Татьяна Лисицына - Вопреки предсказанию (СИ)

Алексей еле сдержался, чтобы не бросить ему в лицо, что им все-таки удалось угробить ее.

— Зачем ты пришел? — Алексей чувствовал, что не способен помочь этому человеку, и если бы не Нина, не стал бы с ним разговаривать.

— Я хочу заказать молебен за ее здравие. Доктор сказал, что ей может помочь только молитва.

Алексей холодно ответил:

— Ты можешь зайти в церковь и заказать молебен сам. Для этого не обязательно было ждать меня на улице.

— Ты же знаешь, что я не могу. — черные глаза Василия опалили Алексея огнем, и ему показалось, словно сам дьявол взглянул на него. Никогда раньше он не видел ни у кого таких глаз.

— Все люди находят в церкви успокоение, если их сердца чисты.

Неожиданно Василий почувствовал хорошо знакомый приступ неконтролируемой ярости. Да как он может, этот святоша, читать ему нотации? Он вцепился Алексею в шею и начал душить.

— Ты или сейчас дашь мне слово, что будешь молиться за нее день и ночь, или я вытрясу из тебя душу, и никакой твой Боженька не придет на помощь.

Алексей захрипел, пытаясь разжать руки Василия, но тот быстро опомнился.

— Извините. Нервы сдали. А тут вы со своими нравоучениями. Если я говорю, что не могу зайти в церковь — значит, я действительно не могу. А доктор сказал, что ей может помочь только молитва. Она должна жить. Сделайте все, что можете, я заплач у, — он достал из кармана бумажник.

Священник растирал шею и откашливался. В голове прыгали мысли. «Он сумасшедший. Как же Нина живет с ним?».

— Не надо никаких денег. В какой она больнице?

Василий не рискнул спорить и неловко засунул деньги в карман.

— В сорок второй, но к ней не пускают.

— Меня пустят, — уверенно ответил Алексей. — Я поеду туда и буду молиться за нее.

— Спасибо, — еле слышно заставил прошептать себя Василий. Вдруг ему захотелось рассказать Алексею, как Нина попала в больницу. Впервые в жизни он понял, почему у людей возникает такое непреодолимое желание покаяться, чтобы им отпустили грехи. Груз вины слишком тяжел, чтобы нести одному. Если бы можно было с кем-нибудь поговорить. У него не было друзей, только Нина.

Алексей видел, что Василий хочет что-то рассказать, но не мог заставить себя остаться. Он чувствовал, что ему нужно бежать от этого человека. Кивнув Василию, уже сделал два шага в противоположном направлении, как вдруг повернулся.

— Она потеряла ребенка?

Василий удивленно посмотрел на священника. Откуда он знает о том, что Нина беременна? И какое ему до этого дело? Он хотел ответить что-то резкое, но в глазах Алексея была та же самая мука, которую он видел в своих, когда подходил к зеркалу.

— Нет, — ответил Василий и зачем-то добавил. — Но это теперь не важно. Главное, чтобы она осталась жива. «А этому ребенку, — подумал он про себя, — может лучше и не рождаться. Неизвестно, что его ждет».

Они разошлись в разные стороны. Алексей вернулся в церковь, привычно встал перед распятием и начал молиться. Обращение к Богу всегда приносило облегчение. Привычные стены церкви поддерживали его и давали необходимую силу. Он вновь пожалел людей, которые живут без веры, им приходится труднее.

Нина видела себя сверху. Рядом с ее кроватью на коленях стоял человек в черном одеянии священника. «Слишком поздно», — подумала она. Ей нравилось новое состояние, в котором не ощущалось боли. Она начала подниматься вверх к светящемуся существу, манившему своим белоснежным сиянием. Перед Ниной, как в кино, стали возникать фрагменты из жизни. Она вновь стала маленькой девочкой, увидела отца и мать. Промелькнули школьные годы, их первая встреча с Василием. За некоторые события ей было стыдно, и она раскаивалась, что поступала плохо, но Существо не ругало ее. Потом перед Ниной появились ее родители, и она почувствовала исходящую от них любовь. Они были рядом, хотелось обнять их, но что-то невидимое удерживало ее на расстоянии.

— Ты уверена, что готова уйти? — спросило Существо. — Есть два человека на земле, которые хотят твоего возвращения.

Священник Алексей в черном одеянии подле ее тела в больнице. Василий в их комнате, шепчущий ее имя, как молитву и не отводящий глаз от ее портрета. Нина поняла, что придется вернуться. Двумя тончайшими, но крепкими нитями они привязывали ее к земле. Она помахала родителям, и они исчезли.

— Спасибо Господу, ты вернулась, — Алексей поспешно вышел, чтобы позвать врача. Пока врач суетился возле нее, она так и не решалась спросить, потеряла ли она ребенка. Неожиданно сквозь вернувшуюся слабость и боль, она почувствовала слабенький толчок внутри, повторившийся более четко и определенно. Их с Василием ребенок впервые заявил о себе.

— Доктор, я его слышу.

— Что слышите, милая? — пожилой мужчина по-доброму смотрел на нее из-под косматых бровей.

— Ребенок зашевелился, — сказала Нина. — Он жив. — у нее на глазах появились слезы. Как она могла желать остаться там, рядом с родителями? Она могла погубить малыша.

— Поздравляю вас. Это чудо, которое совершила молитва. Когда за человека молятся, это не дает смерти забрать его. Я убежден в этом. А вам еще рано было уходить.

«Алексей не дал мне уйти», — подумала Нина и вдруг вспомнила Василия. Он тоже молился, но по-своему.

— А сейчас, — доктор поднялся, — Нужно поспать. Вам нужны силы.

— Хорошо, но могу я сначала поговорить с мужем, — попросила его Нина. — Он очень переживает за меня.

— Я понимаю, — кивнул врач. — Но будет лучше, если вы отдохнете, а я попрошу медсестру позвонить ему. Завтра, если все будет хорошо, я разрешу ему побыть с вами.

Василий спешил к больнице. Он еще спал, когда медсестра сообщила, что его жене гораздо лучше. Он так быстро вскочил с постели и начал собираться, что времени размышлять не было. Последнее, что запомнилось, как он сидел перед фотографией Нины, умоляя ее не оставлять его. Потом пил виски. Потом опять с ним произошла странная вещь. Сон, который не был сном.

Главное, что Нине лучше.

Проходя по соседней улице, обратил внимание на сгоревший дом. «Еще вчера вечером никакого пожара не было», — мелькнуло в голове. Внезапно он все вспомнил. Сначала стало холодно, а потом жарко. Бросился прочь со всех ног, словно боялся, что ему предъявят обвинение.

Это не было сном.

Он засыпал, когда почувствовал, что кто-то входит в его тело.

— Иван, пора немного поразвлечься.

— Но я не Иван, — попыталось запротестовать его «я».