Ричард Бах - Иллюзии II. Приключения одного ученика, который учеником быть не хотел

Я знаю о существовании законов духа. Они работают вне пространства-времени. Я подчиняюсь этим законам в качестве духа — в том числе и тогда, когда верю в тело. Нужно разобраться, как работает дух — несколько простых правил, — и тогда жить совершенной духовной жизнью совсем легко.

— Провода прямо по курсу, — сказал ведомый.

Зачем им тут провода? В мире духа провода не нужны и в телефонах нет необходимости.

— Роджер [4] На языке летчиков «роджер» означает «понял». — Прим, перев. . Провода, — сказал я. — Попрактикуюсь, как летать сквозь них. Они здесь не проблема.

Через несколько секунд наши аэропланы встретились с проводами и прошли сквозь них. Ничего не случилось.

«Все отлично, — подумал я. — Здесь катастроф не бывает. А что мне нужно на Земле для мгновенного исцеления?»

Практика.

Какой будет твоя биография?

«До этого момента жизнь казалась довольно серой. Но затем (впишите свое имя) сделал нечто совершенно неожиданное…»

В детстве я любил валяться в траве и представлять себе, что лежу на краешке облака. Облака были пушистые и теплые. Поскольку мой дух легче летнего воздуха, я мог оставаться там так долго, как пожелаю, плыть по небу вместе с ними и смотреть вниз, на Землю. Я мечтал о предстоящих приключениях — о том, какие места и времена ждут меня впереди.

— Не это ли случилось после крушения? Я летал на облаке?

— Такое было ощущение, — сказал Шимода. — Что-то вроде того.

— Почему это произошло? — спросил я.

— Ты забыл. Хочешь, чтобы я предположил?

— Да.

— Ты хотел, чтобы твоя жизнь завершилась в хаосе. Ты хотел, чтобы у нее вообще не было смысла — просто красивая жизнь, которая завершится тем, что ты зацепишься за провода, погибнешь сам и разобьешь свой самолет. Таков был конец твоей истории, а это…

— Разбить свой самолет? Завершить жизнь в хаосе — еще куда ни шло. Чтобы у нее не было смысла — не слишком на меня похоже… — но желать, чтобы разбилась малышка Пафф? Невозможно!!!

— Может быть, я ошибаюсь, — сказал он. — А сам ты как думаешь: почему ты зацепился за провода после того, как пятьдесят лет избегал их, избегал столкновения с другими аэропланами, избегал всевозможных уток, орлов и стервятников, избегал штормов, молний, метелей, сбоев работы двигателя, обледенения крыльев, тумана, огня…

— Мне везло? — предположил я.

— Пятьдесят лет везло, а потом вдруг перестало?

— Хочешь, чтобы я разобрался, верно? Ты полагаешь, что «невезение» — не ответ. Ты думаешь, что мне будет не по душе жить с «невезением».

— Уйма людей живут с «невезением», — ответил Дон. — Почему не ты? Объясни мне, почему ты зацепился за провода и едва не убил себя. Врачи говорят, что эти травмы и сейчас еще могут тебя прикончить. И ты угробил Пафф…

Его слова пробудили некий тихий тайный уголок моего сознания.

— Нет, Дональд, я не убил себя. И я не угробил Пафф.

Он пожал плечами.

— Разве ты не видишь? Я прожил удивительную жизнь, — сказал я. — Со мной ничто не происходит без веской на то причины. И прежде никогда не случалось ничего, что поставило бы под угрозу мою жизнь или жизнь Пафф. Мне никогда не приходилось изо всех сил бороться против того, что могло бы меня убить.

— Поэтому ты решил зацепиться за провода, Ричард, и рискнуть жизнью?

— Я точно знал, что произойдет. Я знал, что смогу выйти в иной мир и поговорить с духовными друзьями, пока тело мое будет бороться со смертью. Смерть не входила в мои планы, хоть я и знал, что если я устану, то в любой момент могу передумать и сдаться. Я хотел вступить в трудную и долгую борьбу, чтобы выйти из нее победителем через год. И я хотел, чтобы Пафф тоже оправилась. Она сделала все, чтобы сберечь мне жизнь, и преуспела в этом. Приняла удар на свое крыло…

— Трудная и долгая борьба… разве не это происходит сейчас?

— Ну да.

— А когда ты снова сможешь летать, твоя история завершится?

— Некоторая часть ее, несомненно.

Возобновление полетов — это замечательное окончание истории о нашей борьбе со смертью, о встречах с нашими духовными проводниками и персонажами книг, о жажде жизни.

— Именно ради этого и произошло крушение. Именно ради этого я зацепился за те провода — толстые высоковольтные провода. Я прикоснулся к смерти, чтобы жить дальше.

— И ты напишешь о случившемся?

— Возможно. Пафф в последние секунды приняла на себя удар… в несколько этапов. Неужели ты не видишь, что она это сделала для того, чтобы я выжил и смог вернуть нас в небо. Моя задача — ни в коем случае не умереть раньше, чем наша история подойдет к своему завершению.

— Многовато драмы в твоей жизни. А не подумывал ли ты о том, чтобы стать Спасителем?

— Нет. Послушай, — впервые я увидел в хаосе смысл. — Моя задача, Дон, состоит в том, чтобы восстановиться самому, отстроить заново Пафф и отойти от наших прошлых верований. Восстановиться в эти наши самые худшие дни, преодолев наихудшие страхи — как ее страхи, так и мой.

— Именно поэтому ты и стал писателем? Чтобы пройти через эти приключения?

— Именно поэтому мне удалось прожить всю эту историю: жизнь, смерть и снова жизнь. Именно поэтому я есть я в этой жизни.

— Драматично. Позитивно. Реально. А ведь ты мог сделать эту историю и вымышленной.

— Ox, — сказал я, — я действительно мог сделать эту историю вымышленной! — Я рассмотрел эту идею. — Нет. Придумай я все это, читатели никогда не поверили бы, что такое действительно произошло. А когда все реально, они могут искренне сказать: «Интересная история!»

— Так ты устроил все это ради интересной истории, Ричард?

— Таковы уж мы, смертные. Мы любим свои истории.

Если мы соглашаемся, что мир не таков, каким кажется, тогда возникает важный вопрос: Что же с этим делать?

Я проснулся. В палате никого. Здесь очень уныло. Маленькая комнатка с бетонными стенами, панорама Сиэтла за окном. Меня со всех сторон окружает бетон, если не считать маленького квадратика, где виднеется залив, пара деревьев и аэропорт вдали.

Неужели и это — часть моей истории? Вся эта борьба и это место. Через год все это станет только воспоминанием, но сейчас — это сейчас. Мне хочется отстроить себя заново, но без всех этих проблем с врачами и медсестрами.

Никогда я не жил в такой крохотной клетушке — тут даже пройтись негде, если бы я мог ходить. Час за часом, день за днем гул стенных часов — тех, что отсчитывают время… Недавно Сабрина заново научила меня читать их показания.

Я подобен разумному инопланетянину, который ничего не знает об этом мире, но очень быстро учится. Не могу встать — сил не хватает. Нет даже сил — и слава Богу, — чтобы есть больничную еду.