнить фляжку на обратную дорогу.

— Мы не нарушаем закон, — фыркнула Тильда, но Джон выглядел не так уверенно.

И все же он промолчал, а Скотт никак не мог угомониться:

— Дражайшая женушка, посмотри на это чудесное маленькое существо в руках твоей сестры. Разве ты не хочешь себе такого же? Жду не дождусь, когда стану отцом.

Мы ругались всю дорогу до дома, а там Скотт первым делом позвонил Джону Эмерсону и сообщил, что я захотела радостей материнства, так что с кинокарьерой не сложилось. Само по себе это не было проблемой, потому что он не погрешил против истины. Я действительно не так уж мечтала становиться актрисой и действительно хотела ребенка. Меня просто приводило в ярость, что Скотт управлял моей жизнью вместо меня.

За безмолвную ночь и безмолвное утро наша и так небольшая квартирка съежилась до размера кабины лифта. Я обустроилась в углу дивана и забылась на страницах «Черной маски» — детективного журнала, который недавно выпустили в свет Джордж и Менкен. Скотт некоторое время делал вид, будто работает, а потом демонстративно надел пальто, шляпу и перчатки, явно ожидая, что я спрошу, куда он собрался. Я не спросила, и он возмущенно удалился.

Позднее позвонил телефон, и оператор соединил меня с секретарем Гриффита.

— Не могли бы вы передать мистеру Фицджеральду, что мистер Гриффит и мисс Гиш сочли сценарий не совсем подходящим? Пожалуйста, выразите ему благодарность за усилия. Мистер Гриффит будет на связи.

— Я ему передам, не сомневайтесь. Большое спасибо.

Скотт зашел, как раз когда я повесила трубку.

— Гриффит передал через своего секретаря, что ты не подходишь для того, чтобы писать им сценарий. Похоже, удача от тебя отвернулась.

Он невозмутимо стянул перчатки, снял пальто и оставил бесформенной кучей на полу. Шляпа все еще была на нем.

— Тебе стоит быть повнимательней с местоимениями, — протянул он. — Удача отвернулась от нас. Вообще-то, мы пропали.

— Что ты говоришь? Ты пьян.

— Я пьян, а мы разорены. Одно веселье с этими местоимениями. — Он театрально вывернул карманы. — Я даже обед не могу нам купить.

— Так сходи в банк.

— Ты не поняла. У нас нет ни гроша. Ни в моих карманах, ни в кошельке, ни в банке. И на твою шубу мне пришлось занять.

— У кого?

— Для такого случая — в банке «Скрибнерс». А обычно я использую банк Обера.

Я смешалась:

— Макс и Гарольд одалживают тебе деньги?

— В счет гонораров и будущих заработков. Рано или поздно я получу все эти деньги, вот только рано или поздно случилось позже, чем мне нужно.

Я прошла к гардеробной, сняла шубу с вешалки и швырнула ему.

— Отошли ее обратно!

— Не говори глупости! — Он рухнул на диван. — Ты выглядишь в ней потрясающе. Вообще-то, я считаю, тебе нужно снять все, что на тебе сейчас, и надеть шубу.

Его веки все тяжелели и наконец опустились полностью. Я понаблюдала за ним несколько секунд, думая, что он уснул. И тут, не открывая глаз, Скотт произнес:

— Не надо меня ненавидеть. Прости. Это все ради тебя.

Скотт завязал с выпивкой и закончил «Прекрасных и обреченных» — историю о молодой беспечной светской паре, которые так упивались собой, что сами себя уничтожили. Его самодисциплина так впечатлила меня, что к февралю я была уже беременна.

Представляя, пусть и довольно смутно, как изменится наша жизнь, когда мы станем родителями, Скотт заключил семитысячную сделку с журналом «Метрополитэн» на поэтапную публикацию «Прекрасных и обреченных», и мы решили, что лучше отправиться за границу и увидеть места, про которые нам столько рассказывали друзья. В тот момент тур по Европе, пожалуй, воспринимался как должное — после того, сколько Америка вложила в ее спасение. Мы купили билеты первого класса на «Аквитанию» и отплыли 3 мая.

До того дня мой мореходный опыт ограничивался лодкой-плоскодонкой, и корабль, как и многое в Манхэттене, потряс меня до глубины души. Целых девять палуб, на одной из которых расположился гигантский бальный зал, отделанный полированным деревом, витражами, узорами из кованного железа, мрамором и позолотой — вся роскошь, о которой только может мечтать парочка растратчиков.

— Спорим, так выглядел «Титаник», — сказала я по пути в нашу каюту.

Какая-то женщина схватила меня за руку:

— Тихо! Вы нас всех сглазите!

— Титаник, Титаник, Титаник, — пропела я, вырываясь из ее хватки. — Зарезервируйте себе местечко у шлюпок.

Немало времени мы провели в зале «Палладиум», где обитые бархатом кресла и широкий, вычурно украшенный камин давали достойный отпор промозглым атлантическим ветрам.

Всю неделю мы танцевали под звуки оркестра, ели рыбу, креветок и фазанов во всех мыслимых видах, пили изысканные игристые вина и знакомились с беспутными людьми, на которых нам еще только предстояло стать похожими. Однажды к Скотту прицепился парень с журналом «Страна теней» в руках. Он бросил журнал на наш стол и ткнул пальцем в статью.

— Здесь говорится, что вы — «признанный глашатай молодого поколения — танцующей, флиртующей, фривольной, чуть философствующей Америки», — и он принялся трясти руку Скотта с таким видом, будто ждал, что Скотт вот-вот откроет рот и начнет изрыгать золотые монеты.

Когда началась серьезная качка, мы все рассказывали друг другу истории о кораблекрушениях, как на кладбищах рассказывают о привидениях, наверное, пытаясь подготовиться к возможному исходу.