Катрин Панколь - Желтоглазые крокодилы

— Шаваль, — обмахиваясь веером, ответила Жозиана.

Жара стояла страшная, а Марсель еще не установил в помещениях кондиционеры. В такой духотище у меня, глядишь, овуляция не пойдет!

— Я думаю, мне стоит поработать с ним… Склады, как я поняла, это не мое, мне бы хотелось попробовать себя в чем-то другом.

«И вечно эта деланная улыбка, за дуру, что ли, меня держит? — возмутилась про себя Жозиана. — Даже Рене и Жинетт ей удалось обвести вокруг пальца. А у работников на складе вообще слюни рекой текут».

— Ну, попроси его, и все. Я уверена, он будет счастлив взять к себе такую стажерку.

— Просто мне прежде всего интересно понять, что людям нравится, и заняться формированием вкусов. Ведь можно торговать недорогими вещами, но притом красивыми!

— А мы тут, значит, некрасивые продаем? — не удержалась от вопроса Жозиана: ее задел снисходительный тон нахальной девчонки.

— Ах нет, Жозиана! Я этого вовсе не говорила…

— Да, но вполне дала понять! Иди, поговори с Шавалем… Он точно возьмет тебя, только поспеши, он уходит в конце месяца. Его кабинет как раз над нами.

Гортензия поблагодарила ее, одарив новой фальшивой улыбочкой, от которой у Жозианы кровь застыла в жилах. Интересно, как эти двое встретятся: кто кого сожрет.

Она выглянула в окно — проверить, на месте ли машина Шаваля. Стоит. Припарковался, как король, посреди двора! На остальных ему наплевать, пускай выкручиваются.

Телефон зазвонил, она сняла трубку. Анриетта Гробз разыскивала мужа.

— Он еще не пришел, — ответила Жозиана. — У него деловая встреча в отеле «Бадиньоль», он появится не раньше десяти…

На самом деле он, как обычно, совершал утреннюю пробежку. Обливаясь потом, влетал в контору, принимал душ у Рене, проглатывал горсть витаминов, переодевался и принимался за работу с энергией молодого человека.

Анриетта Гробз прокаркала в трубку, чтоб он позвонил ей, когда придет. Жозиана обещала передать. Анриетта повесила трубку — ни тебе «спасибо», ни «до свидания» — и Жозиану кольнула обида. Вроде должна была за все эти годы привыкнуть, но никак не удавалось. Такие мелкие унижения ранят больней, чем пощечина, а старуха ее шпыняет постоянно! Ну ничего, скоро все изменится, и тогда… «А что тогда? — возразила она себе, — плевать мне на эту Зубочистку, она сама роет себе могилу».

…Пока Гортензия завоевывала предприятие Шефа, Зоэ, Александр и Макс болтались по залам музея Орсэ. Ирис привела их туда с самого утра, надеясь, что импрессионистские шедевры усмирят бурную энергию детей. Она уже видеть не могла Ботанический сад, очереди на аттракционы, крики, пыль, уродливых плюшевых медведей, которых приходилось таскать за собой, потому что дети их выиграли и не желали расставаться со своими трофеями. «Пора Жози закругляться, я нестерпимо хочу вернуться к прежней жизни. Александр ладно, но двое других! Какие же невоспитанные, ужас! Зоэ раньше была такая милая, прелестная девочка, а теперь превратилась в чудовище. Это явно влияние Макса. После похода в музей нужно будет их сводить пообедать в кафе „Марли“ и порасспрашивать о впечатлениях. Ирис велела каждому запомнить три наиболее понравившихся картины и рассказать о них. Тот, у кого получится самый интересный рассказ, сможет сам себе выбрать подарок. А заодно и я получу возможность хоть немного развлечься шопингом. Чуть-чуть расслаблюсь». Это Филипп подбросил идею с музеем. Вчера ночью, укладываясь спать, он сказал ей: «А почему бы тебе не повести их в Орсэ? Я ходил туда с Александром, ему очень понравилось». А потом, прежде чем погасить свет, спросил: «Как твоя книга, продвигается?»

