Андрей Остальский - КонтрЭволюция

Так с большим мщением у Харитонкина ничего не вышло. Но он все-таки сумел отомстить по-мелкому. Что-то такое написал во ВТЭК, что те отменили Натальину инвалидность, полученную ею в свое время после нервного срыва.

Наталья в тот момент вовсе не собиралась садиться на крошечную пенсию — ей такое и в голову не приходило. Она не догадывалась, что скоро потеряет работу и что участковый милиционер надумает преследовать ее за тунеядство. Вот когда инвалидная бумажка пришлась бы кстати! Но при всех своих магических талантах предвидеть будущее Наталья не умела, а потому лишь недоуменно повертела в руках пришедшую по почте бумагу из ВТЭКа («с чего это они вдруг обо мне вспомнили?») и засунула ее куда-то. Потом не могла даже вспомнить, куда.

Что же касается оставшихся от Харитонкина просроченных конфет, то Наташа нашла им применение: кормила ими и тетю Клаву, и подругу Ирку, и даже Николая Семеновича Солокольникова по кличке «Семеныч» один раз угостила. Все уплетали за обе щеки и нахваливали.

Семеныч долгое время ходил в претендентах, вел упорную и планомерную осаду. Но он не добивался близости: раз, бах, трах, впрыснул, побежал дальше — как остальные-прочие. Нет, он именно жениться хотел! Семью предлагал создать — ячейку общества. Наталью это несколько озадачивало, к такому она не была привычна, и, возможно, эта перспектива вдруг пробудила в ней что-то, что есть почти в каждой женщине. Инстинкт очага или нечто в этом роде. И в какой-то момент она вдруг поймала себя на мысли, что почти готова согласиться, тем более что и тетка ее склоняла к этому варианту. В крутом седом затылке Семеныча, в его крепких еще плечах, упрямой посадке головы, курносости, в его близко посаженных прищуренных серых глазках виделась некая надежность, возможность опоры в этом зыбком, предательском мире. Ну и что, что некрасив и немолод, но вполне еще ничего, здоров, сильная надежная рука, которая всегда поддержит, не даст упасть, если поскользнешься или если толкнут. И потом, возраст и солидность имеют еще то преимущество, что такой муж не будет ветрено гоняться потом за другими юбками. Особенно поразило Наташу, с каким внимательным уважением отнесся Семеныч к ее художеству. Он подолгу, не отрываясь, рассматривал ее полотна — никто из остальных-прочих этого не делал, все они с трудом скрывали свое безразличие к живописи. Другое дело Семеныч. Посмотрев один раз, второй, потом еще третий, он кивал степенно на картины красного спектра — надо было понимать так, что они производили на него наибольшее впечатление. Что не могло не подкупать Наталью.

Чего тебе еще нужно, уговаривала ее проницательная тетка. Давай, бери, пока дают, не видишь разве: человек надежный, прочный, солидный, с серьезным жизненным опытом.

А потом однажды утром пришло письмо в конверте без марки.

Обнаружилось оно в почтовом ящике, вложенным в газету «Известия». Долго лежало на столе, и Наташа его рассматривала издалека. Наконец решительно взяла странный конверт в руки, повертела. Только одна строчка, написанная от руки мелким аккуратным почерком школьницы-отличницы: Шониной Н.А. — и все. Обратного адреса никакого не было. Наташа вскрыла конверт, прочитала написанное тем же девчачьим почерком послание, занимавшее всего-то полстранички какие-нибудь. И задумалась. Тут как раз и тетушка подоспела. Наташа протянула ей записку.

Та прочитала — и с размаху уселась на стул — чуть его не сломала.

— Какой же… все-таки… нет, это невозможно!

— Только без мата, — строго сказала Наташа. — И вообще — проверить надо. Вот придет сегодня вечером Семеныч — мы его с тобой и спросим. Напрямую. Все сразу и выяснится. Может, вранье еще. Может, оболгали нашего Семеныча.

— Ох, нет, ох, чую, деточка, не вранье, ох, не оболгали, — запричитала довольно театрально тетушка. Наташа поморщилась, сказала вкрадчиво:

— Не торопись с выводами, тетя. Успеешь еще погоревать и поругаться.

Семеныч явился в тот же вечер: как всегда, молчаливый, подтянутый, весь будто отутюженный-наглаженный. Не опоздал ни на минуту. Вот еще этим он выгодно выделялся на фоне советской действительности — своей пунктуальностью. Недаром он столько лет в армии старшиной отслужил, прежде чем переквалифицироваться в учителя физкультуры и гражданской обороны. Но Наталья точно знала: далеко не все старшины так педантичны, аккуратны и чистоплотны. Некоторые, напротив, кончают жизнь горькими пьяницами.

И вот пришел обязательный Семеныч — как всегда, со скромным, согласно невеликой своей пенсии, подарком. В данном случае — принес шоколадку «Аленка», ценою всего в 80 копеек, но которую не в каждом магазине купишь.

Явился со своим вертикальным затылком и начищенными ботинками. Как всегда, усадила Наталья его чай пить. В ее мягкой улыбке не было ничего необычного и пугающего, но тетя Клава была так напряжена, что Семеныч насторожился, стал щуриться, дуя на чай, поглядывал то на одну женщину, то на другую. Ждал каких-то неприятных сюрпризов.

Но коварная Наталья Шонина дала гостю успокоиться, расслабиться, создала впечатление, что опасности миновали, что все будет, как обычно. И дождавшись момента, когда Семеныч как раз глотал обжигающе горячий чай, молниеносно нанесла свой удар.

— Скажите мне, любезный Николай Семенович, — спросила она, — а нет ли у вас случайно дочери?

Семеныч даже поперхнулся от неожиданности. Обжегшись, он не сразу смог ответить и поначалу просто крутил головой и мычал. Наконец выговорил:

— Дочери? В каком смысле?

— Ну в каком, в каком… в самом прямом… У слова «дочь» есть, по-моему, только одно значение… По крайней мере, в этом контексте… Конечно, если бы вы, Николай Семенович, были бы католическим священником, ксендзом каким-нибудь, то вы практически любую женщину могли бы называть: дочь моя. Хоть вот даже тетю Клаву, здесь присутствующую. Да, да, тетя, не обижайтесь, я вовсе не намекаю на ваш возраст. Но вы, Николай Семенович, ей-богу, на ксендза нисколько не похожи… Так что вопрос простой: нет ли у вас дочери? В традиционном смысле этого слова — ребенка женского пола — не имеете ли?

— Н-ну, есть… есть у меня дочь… взрослая, живет отдельно… а какое это имеет значение? В чем смысл опроса?

— Да нет, ничего особенного в наличии дочери, конечно, нет… Но странно, что за все время знакомства — а сколько мы уже знаем друг друга… полгода или больше? Помните, как все начиналось в сентябре, как вы предложили мне тяжелую сумку поднести от прачечной? И вот за все время нашего общения вы свою дочь ни разу не упомянули… Напротив, не раз убеждали меня, что вы — человек совершенно одинокий…

— Да, так и есть, — с достоинством отвечал Семеныч. — Дочь моя давно выросла, живет своей жизнью… Так что это не отменяет одиночества. К сожалению…