Люси Кларк - Виновато море

Взглянув на дневник, Кейти на мгновение задумалась, могло ли решение Миа встретиться с Миком быть как-то связано со случившимся на Бали. А ведь если она сейчас полетит домой, ей останется довольствоваться лишь официальной версией смерти Миа. Так и не узнав правды.

Она осторожно закрыла дневник.

– Я бы хотела билет до Мауи.

Кейти сошла с самолета и окунулась в ласковый влажный воздух Мауи на рассвете. Туроператоры вручали своим гостям гирлянды свежего гибискуса, а Кейти, незаметно прошмыгнув сквозь благоухающую розовым ароматом толпу, села в такси.

Опустив стекло, она тут же почувствовала в воздухе расслабляющее тепло, удаляющее напряжение из шеи и плеч. Ее подвезли к находившейся на северном побережье острова гостинице «Пайнэпл». Владелец с тремя серебряными колечками в нижней губе сообщил ей:

– Номер четыре свободен. Идите прямо по коридору, затем – вверх по лестнице и направо. Ванная комната – напротив. Приятного отдыха. Махало [10] Спасибо ( гавайск .), используется в американской разговорной речи. .

В свою очередь поблагодарив, Кейти проследовала по ярко раскрашенному коридору. На стенах висели дешевенькие рамки с фотографиями громадных волн и скользящих по ним виндсерферов, и под каждой из них белыми буквами значилось: МАУИ . Она подумала, насколько сюрреалистично было вдруг оказаться здесь – на острове, о котором ей почти ничего неизвестно, тогда как в результате казавшегося более вероятным всего несколько часов назад альтернативного решения она могла бы в данный момент приземляться в холодном Лондоне.

Кейти впервые остановилась в гостинице типа общежития и была приятно удивлена чистому и просторному номеру. В нем оказались две двухъярусные кровати с ярко-зелеными простынями и желтыми подушками. Она поставила рюкзак у ближайшей кровати, выбрав по привычке нижнее место.

Когда Кейти было девять, а Миа – шесть, они попросили себе на Рождество канареечно-желтую двухъярусную кровать. Им необязательно было спать в одной спальне – в доме имелись еще две свободные комнаты, однако Кейти не нравилось засыпать в одиночестве, а Миа хотелось какую-нибудь деревянную конструкцию, на которую она могла бы забираться. Споров по поводу того, кто где спит, не возникало: Кейти нравилось нижнее место, потому что так она могла повесить вокруг себя простыню, подоткнув ее края под верхний матрас, и устроить себе полог, как у принцессы, а Миа была в восторге от верхней койки, представляя, что находится на верхней палубе корабля. Она налепила на потолок звезды, чтобы он напоминал небо, и в качестве моря притащила из ванной синий коврик. Она приглашала к себе наверх Кейти, никогда не любившую шаткую деревянную лесенку, и они сидели, свесив ноги, рассказывая друг дружке, что видят в воде.

Кейти включила вынутый из рюкзака мобильник. Он тут же сообщил о трех сообщениях от Эда. Она уселась на кровати, чуть вытянув вперед шею, и позвонила ему.

– Кейти! Ты где? Я же волнуюсь.

– Пришлось срочно бежать на рейс. Не было времени…

– Ты что – уже в Хитроу?

– Нет. Выслушай меня, Эд, – ответила она, взявшись рукой за лоб. – Я там подумала и все же решила ехать дальше.

– Где ты сейчас?

– На Мауи.

– Мауи! Да что ж такое творится-то?!

– Мне показалось, что было бы ошибкой все бросить.

– Ну нельзя же улетать Бог знает куда, никого не предупредив! Это же просто неразумно! Ты ведешь себя, как Миа.

Она понимала, что это сравнение должно было прозвучать порицанием, однако втайне ей стало от него даже приятно. Свободной рукой она сняла ботинки с носками и поставила босые ноги на деревянный пол гостиничного номера. Он оказался приятно прохладным.

