Майкл Каннингем - Снежная королева

Но вместо всего этого Баррет говорит:

– Ага, красивое. Значит, выбор сделан?

– Да. Наконец. Спасибо вам за терпение.

– Ну так и выбор непростой. Наличные или карточка?

Из тонкого зеленого бумажника она достает “мастеркард”. Он прокатывает карточку, она ставит подпись.

– Упаковать? – спрашивает Баррет.

– Нет, спасибо. Я прямо сейчас надену.

– Желаю удачи, – говорит он.

Она вопросительно смотрит на него.

– Так принято, – объясняет Баррет. – Жениха на свадьбе поздравляют, а невесте желают удачи.

– Я этого не знала.

Возникает пауза. На мгновение кажется, что это она и Баррет собираются пожениться.

– Спасибо, – говорит она и выходит из магазина.

Баррет снова принимается складывать футболки.

Лиз появляется на час позже, чем должна была. Она как будто сама не своя, но у Баррета нет версий того, что могло бы означать выражение лица, какого он раньше никогда у нее не видел. Хладнокровно-ошарашенное – единственное определение, какое приходит ему в голову.

– У тебя тут все в порядке? – спрашивает она.

– В полном, – отвечает он.

Лиз снимает куртку и идет повесить ее в подсобку. Вернувшись, становится за прилавок и принимается проверять ленту кассового аппарата, как могла бы считать ложечки после ужина старая дева, содержательница пансиона.

– А с тобой все в порядке? – спрашивает Баррет.

Она задумывается и отвечает не сразу.

– Я была на новой квартире. С Тайлером, – говорит она.

Баррет отходит поправить скейтборды, висящие на задней стене.

– Доски, наверно, больше заказывать не будем, – говорит Лиз.

– Мне они нравятся. И их покупают. Иногда.

– А мне в последнее время они кажутся… как за уши притянутыми, – говорит Лиз. – Как будто мы продаем их для того, чтобы выглядеть помоднее.

– Понял.

– А что касается Тайлера, то я не смогла с ним поговорить, поддержать его, как это сделал бы любой другой.

– Ты побыла с ним. А это-то ему и было нужнее всего.

– Я никогда не хотела стать одной из тех женщин, – говорит Лиз.

– Прости?

– Одной из тех женщин, которые умеют по-матерински утешить и что там еще.

– Нет, ты не такая. И это лишний повод тебя полюбить.

– В пятнадцать лет я побила отца, – говорит она.

– Правда?

– За то, что он руки распускал. Я тебе не рассказывала?

– Нет. Ты вообще о семье почти не говоришь. Ну да, про сестру ты в конце концов рассказала, но для этого понадобились Новый год, наркотики, чудеса…

– Ну, это был не тот случай, смертоубийство, туда-сюда, чтобы полицию звать, – говорит она. – Просто выходил из себя и лупил нас – мать, меня и сестру.

Лиз замолкает и продолжает только некоторое время спустя.

– Долгое время это казалось… не знаю… естественной составляющей нашей жизни. Одним из ее обстоятельств. Но как-то вечером сестра пришла домой очень поздно. Ей тогда тринадцать было. Она встречалась с парнем из колледжа. Для нее это было ужасно важно. Она всегда была скромной милой девочкой, а тут перешла в девятый класс и вдруг закрутила с невероятным красавцем. Короче, она поздно пришла домой, и отец взъелся сначала за это, а потом стал обвинять, что они с этим парнем занимаются сексом. С этим, как отец выражался, уголовником.

– А они как? Занимались?

– Разумеется. Но она говорила отцу, что нет. А он ее все равно ударил.

– Ох.

– Ну, в этом как бы не было ничего необычного. Но тем вечером… не знаю. Сестра была так счастлива, она не сделала ничего плохого, в первый раз была влюблена, поэтому я не могла смотреть, как он ее за это наказывает.

– Может быть, в тринадцать правда рановато сексом заниматься, – говорит Баррет и тут же торопливо добавляет: – Но бить за это, конечно, никого нельзя.

– Тот парень, с которым сестра встречалась, не помню, как его звали, у них с сестрой не очень долго продолжалось, а через несколько лет он погиб, попал в железнодорожную катастрофу в Европе…

– Это уже другая история. Не отвлекайся.

– Хорошо. Так вот, я взяла совок, такой, который у камина держат, чтобы золу выгребать. Сама, наверно, не поняла, как за него схватилась. Я размахнулась и ударила им отца. Сбоку по голове.

– А этого делать не стоило?

– Я не так сильно ему попала. Я же ничего такого раньше не делала. Нет, я была забиякой, дралась в школе, но это были всего лишь девчачьи драки.

Я никогда ничего не брала в руки, чтобы этим кого-то ударить. Я совершенно не знала, как это делается. Поэтому я скорее рубанула его, а не ударила.

– И…

– Он уставился на меня. В полном обалдении. Типа, как будто высадку инопланетян увидел. А я подумала: натворила я дел.

– Поэтому ты…

– Еще раз ему врезала. На этот раз покрепче. И прямо по физиономии.

– Круто.

– Он упал. Не так упал, что на полу растянулся, а на колени рухнул. А я стояла над ним с этим совком в руке. Я сказала: “Попробуй только тронь кого-нибудь из нас, и я тебя убью”. Так и сказала.

– А он?

– Вот это самое странное. Я была всего-то девочкой пятнадцати лет с хлипкой железякой в руках. Он легко мог меня свалить, мог убить. Но он ничего такого не сделал. Даже вставать не стал. Остался на коленях. И смотрел на меня таким ужасным взглядом. Я от него такого взгляда не ожидала, это был взгляд проигравшего. То есть получалось, что с самого начала достаточно было сказать ему “хватит”, и он перестал бы нас бить.

– Ох.

– От удивления никто из нас не знал, что делать дальше. Мне начало казаться, что я выгляжу нелепо, стоя так с совком в руках. Героем я себя не чувствовала. А потом он встал и вышел из комнаты. Поднялся в их с мамой спальню, закрыл за собой дверь, и все. А утром вышел завтракать как ни в чем не бывало.

– А дальше что было?

– Он больше ни на кого из нас руку не поднимал. И, как ни странно, после того случая он, похоже, стал меня побаиваться и любить стал сильнее, чем раньше. Но главное, знаешь, я решила с тех пор: ни один мужчина меня больше не поимеет. Я наверняка и задолго до того так думала, но мне кажется, я тогда превратилась… в саму себя, в тот вечер, когда врезала отцу тем дурацким совком.

Баррет понимает, что совершенно необходимо что-то сказать, но слов не находит.

– Забавная штука, – говорит Лиз. – Сестра тоже после того случая начала меня немножко опасаться. Я думала, я ее выручаю. И я ее правда, можно сказать, выручила. Но ближе мы с ней от этого не стали. До того она не ожидала, что я могу причинить кому-то вред.

– А почему ты сейчас об этом обо всем вспомнила?

– Моя сестра больна шизофренией и сидит на таблетках, от которых стала заторможенной и толстой, она снова живет с родителями…

– Почему ты именно сейчас об этом говоришь?

– Потому что. Просто сегодня с Тайлером был один момент, он напомнил мне тот вечер. Когда я отца…