Андрей Остальский - КонтрЭволюция

И сам товарищ Корчев нисколько не сомневался в правоте супруги и уверял ее совершенно искренне, что о новых изменах не может быть и мысли. И так оно и было. Мысли не было. До поры до времени. А именно, до тех пор, пока через пару дней после отъезда благоверной Константин Михайлович не загрустил на ночь глядя. Остальные члены его ближнего круга рванули на выходные на обкомовскую дачу, где их ждал обильный ужин, а также приятная компания молодых инструкторш из областного комитета комсомола. А сам товарищ Корчев не рискнул — после устроенного супругой бенца собирался он пожить тихой вегетарианской жизнью без новых приключений.

Настроение, однако, по этому поводу было печальное. И ложась спать, он вдруг так ярко вспомнил Наташу во всей ее красе, и вдруг так ясно осознал, что такой сногсшибательной женщины у него не будет уже никогда, что сердце защемило, стало так досадно и обидно — ну просто невмоготу. Хотел ведь похвастаться перед братом, которого ждал в гости из Москвы и с которым с юности велось негласное соревнование по части донжуанства. Наталья должна была побить брата со всеми его крашеными блондинками раз и навсегда.

Жизнь-то одна, думал горькую думку Константин Михайлович. Корячусь на работе как галерный раб, терплю всякие унижения — от обкомовских секретарей, например, да и от председателя облисполкома, который и матом позволяет себе критиковать подчиненных. Себе не принадлежу. И все это зачем? Чтобы Любовь Максимовна телеса качественно нагуливала, чтобы дочь себе позволяла щеголять в американских джинсах и югославских сапогах и чтобы они обе носы по спецсанаториям задирали? А ему-то самому что остается, кроме армянского коньяка?

Нет, должна же быть в мире справедливость! Пускай, пускай его снова подстерегает опасность, пусть враждебная сила в лице супруги грозит новой расправой. Он не должен трусить… Ну пусть снова обрушит на него всю полноту своего гнева — разве дело не стоит того? И главное: не пойдет же она в бюро обкома партии на него жаловаться, в самом-то деле. Дура, конечно, но не настолько же, чтобы размашисто обрубить свой собственный комфортабельный сук. Понимает же, что это будет не только конец дальнейшим карьерным устремлениям, но и нынешнего завидного положения можно лишиться в два счета! И никаких тебе больше спецквартир, пайков и четвертых управлений! Отправят, в лучшем случае, стройтрестом командовать. Нет, хватит ума у благоверной Любы не доходить до буквального. Угрозы останутся угрозами, а если даже тарелок еще больше побьет, даже если зонтик опять об его спину обломает, все равно, даже это — приемлемая цена за несколько минут пронзительного счастья. И вообще — мужик он, в конце-то концов, или кто?

Вот так размышлял товарищ Корчев. Товарищ Баюшкин тем временем рассуждал проще: чего это наша красавица носа не кажет? Добилась своего, сержанта заполучила в модели, и думает, все, что ли? Нет, так не пойдет. Ишь ты, наглость какая!

Но, с другой стороны, думал товарищ Баюшкин, если девка проявит достаточно благоразумия и будет вести себя корректно, то он может ей показать, что и он не мужлан какой-нибудь, не сержант участковый, а весьма даже галантный любовник. В таких видах взял с собой товарищ Баюшкин заначенную от жены баночку черной икры, коробку дефицитных куйбышевских конфет и бутылку марочного армянского коньяка «Эрибуни». По совпадению, ровно тот же набор, с которым направился в гости к Наталье и товарищ Корчев — ведь с одной базы, в конце концов, снабжались.

Не очень зная, что еще сказать в сложившейся ситуации, и уже одолеваемые неприятными подозрениями, в том же иерархическом порядке вошли они в лифт. Наталья жила на третьем этаже — Корчев нажал на кнопку четвертого, планируя затем спуститься на один этаж. Баюшкин, поколебавшись долю секунды, нажал кнопку второго — предполагая затем подняться.

Лифт доехал до второго. Баюшкин вышел, пожелав заместителю председателя доброго дня. Корчев с приклеенной улыбкой на лице помахал ему рукой в ответ сквозь стеклянные двери, влекомый лифтом вверх.

Но расстались они ненадолго.

Оба постояли на площадках избранных этажей около одной минуты, а потом сдвинулись с места и пошли навстречу друг другу — один снизу, другой — сверху.

У площадки третьего этажа они и встретились — каждый не дойдя до цели несколько ступенек. Стояли и смотрели в упор друг на друга — с явным отвращением.

Но больше всего они оба в этот момент ненавидели Наташу. «Вот сука!» — думал один. «Проститутка, шлюха!» — ругал ее про себя другой.

— Что это вы тут делаете? — Наташин голос вывел обоих ответственных товарищей из состояния транса.

Но ответить на этот вопрос они были не в состоянии. Да и говорить что-либо членораздельное они не собирались. Только помычали, набычив шеи. А потом начали разворачиваться в противоположные стороны. Товарищ Корчев поднял уже ногу, намереваясь подняться назад на площадку четвертого этажа, товарищ Баюшкин предполагал вернуться на второй, но Наталья, стоявшая с мусорным ведром в руках, прикрикнула на обоих так, что они оба остановились.

— Ну, что же вы? Константин Михайлович! Анатолий Гаврилович! Куда же вы? Это не годится: взрослые, солидные дяди, а куда-то бежать собрались? Нет уж, раз пришли, заходите!

— Нет… я… но тут… — бормотал товарищ Корчев с ногой, занесенной над ступенькой.

— М-м-мыы… мо-о, — отзывался снизу менее артикулированный товарищ Баюшкин, застывший вполоборота.

Но Наталья умела излучать энергию, когда хотела. Этой энергии было очень трудно противостоять.

— Идите, идите сюда, у меня чай есть, «Три слона», из Москвы подруга привезла! Два часа, говорит, в «Елисеевском» в очереди отстояла!

Невероятно, но факт: оба подчинились. То ли перспектива полакомиться натуральным индийским чайком была заманчива, то ли Наташино энергетическое излучение было неотразимо, то ли смущенные ситуацией кавалеры утратили способность вести себя адекватно. А скорее всего, и то, и другое, и третье, но в результате оба больших начальника оказались сидящими за крохотным столиком в нехорошей квартирке. При этом товарищ Баюшкин по дороге еще и содержимое ведра в мусоропровод выкинул, как это и пристало истинному джентльмену.

И потом в квартирке номер шесть разыгралась сюрреалистическая сцена: два страшных мачо сидели друг напротив друга. В комнате стало очень тесно, повернуться негде. Но Наташа поворачивалась, ловко, легко лавировала, разливая чай, делала это все так грациозно, так красиво, что оба гостя не могли отвести от нее глаз. Хотели бы, но не могли.

И чай был так хорош, так ароматен! Будто и не пили они никогда такого замечательного чая.

И все же не пустым же его было пить! Первым выступил с инициативой товарищ Баюшкин, доставший из портфеля коробку конфет. Товарищу Корчеву ничего не оставалось, как извлечь на свет божий банку икры. Баюшкин ответил коньяком. Корчев хотел было коньяк заначить, но когда Баюшкинова бутылка как-то очень быстро кончилась, то сама собой на стол выскочила и корчевская.