— Семимильными шагами.

— Дашь почитать?

— Конечно, как только закончу.

— Вот и отлично! Заканчивай побыстрее, а то мне летом нечего читать.

Ей почудилась нотка иронии в его голосе.

Ну а пока дети шатались по залам музея. Александр внимательно изучал картины, отходил подальше, подходил поближе, чтобы лучше понять и рассмотреть. Макс разгуливал, шаркая ногами по паркету, а Зоэ металась, не зная, кому подражать — кузену или приятелю.

— С тех пор, как Макс у вас поселился, ты со мной совсем не разговариваешь, — пожаловался Александр, когда Зоэ остановилась рядом с ним перед картиной Мане.

— Неправда… Я люблю тебя по-прежнему.

— Нет. Ты изменилась… Мне не нравятся эти зеленые тени, которыми ты мажешь глаза… По-моему, это вульгарно. И тебя старит. В общем, некрасиво смотрится.

— Ты о каких картинах будешь рассказывать?

— Еще не знаю…

— Мне бы так хотелось выиграть. Я знаю, что попросить у твоей мамы в подарок!

— Что же?

— Всякие средства для красоты. Хочу быть красивой, как Гортензия.

— Но ты и так красивая!

— Но не такая, как Гортензия…

— У тебя нет никакой индивидуальности! Ты во всем подражаешь Гортензии.

— А сам-то! Во всем подражаешь отцу! Думаешь, я не заметила?

Они разбежались, обиженные, и Зоэ подошла к Максу, который застыл перед очередным ню Ренуара.

— Телка с сиськами! Вот уж не думал, что в музеях бывают такие штуки.

Зоэ прыснула и пихнула его локтем в бок.

— Только не говори этого моей тете, она в обморок упадет.

— Да и насрать. Я уже записал три картины.

— А где записал?

— Вот…

Он показал ей свою ладошку, на которой записал три картины Ренуара.

— Ты не можешь выбрать три картины одного и того же художника, это нечестно!

— Ну, нравятся мне девки у этого художника. Сразу видно — покладистые, хорошие и жить любят.

За обедом Ирис стоило большого труда разговорить Макса.

— Ну нельзя же иметь такой бедный словарный запас, — не удержалась она. — Ты, конечно, в этом не виноват, это недостаток воспитания!

— Угу… Зато я знаю много такого, что вы не знаете. Такие вещи, для которых не нужен словарный запас. Да и вообще для чего этот запас нужен?

— Он помогает сформулировать и выразить свою мысль. Облечь мысли и ощущения в слова. Ты наводишь порядок в голове, когда называешь вещи своими именами. А если в голове порядок, ты становишься личностью, приобретаешь способность мыслить, тебя начинают уважать.

— Да я на эту тему не парюсь! Меня и так уважают. Меня и так никто не тронет, подумаешь!

— Да я не об этом, — начала Ирис, но решила оставить бессмысленную дискуссию.

Между ней и этим мальчиком была пропасть, которую она вовсе не жаждала преодолеть. Чтобы никто никому не завидовал, Ирис разрешила всем троим выбрать себе по подарку и повела их по бутикам квартала Марэ. «Хоть бы скорей закончился этот кошмар, Жози допишет книгу, я отнесу ее Серюрье, и мы всей семьей отправимся в Довиль. Вместе подождем, пока он ее прочитает и выскажет свое мнение. А там будет Кармен или Бабетта, и мне не придется каждый день няньчиться с мелюзгой». Ей удалось убедить Жозефину провести с ними июль в Довиле. «Если надо будет внести какие-то изменения, ты будешь рядом, так ведь удобнее». Жозефина скрепя сердце согласилась. «Разве тебе не нравится наш дом?»