Олег Рой - Повторный брак

Он хорошо знал женщин, их потребности, поскольку женщин любил, будучи натурой увлекающейся. И знал — каждая женщина хочет быть красивой. И любая считает, что еще чуть-чуть, небольшое усилие — и она приблизится к совершенству. Вот изменить бы форму носа, слегка подправить губы, чтобы были попухлее, прижать уши, чтобы не оттопыривались. Почти все были недовольны формой груди — кто хотел побольше, кто наоборот — уменьшить. Все хотели, чтобы грудь стояла, как у молодой девушки. Значит, ее нужно приподнять. Что ж, это вполне возможно, пластическая хирургия может исполнить и не такой каприз. А о чем еще мечтают женщины? Естественно, все они хотят выглядеть стройными и изящными, следовательно — проблема похудения у них, как правило, стоит на первом месте. Он вспомнил свою бывшую возлюбленную, Ларису, которая крутилась перед зеркалом в платьице сорок четвертого размера и недовольным голосом жаловалась:

— Все-таки я очень толстая. Вот сбросить бы еще килограммов шесть…

— И на кого ты тогда станешь похожа? На тощего Буратино? — неудачно пошутил Саша.

Увы, это была их последняя встреча. Спустя восемь лет, когда он уже владел сетью клиник, успешно практиковал как пластический хирург и был известен своими экстрасенсорными способностями, она пришла к нему на прием с мужем, кстати, его бывшим однокурсником Петькой Разбоевым. Тот окинул своим разбойничьим взглядом навороченный кабинет главврача, заглянул через застекленную дверь в стерильную операционную и мрачно изрек:

— Ладно, согласен. Бери ее. А то уже все мозги мне проела. Нос у нее, видите ли, как у Буратино. На мой взгляд — очень даже симпатичный нос.

Александр присмотрелся к носу бывшей возлюбленной и только теперь заметил, что он у нее действительно длинноват. А ведь раньше не замечал… Вот что значит взгляд профессионала.

Лариса смущенно поглядывала на доктора, которому решила доверить свой нос. Свою обиду на него она уже давно забыла, но, видимо, случайно оброненные им слова запали ей в душу. И она их взращивала, поливая невыплаканными слезами, пока не созрела для решительных перемен. Ее невольный обидчик возмужал, заматерел, обрел мастерство, а с ним и имя. А муж, который занимался поставками дорогих лекарств из-за границы, вполне мог позволить себе оплатить любую прихоть жены. Пускай теперь оба потрудятся над ее образом. Чтобы никто и никогда не посмел даже мысленно сравнивать ее с длинноносым героем детской сказки.

Лариса и теперь оставалась вполне изящной особой, и Александр не удержался от комплимента:

— Ты так же очаровательна и стройна, как в юности.

— Работаю над этим, — честно призналась Лариса, видя в нем теперь не бывшего возлюбленного, а доктора, которому можно доверить любую тайну.

— Голодаешь? — деловито уточнил доктор.

— Хуже…

Александр понял, что она занимается активным очищением организма. Но при муже обсуждать эту тему не хочет.

Надо сказать, что после операции Лариса похорошела еще больше.

Круг пациентов Александра Лодкина неуклонно расширялся. Кое-кто из прежних знакомых не только разбогател, но и успел второй раз жениться, так что приводил новых жен, их родственников, а те — своих знакомых. «Пластико-экстрасенсорный» бизнес процветал. Были у него и постоянные пациентки, которые фактически «подсаживались» на пластические операции, как наркоман «на иглу». Стабильно раз в два года они приходили на очередную дорогостоящую операцию и смело ложились под нож, неустанно совершенствуя свою красоту. Иногда Лодкину даже приходилось их отговаривать, но словно пораженные бациллой легкого безумия, они требовали немедленной операции.

— У вас и так талия восемнадцатилетней девушки, — увещевал он свою пятидесятилетнюю постоянную пациентку. — Ну, зачем вам претерпевать такие сложности? Опять наркоз, электропила, липосакция, постельный режим, корсет. А потом такой долгий, мучительный восстановительный период. Вы же это уже проходили, знаете сами… — Он нарочно называл вещи своими именами и намеренно сгущал краски. Хотелось знать, есть ли предел женской тяги к совершенству, насколько женщины теряют голову в предвкушении очередного шага к идеалу.

— А я хочу, как актриса Шер. Она себе уже половину ребер удалила. И в свои шестьдесят выглядит на двадцать восемь, — капризно надувала пухлые губки, над которыми только что успешно поработал доктор, состоятельная владелица нескольких бутиков модной одежды «Толстушка».

И Александр Борисович, вздыхая, шел на поводу у своих богатых пациентов. Он строго следил за тем, чтобы их здоровье позволяло переносить столь кардинальные хирургические вмешательства, поэтому результат его операций всегда был отличным. А доходы позволили обзавестись большим загородным домом, дважды в год отдыхать за границей.

Он полюбил путешествовать и как человек общительный прихватывал с собой или очередную подружку, или целую компанию друзей. К этим поездкам он относился со всей обстоятельностью, как и ко всему, чем занимался всерьез. Выбрав для тура очередную страну, Александр обкладывался справочниками и красочными путеводителями, читал историю страны и того региона, куда он отправлялся, изучал достопримечательности, отмечал на карте места, которые нужно непременно повидать.

В последнее время он пришел к выводу, что с подружками лучше встречаться у себя дома. Их всегда можно деликатно выставить за дверь, если они начинают его напрягать своим щебетом или мелкими капризами. Для серьезных путешествий они были малопригодны. Однажды во Франции любимая девушка извела его непрестанным нытьем, жалуясь, как неудобно ходить по брусчатке на высоких каблуках. При всем честном народе, сидя на скамейке в Версальском парке, она сняла модельную туфельку, демонстрируя стертую в кровь пятку. И это при том, что он настоятельно советовал ей прихватить удобную разношенную обувь.

— Сашенька, как можно — в Париже в стоптанных башмаках? Да я же со стыда сгорю! — лепетало это воздушное создание, запихивая в чемодан шесть пар модельных туфель на десятисантиметровых каблуках. Чтобы к каждому наряду была своя пара туфель.

Другая его спутница на горном курорте в Швейцарских Альпах, выйдя из фуникулера в легкомысленной маечке, открывающей все ее прелести, не пройдя и двух шагов, принялась портить ему настроение. Ей здесь не нравилось абсолютно все. Последовало подробное перечисление «этого всего»: и какой здесь собачий холод в августе в этих горах, шашлыки нигде не жарят, немцы топают в гору, как заведенные, опираясь на две туристические палки, а он о ней совсем не позаботился, и теперь она рада даже лыжной палке, да где ж ее взять? И сколько теперь топать на эту верхотуру? И вообще — почему немцы в теплых куртках? А почему они на нее смотрят? А один и вовсе схватил ее за руку своей красной лапой. Говорит, мол, согреть хочет. А сам старый, из него песок сыплется. И бабульки так и чешут за ним, вместо того чтобы с внуками дома сидеть… И что это они так развеселились, глядя на нее?