Дэвид Николс - Вопрос на десять баллов

– Спасибо, Спенсер, я понял, – говорю я и ухожу за чипсами.

По пути к стойке бара я на секунду задумываюсь, а не уйти ли мне отсюда вовсе. Я люблю Спенса и Тони, особенно Спенсера, и мне кажется, что это взаимно, хотя, видит бог, мы никогда не говорили друг другу этого слова на букву «Л», по крайней мере в трезвом виде. Но к примеру, на мой восемнадцатый день рождения Спенсер и Тони привязали меня голышом к краю саутендского пирса и насильно накормили слабительным, так что эта любовь порой принимает весьма причудливые формы.

Когда я возвращаюсь, идет обсуждение сексуальной жизни Тони, и до меня очередь не дойдет еще как минимум час. Барменши, парикмахерши, учительницы, сестры школьных друзей и даже их мамы – никто, кажется, не может противостоять нордическим чарам Тони. Этот список просто бесконечный, подробности весьма откровенны, и через какое-то время мне хочется пойти принять душ, но в Тони определенно что-то есть, что-то отличное от чувственности, нежности или вежливости. Мне гораздо легче представить, как он трет голову своей любовницы костяшками пальцев после занятий любовью. Мне интересно, занимается ли Тони безопасным сексом, но я не спрашиваю его об этом, потому что подозреваю: Тони считает, что безопасный секс – для ботаников, как и ремни безопасности и защитные шлемы. Если бы Тони выбросили из самолета, он все равно был бы уверен, что парашюты – для ботаников.

– А у тебя как дела, Брайан, есть подвижки?

– Да не очень. – Это звучит не слишком впечатляюще, поэтому я как бы мимоходом добавляю: – Есть у меня одна знакомая, Алиса, и она пригласила меня завтра в гости, в свой коттедж, так что…

– Коттедж? – удивляется Спенсер. – Она кто такая? Доярка?

– Да нет, у нее дом в деревне, а ее родители…

– Так ты ее трахаешь? – перебивает меня Тони.

– У нас платонические отношения.

– А что такое «платонические»? – спрашивает Спенсер, хотя наверняка знает, что это такое.

– Это значит, что она ему не дает, – гогочет Тони.

– Я ее не трахаю, потому что не хочу трахать ее, по крайней мере не сейчас. Если бы хотел, то трахнул бы.

– Хотя последние события показывают, что дело вовсе не в этом, – подсказывает Спенсер.

Тони находит это невероятно смешным, поэтому я снова решаю отступить и ухожу, чтобы принести еще пару джинов с пивом. Выходя из-за столика, я слегка запинаюсь, значит выпивка уже начала делать свое дело, а мне нужно помнить, что карманные деньги в наши дни имеют свойство очень быстро заканчиваться. Хотя «Черный принц» – весьма дешевое заведение; здесь три молодых человека вполне могут дойти до кондиции и при этом получить сдачу с десятки.

Когда я снова сажусь на место, Спенсер спрашивает меня:

– Так чем ты вообще занимаешься целыми днями?

– Разговариваю. Читаю. Хожу на лекции. Спорю.

– Да, настоящей работой это назвать нельзя, правда?

– Это не работа. Опыт.

– Ага, опыт. Я очень рад, что обучаюсь в Школе Жизни, – провозглашает Тони.

– Я тоже подавал документы в Школу Жизни. Не прошел по конкурсу, – добавляет Спенсер.

– Ты ведь это не первый раз говоришь? – спрашиваю я.

– Конечно же нет. А как насчет политики?

Я воспринимаю этот вопрос в штыки:

– А что насчет политики?

– Ходил в последнее время на какие-нибудь хорошие демонстрации?

– Да, на парочку.

– Какие? – интересуется Тони.

Самое мудрое сейчас – сменить тему, но я не вижу причин, по которым должен идти на компромисс со своими политическими взглядами ради легкой жизни, поэтому выкладываю все как есть:

– Апартеид…

– За или против? – уточняет Спенсер.

– Здравоохранение, права голубых…

Это задевает Тони за живое:

– И какая же сволочь пыталась ущемить твои права?!

– Не мои права. Муниципалитет, в котором засели сплошные тори, выступил с инициативой запретить изображать гомосексуализм в положительном свете: это же узаконенная гомофобия…

– Значит, там этим занимаются? – спрашивает Спенсер.

– Где?

– В университете. Потому что я не припомню никого, кто учил бы нас этому в школе.

– Нет, там этого не делают, но…

– Тогда по какому поводу вся эта шумиха?

– Ага, вот ты, например, оказался голубым без всякого обучения, – говорит Тони.

– Ага, именно так, Тони, это ты сильно сказал…

– А я считаю, что это форменный скандал, – с притворным возмущением заявляет Спенсер. – Думаю, этому надо учить. По вечерам во вторник. Придет дядя и скажет: «Я – ваш педагог, но вы можете называть меня просто „педик“».

– Извините, мистер, я забыл свою гомашнюю работу…

– Гей-би-си!

Мы пытаемся родить еще какую-нибудь шутку, но не можем ничего придумать, поэтому Спенсер говорит:

– Знаете, а мне кажется, это так классно – бороться за что-то важное. Иногда это нас всех касается. Вот ты, например, вступил в Движение за ядерное разоружение. Был у нас с тех пор ядерный холокост? Не-а.

Тони вскакивает с места:

– Ну что, повторим?

– Только, Тони, пожалуйста, на этот раз без джина, – умоляю я, не сомневаясь, что он все равно добавит джина.

Когда Тони уходит, мы со Спенсером сидим и сворачиваем пустые пакеты из-под чипсов в маленькие треугольники, зная, что еще не все высказали друг другу. Джин сделал меня раздраженным и мрачным: что толку идти в бар с друзьями только для того, чтобы они поиздевались над тобой. Наконец я говорю:

– А ты бы против чего стал протестовать, Спенс?

– Не знаю. Разве что против твоей прически…

– А если серьезно?

– Поверь мне, я это серьезно…

– Но послушай, ведь есть хоть что-то, за что ты готов бороться!

– Не знаю. Много за что. Но уж всяко не за права голубых…

– Есть не только права голубых, полно и других проблем, которые касаются и тебя тоже: падение уровня жизни, сокращение пособий, безработица…

– Большое спасибо, дружище Брайан. Я рад, что ты борешься за мои права, и жду, когда я стану получать больше бабок.

Мне здесь нечего добавить. Решив пойти на примирение, я дружеским тоном говорю:

– Слушай, а приезжай ко мне в следующем году!

– Типа как на день открытых дверей?

– Да нет, просто поприкалываемся… – Тут мне пора менять тему разговора на секс, или фильмы, или еще что-то, но я спрашиваю: – А почему бы тебе не пересдать выпускные экзамены?

– Хмммм, да просто не хочу…

– Но ты ведь зря…

– Зря? Ни черта не зря! А ты собрался учить поэзию и дрочить в носок три года подряд – вот это зря.

– Но необязательно изучать литературу, можешь получить более востребованную профессию…

– Брайан, может, сменим тему?

– Хорошо…

– …Потому что я уже наслушался вот таких, блин, добрых советов в органах здравоохранения и социального обеспечения и не хочу выслушивать эту срань в пабе в День подарков…