Люси Кларк - Виновато море

– Ной!

Он промычал в ответ что-то нечленораздельное, продолжал пребывать во власти кошмара.

Она попятилась к стене и нащупала выключатель. Флуоресцентная лампа, застрекотав, зажглась, и она заморгала, прикрывая глаза от вспыхнувшего света.

В судорогах проснувшись, он сорвал с себя простыню и, пошатываясь, вскочил на ноги. Его тело блестело от пота, он тяжело дышал. Он резко повернулся и ошарашенно посмотрел на нее широко раскрытытми глазами.

– Что я сделал?

Она прижалась к стене.

– У тебя был кошмар.

– Я… я ударил тебя?

Она все еще ощущала тупую боль в груди – там, куда он попал рукой.

– Нет. Все хорошо.

– Почему ты здесь? Тебе нельзя здесь быть. – Отвернувшись от нее, он подошел к окну и взялся за края оконной рамы, точно заключенный, намеревающийся совершить побег. Она увидела, что повязка на его спине слетела, и рана казалась розовой и болезненной. Она медленно пересекла комнату и положила руки ему на спину чуть выше ягодиц. Его кожа горела.

– Ной? – произнесла она, но он не обернулся. Кошмар все еще не отпускал его. Ей вспомнились его возражения по поводу того, чтобы остаться с ней ночью. – Такое часто происходит?

В отражении в окне она увидела его сжатые губы и зажмуренные глаза. В тоненькой струйке крови, которая начала сочиться из его раны, чувствовалась бесконечная уязвимость. Она погладила его по руке, водя пальцами по очертаниям темной татуировки.

– Все хорошо, – тихо сказала она.

От ее прикосновений он словно оттаял – его плечи задергались, он опустил голову.

– Ной, – произнесла она, обхватив руками его талию. Она прижала его к себе, чувствуя, как остывает его испарина. Она испугалась, впервые увидев его таким. – Что это за кошмар?

Его тело напряглось.

– Ной?

Он не отвечал.

– Это связано с Джонни, да?

Он отпрянул.

– Поговори со мной.

Он ничего не ответил, и она увидела, насколько они были похожи – каждый отягощен собственным горем. Она верила, что они могли бы помочь друг другу.

– Я знаю, что ты потерял брата. Расскажи мне о нем. Я хочу помочь.

– Уйди, прошу тебя.

– Что?

– Я так не могу.

– Ной, я лишь хочу…

Но он уже начал собирать ее вещи.

– Что ты делаешь? – воскликнула она, и тревога стремительно распространилась у нее в груди. – Пожалуйста, Ной…

– Ты давишь на меня, Миа. Пытаешься залезть в мои мысли. Я не могу так. Не стоило начинать все это. Это было ошибкой. Прости, Миа, но это было ошибкой.

Он протянул ей вещи, и она непослушными руками стала одеваться. Повернувшись, увидела возле стола его рюкзак. Он был полностью собран.

– Ты уезжаешь?

– Да.

– Когда?

– Завтра.

– Ты собирался мне сказать?

Ной посмотрел на нее – как много скрывалось в темноте его глаз! Он открыл дверь в коридор.

Она вышла.

– Прости, – лишь сказал он.

Кейти вышла на балкон. Какая-то сидевшая в саду птичка встревоженно вспорхнула, и ее темные крылышки замелькали на фоне ночного неба. Взявшись руками за деревянные перила, Кейти вдохнула запах франжипани и остывающей земли.

Подошел Финн. Оба молчали. Кейти прислушивалась к доносившемуся издалека шуму прибоя и шелесту ветерка в ветвях деревьев. Она пока не стала читать дневник дальше по его просьбе. Все вдруг как-то стремительно завертелось, выходя из-под контроля. Ей нужно было собраться с мыслями.

– Прости, – сказал он. Его тон утратил прежний напор. – Следовало рассказать тебе об этом письме раньше. Но мне было стыдно.

Кейти понимала, каково это: она сроднилась с этим чувством почти как с сердцебиением. О звонке Миа она никому не рассказывала, но жила, терзаясь угрызениями совести из-за того разговора, с растекавшимся по жилам, точно чернила, чувством вины.

– Я тоже не была с тобой полностью откровенна.

Он повернулся к ней. Она ощущала на себе его взгляд, но не решалась поднять глаза и смотрела в темноту.

– Миа мне звонила. За день до того, как ее не стало. Мы не разговаривали с самого Рождества – тогда я сообщила ей о своей помолвке. С тех пор прошло целых три месяца. – Она вздохнула. – И, когда она наконец позвонила, она попросила денег.

– Это потому, что я ей отказал.

– Да.

– А ты дала?

– Даже не подумала. – Кейти закрыла глаза, ощущая ночной воздух. Она вновь вспомнила разговор, который с тех пор без конца прокручивала в голове, терзаясь горестными мыслями.

– И что ты ей сказала?

Она бросила взгляд через плечо в освещенную комнату, где лежал дневник.

– Знаешь, почему я не стала читать ее дневник сразу, как только обнаружила его в рюкзаке?

– Ты говорила, что хотела подольше сохранить о ней память.

Кейти горько усмехнулась:

– Я и себя в этом убеждала. Смешно, как легко себя в чем-то убедить. На самом же деле, Финн, все дело в трусости. Я не могла сесть и разом прочесть все, потому что боялась узнать, что Миа написала о нашем с ней последнем разговоре.

Кейти задумалась о той мрачной правде, которую тогда хладнокровно озвучила и от которой у Миа перехватило дыхание.

– Я боялась убедиться в том, что именно сказанные мною слова привели ее на край скалы.

Миа опустила монеты в телефон-автомат, набрала номер Кейти и стала ждать. Низкие частоты доносившейся из ночного клуба музыки сотрясали улицу и отзывались у нее в груди. Напротив неровным светом горел уличный фонарь, бросая оранжевые отблески на обочину, где тощий пес тыкался носом в пустую картонную упаковку от еды.

– Кейти Грин. – Голос сестры прозвучал с профессиональной отчетливостью.

– Это я.

– Миа?

– Да.

Последовала пауза.

– Я на работе.

– Можешь говорить? Всего пять минут…

Она вздохнула:

– Погоди.

Миа услышала, как Кейти предупредила коллегу, что скоро вернется; в трубке раздались стук ее каблучков по жесткому полу, характерный звук распахнувшейся двери и, наконец, лондонский уличный шум.

– На улице холодно, – сказала Кейти. – Я не могу долго говорить.

Миа трудно было представить холодный зимний день в Лондоне, стоя в теплом ночном воздухе с прилипшей к телу майкой.

– Как ты? – банально поинтересовалась она, не зная, с чего начать.

– Хорошо.

– Прости, я долго не звонила.

– Три месяца, – уточнила Кейти.

– Правда? – Миа туго намотала на руку телефонный шнур и почувствовала, как к пальцам перестала поступать кровь. Она никак не решалась сказать то, ради чего позвонила. – Как на работе?

– Хорошо.

– А Эд?

– Миа, ты звонишь не для того, чтобы поинтересоваться Эдом или моей работой. Что ты хочешь?

Миа еще туже затянула на руке шнур и почувствовала, как стало покалывать кончики пальцев. Ей не хотелось просить у Кейти денег – она скорее поболтала бы с ней о лондонской жизни или повспоминала бы вместе что-нибудь из детства, но больше помочь ей было некому. Ей необходимо вернуть свой паспорт, чтобы покинуть Бали. С Ноем все закончилось. Дружба с Финном испорчена. Оставалась лишь Кейти… Она была нужна ей.