Дэвид Николс - Вопрос на десять баллов

О т в е т: Деним, резина и шелк.

Вообще-то, я должен писать сочинение на тему «Описания природы в „Священных сонетах“ Джона Донна», но я ищу их уже неделю и пока ни одного не нашел.

На пометки карандашом на полях надежды мало: я поназаписывал всякого типа «Благовещение!», или «ирония?», или «ср. у Фрейда» и «здесь он вертит столы!». Сейчас я уже не могу вспомнить, к чему все это, поэтому принимаюсь читать «О грамматологии» Жака Дерриды. На мой взгляд, есть шесть возрастов читателя и соответствующих им книг. Первый – комиксы; затем 2) книги, где больше иллюстраций, чем слов; затем 3) книги, где больше слов, чем иллюстраций; потом 4) книги без иллюстраций, разве что промелькнет карта или там генеалогическое древо, но много диалогов; затем 5) книги с длинными абзацами и практически без диалогов; и, наконец, 6) книги без диалогов, без повествования, только огромные длиннющие абзацы, со ссылками, библиографиями и приложениями, написанные мелким, очень мелким шрифтом. «О грамматологии» Жака Дерриды больше всего подходит для шестого возраста, а по своему интеллектуальному развитию я сейчас где-то между четвертым и пятым. Я читаю первое предложение, пролистываю книгу в бесплодном поиске какой-нибудь карты, или фото, или иллюстрации, затем засыпаю.

Проснувшись, я вдруг осознаю, что уже полпятого и у меня всего три часа для того, чтобы собраться на ужин. Я направляюсь в ванную, но обнаруживаю, что Джош использовал ванну, чтобы замочить в порошке кучу грязной джинсы. Приходится вылавливать одежду из холодного синего супа и складывать ее в раковину, и только уже улегшись в ванну, я понимаю, что не смыл как следует весь порошок, поэтому, как ни крути, подвергаюсь стирке в режиме «хлопок / синтетика, без замачивания, 60 градусов». Расслабиться в ванне, как я надеялся, не удается, особенно после того, как приходится обливаться холодной водой из душа, чтобы предотвратить самые худшие химические ожоги. Глядя в зеркало, я замечаю, что немного посинел.

Я перекладываю мокрый деним обратно в ванну, затем, обуреваемый жаждой отмщения, шлепаю по коридору в спальню Джоша и, убедившись в отсутствии хозяина, проскальзываю внутрь и умыкаю его скраб для лица «Апри», который состоит в основном из частиц перемолотых персиковых косточек, размешанных в мыле, чтобы можно было натереть ими лицо. Что я и делаю. Кожа становится такой приятной на ощупь, но, когда дело доходит до смывания скраба, результат оказывается не столь уж хорошим. Я выгляжу так, словно прошел сквозь зеркальную витрину. Или кто-то изо всех сил растер мое лицо молотыми персиковыми косточками. Полагаю, отсюда можно вынести урок, и он таков: угри не стираются.

С натянутым лицом (боюсь улыбаться – а вдруг кровь пойдет) иду в свою комнату, где футон стоит боком, прислоненный к стене на просушку, убираю грязную одежду и тщательно подбираю книги, которые надо разбросать вокруг на случай, если Алиса заскочит ко мне «на кофе» или, что более вероятно, на кофе. Я отбираю «Коммунистический манифест», «Ночь нежна», «Лирические баллады», «Женщина-евнух» [40] Роман феминистки Жермены Грир, 1970 г. , пару книг э. э. каммингса [41] Именно так, маленькими буквами, предпочитал писать свое имя сам поэт-экспрессионист Каммингс (1894–1962). и «Песни и сонеты» Джона Донна на случай, если мы разгорячимся и мне под рукой будет весьма кстати лирическая поэзия. Насчет «Женщины-евнуха» никак не могу определиться, потому что, хоть я и хочу показать Алисе прогрессивность и радикальность своих сексуальных взглядов, иллюстрация на обложке – обнаженный женский торс без остального тела – всегда казалась мне настолько сексуальной, что приходилось прятать книгу от мамы.

Затем надеваю новейшие черные трусы, новые черные слаксы, новый подержанный смокинг, купленный в бутике секонд-хенда «Былые времена», свою лучшую белую рубашку, галстук-бабочку и новые черные подтяжки. Поправляю мертвую чайку у себя на голове, потом брызгаю на лицо из белой фарфоровой бутылочки винтажного отцовского «Олд спайса», который пахнет стариной и специями и офигенно жжет. Затем проверяю, не исчез ли из моего бумажника презерватив, который я всегда ношу с собой на случай чуда. Этот презерватив – второй в предполагаемой трилогии: первый, выполнив свое предназначение, очутился в мусорке на колесиках во дворе «Литтлвудса». Этот, второй, я таскаю в своем бумажнике уже так долго, что он прилип к подкладке и обертка из фольги начала тускнеть по окружности презерватива, как благородная медная чеканка. И тем не менее мне нравится носить его с собой, как некоторым людям нравится носить с собой медаль Святого Христофора [42] Этими медалями было принято обмениваться между девушками и юношами в знак вечной дружбы. , несмотря на очевидный факт, что у меня примерно столько же шансов воспользоваться им сегодня вечером, сколько перенести новорожденного Иисуса через реку.

По пути в Кенвуд-Манор мне приходится останавливаться каждые ярдов сто, потому что металлические зажимы подтяжек никак не могут удержать пояс черных слаксов и постоянно отстегиваются, ударяя меня по соскам. Я снова застегиваю их, раз, наверное, двенадцатый, когда чей-то голос за спиной говорит:

– Кто-то украл твоего плюшевого медвежонка, Себастьян?

– Привет, Ребекка, как дела?

– Я-то в порядке, вопрос в том, в порядке ли ты?

– Что ты имеешь в виду?

– Да что с твоими волосами?

– Тебе не нравится?

– С такой прической ты похож на Генриха Гиммлера. Ты чего так вырядился?

– Как там в поговорке – по одежке встречают…

– …а одежка неудобства доставляет?

– Если хочешь знать, я кое с кем иду на ужин.

– А-а-а-а-а-а-а-а!

– Не думай, там все платонически.

– И какой же леди так повезло? Надеюсь, не этой сраной Алисе Харбинсон… – (Невинно смотрю в небо.) – О боже, просто не верится. До чего же вы, мальчишки, таки-и-и-и-и-ие предсказуемые. Слушай, если ты хочешь играть в куклы, почему бы тебе не сходить в магазин и не купить куклу?

– Что?

– Ничего. Эй, Джексон, тебе пора, а то опоздаешь на корабль.

– Ты о чем?

– Я говорю лишь о том, что это явно очень популярная молодая леди, вот и все. Мы живем в одном коридоре, и каждую ночь из ее дверей выскальзывает длинная очередь пускающих слюни мордоворотов, и все с бутылками теплого «Ламбруско»…

– Правда?

– Угу. А еще у нее есть привычка разгуливать по коридору до общей ванной и обратно в крохотных черных трусиках и лифчике. Хотя для кого она демонстрирует все эти красоты, я сказать не могу.

Гоню этот образ прочь из своей головы.

– Ты говоришь так, как будто недолюбливаешь ее.

– Ай, да я ее почти не знаю – не слишком я крута для этой толпы, верно? Кроме того, я считаю, что ее нельзя назвать, как говорится, девушкой для девушек, если ты понимаешь, о чем я. Я, например, не вижу никакой привлекательности в девушках, которые до сих пор рисуют улыбающуюся рожицу внутри буквы «О», ну ладно. Это всего лишь я. Итак, куда ведешь эту милашку Алису?