– Подобные решения следует принимать сообща, – продолжал он. – Надо было поговорить со мной.

– Прости. Ты прав. И мне не нравится наша разлука, правда. Просто я вдруг поняла, насколько мне необходимо это сделать.

– Несколько часов назад ты звонила сообщить, что возвращаешься домой. А теперь вдруг звонишь с Мауи, и все продолжается. Честно говоря, я уже начинаю сомневаться, все ли у тебя в порядке с головой.

– Что ты имеешь в виду?

– Та Кейти, которую я знал, была решительной, но разумной.

– Она такая и есть. Но еще она только что потеряла сестру, и, учитывая это, следовало бы делать определенные поправки.

– Я не хочу с тобой препираться, Кейти.

– Так дай же мне почувствовать, что ты меня поддерживаешь.

– Я поддерживаю все твои поступки. Просто я не могу согласиться с тем, что тебе сейчас самое время путешествовать в одиночестве. И меня тревожит, что ты гоняешься за призраком.

– А меня тревожит, – парировала она, – что возвращение домой сейчас можно было бы расценить как предательство по отношению к Миа.

Воцарилось напряженное молчание. Она вертела на пальце обручальное кольцо, бриллиант искрился на солнечном свете.

– Сегодня были готовы наши приглашения, – сказал Эд.

Кейти заказывала их в компании, предложившей лазерную обработку краев в виде цветов. Она не думала, что их пришлют так скоро.

– А через четыре месяца – свадьба, – добавил он.

– Помню.

– Ты к этому времени вернешься?

– Разумеется.

– Потому что… – его тон потеплел, – в противном случае я не знаю, что делать с сотней подсвечников от Кэт Кидстон.

Она улыбнулась:

– Я вернусь.

Отложив в сторону телефон, Кейти прилегла на ярко-зеленую простыню с дневником Миа в руках. Несмотря на тревогу Эда, она впервые с момента своего отъезда из Англии почувствовала ясность ума.

Она раскрыла дневник на странице с адресом Мика и провела пальцем по незнакомым словам. Странно подумать, что ее отец живет где-то поблизости. Она представила себе большой современный дом, мужчину с сединой в волосах, гардероб с элегантными костюмами.

В детстве Кейти с Миа иногда вполголоса говорили об отце, когда гасили свет. Свесив голову со своего верхнего яруса, Миа заглядывала за полог «ложа принцессы» и спрашивала:

– А какой он, наш папа?

Кейти считала, что поступает мудро, придумывая в ответ всякие абстрактные сравнения, которые надолго озадачивали Миу:

– Он как Моби Дик.

Или:

– Он напоминает песни из маминого альбома Дэвида Боуи.

И если Миа начинала допытываться, что имелось в виду, Кейти в ответ пожимала плечами и советовала ей либо прочесть книгу, либо послушать пластинку.

Истинной причиной, по которой она отказывалась давать ответ, являлось то, что она и сама не знала, каким был их отец. Ее воспоминания походили на фрагменты двух разных картинок-головоломок, которые никак не складывались. Кое-что она помнила довольно отчетливо: например, эпизод на старой кухне в Северном Лондоне, где выложенный красной плиткой пол казался ледяным даже летом. Кейти уже отправили спать, но она спустилась вниз попросить стакан молока. Не застав родителей в гостиной, она направилась на кухню, откуда доносилась музыка. Отец под мамин громкий смех кружил маму в танце. Кейти несколько мгновений наблюдала за происходящим – ей бросился в глаза блеск золотых часов отца, выглядывавших из-под манжеты рубашки, она уловила витавшую в воздухе смесь запаха лосьона после бритья с ароматом виски и обратила внимание на выбившиеся из черепаховой заколки мамины волосы. Заметив Кейти, отец перестал танцевать. Она испугалась, что ее начнут отчитывать за то, что она не спит, и принялась зевать. Но отец взял ее за руку и закружил в танце так же, как маму. Кейти, подражая маме, стала смеяться, открыв рот и запрокидывая голову.