Хуан Хосе Мильяс - В алфавитном порядке

– Ты сегодня не идешь в газету?

– Они должны мне два отгула за работу в воскресенье. Ты разве забыла – сегодня обещали доставить телевизор и видеомагнитофон.

– Ах, да…

– А парень где?

– Да уж больше часа как ушел в школу. И мне давно пора быть на работе. Приду поздно, как всегда.

– Не ходи сегодня на работу, – взмолился Хулио.

– Это еще почему?

– Не знаю. Не ходи – и все.

Казалось, Лаура, хоть и была человеком практической складки, плохо совместимой с такими вот внезапными решениями, на миг призадумалась.

– А что я скажу? Как раз сегодня начинается семинар по брендированию.

– Скажешь, заболела. Если хочешь, я позвоню.

После того как Лаура сама позвонила в училище и, сославшись на недомогание, сказала, что не придет, супруги пошли на кухню и, в четыре руки приготовив из ряда вон выходящий завтрак с йогуртами и фруктами, на подносе отнесли его в гостиную. Хулио не мог поверить своему счастью – можно разговаривать с женой и не бояться при этом, что кто-то заметит, как он шевелит губами или жестикулирует, – и потому делал то и другое активней, нежели предполагали обстоятельства.

– Ты прямо как вокализ поешь, – заметила Лаура. – Что с тобой?

– Не знаю… не задумывался.

Она рассмеялась:

– Да не размахивай ты так руками…

Покуда завтракали, он пытливо, хоть и не в открытую, рассматривал ее. Лаура носила чулки (колготки ей не нравились) и туфли на каблуках и с открытыми носами, отчего ее ноги казались двумя маленькими телами. Когда она садилась, юбка поднималась до середины бедер – до того места, где чулки делаются более плотными и пристегиваются подвязками. Хулио так увлеченно пытался разглядеть или представить себе, что там у нее выше (трусики, надо полагать, и несомненно белые), что Лаура в конце концов заметила его сосредоточенность и спросила:

– Что с тобой? Лишился дара речи?

– Я боюсь, тут поблизости построят супермаркет, – ответил он, как будто это могло объяснить столь глубокую задумчивость. – Тут как-то раз приходила девушка из социологической службы и проводила опрос о потребительских привычках жителей в нашем квартале. И я ей сказал, что нас трое и что обычно мы покупки делаем в лавочках поблизости, но по субботам любим заглянуть за припасами в крупные торговые центры.

– Ты любишь?! Вот уж нет! Только и думаешь, как бы поскорее выскочить оттуда.

– А у меня клаустрофобия, не забывай. Я ей еще не сказал, что у меня привычка и тебя потреблять, хоть ты никогда не кончаешь.

Она шутливо замахнулась. Хотя в лице ее слишком явно проступал череп, чья неправильная форма изменяла и самые ткани, она была очень желанна Хулио, если, конечно, желание может не распространяться ни на какие органы чувств, кроме зрения. На руках у нее было по пять пальцев, а рот состоял из губы верхней и нижней. Веки, еще не полностью потерявшие способность двигаться, придавали взгляду завораживающую застылость.

Хулио оценивал все это с таким же методичным расчетом, благодаря которому в его квартире имелись ванная комната и три встроенных шкафа. По крайней мере, в эту минуту. И вовсе не казалось нелепостью считать, что в прошлом все было лучше или что в будущем все будет хуже.

– О чем ты думаешь?

– Да ни о чем.

После завтрака он почувствовал настоятельную необходимость осмотреть эти самые встроенные шкафы, чтобы убедиться, что они на самом деле есть. Они существовали взаправду, хотя и ходились в полном беспорядке.

– Нам нужен еще один шкаф, – сказала Лаура. – Еще один шкаф – и тогда мы будем вполне счастливы. В каждом доме не хватает шкафа.

Вскоре раздался звонок в дверь, и вошел посыльный из торгового центра, неся две большие коробки – с телевизором и видеомагнитофоном. Только тогда Хулио сообразил, что позабыл купить для них тумбу или подставку, и пристыжено попросил приткнуть аппаратуру прямо на пол перед диваном. Лаура укорила его за непредусмотрительность, а он ответил, что ведь и ей тоже не пришло в голову позаботиться об этом.

– Что? – переспросил курьер.

– Ничего, это я машинально. Вы их подключите?

– Разумеется.

Когда тот удалился, они присели на диван и стали смотреть, наугад переходя с канала на канал. Однако в тот миг, когда эта дробная, рваная, лоскутная действительность напомнила ему о полупарализованном отце, Хулио остановился на хорошо знакомом фильме и предложил Лауре досмотреть до конца.

– Как жаль, – добавил он, – что наш сын в школе. Славно было бы провести весь день вместе, втроем.

Внезапно в гостиной стало темно, а вскоре толстые дождевые струи вразнобой хлестнули в оконные стекла и по стенам дома.

– Вот и зима, – сказала, пожав плечами, Лаура.

– Да, – ответил он. – Опять зима.

Досмотрев кино, пришли к выводу, что квартира слегка запущена, и решили до полудня заниматься уборкой. Хулио досталась кухня и холодильник, который он разморозил, предварительно все вытащив из него. Потом принял душ и попросил Лауру с ним вместе сходить к отцу.

– Он всегда так рад тебе.

– И там же, в клинике, пообедаем?

– Не возражаю.

На улице он продолжал разговор с женой, но теперь уже не шевелил губами и не жестикулировал. Ветер унялся; сеялся мельчайший дождик, каплями загустевшего лака поблескивая на крышах припаркованных вдоль обочин машин. Остановили такси, и Хулио полез в машину первым, потому что Лауре в узкой юбке неудобно было протискиваться в глубину салона. По пути говорили об отце.

– Я боюсь, его выпишут и нам придется взять его домой – в этом-то состоянии…

– Ты считаешь, он не сможет себя обслуживать?

– Это не я так считаю, это так и есть. Такие больные способны вскипятить молоко, а газ не выключить. Беды не оберешься.

– А если найти для него какой-нибудь пансионат?

– Да я уже думал. Это очень дорого.

– Можно продать его квартиру, едва ли она ему уже понадобится. Или, по крайней мере, нанять кого-нибудь, чтобы присматривал за ним. Нас ведь целый день нет дома.

Хулио поймал в зеркале заднего вида взгляд таксиста. Тот видел, как пассажир шевелит губами.

В вестибюле клиники он попросил жену подняться в палату к отцу, пока он уладит кое-какие формальности в канцелярии, но, едва оставшись один, снова вышел на улицу и позвонил в клинику из телефона-автомата. Его соединили с отцом, который сразу же взял трубку.

– Папа, это я. Лаура уже у тебя?

– Кто?

– Лаура, моя жена, твоя невестка.

– А-а… нет. Нет. Заходила только одна из этих… ну, в белом… которые ухаживают за мной.

Он уже не впервые прибегал к описательным конструкциям, когда забывал нужное слово.

– Сестра.

– Да-да, вот именно. Сестра. Но она уже ушла. А разве твоя жена работает в больнице?

– Нет, в коммерческом училище. Она сказала, что, если выкроит время, забежит навестить тебя. Может быть, она в дороге, а может быть, не смогла прийти. Как ты себя чувствуешь?