Мартин Сутер - Приключения очаровательного негодяя. Альмен и стрекозы

Дериг сказал:

— Двенадцать тысяч четыреста пятьдесят пять.

— У нас еще есть что-нибудь в доме, Карлос? — небрежно осведомился Альмен.

Карлос удалился в кухню и вернулся с двумя тысячными, которые Альмен оставлял ему в амбарной книге по домашнему хозяйству. Альмен положил и их на неподвижно вытянутую руку.

Дериг ждал.

— Остальное на днях, — твердым тоном сказал Альмен.

Дериг повернул ладонь на девяносто градусов. Купюры упали на пол.

— Дерига этим не купишь, — спокойно и угрожающе сказал он. Потом поставил свой правый каблук на стопу Альмена и перенес на него весь свой вес.

Альмен вскрикнул.

— В четверг. В это же время. На этом же месте. Иначе…

Дериг пошел к двери и остановился перед ней. Карлос понял и открыл дверь. Дериг сунул ему чаевые в десять сантимов.

Карлос закрыл за ним дверь, бросил монету в мусорную корзину рядом с вешалкой и нагнулся, чтобы собрать купюры с пола. Альмен скакал на одной ноге, потирая вторую.

— «Дерига этим не купишь! — презрительно повторял он. — Дерига этим не купишь!»

Нечасто так бывало, чтоб Альмен не мог оторваться от книги. Его страсть к чтению — и он не притворялся в этом — всегда была его способом отгородиться от действительности, окопавшись в другой реальности.

Но на сей раз окоп не срабатывал. Он читал Бальзака, Тридцатилетнюю женщину . Раньше этот автор гарантированно уводил его в другой мир. Но сегодня и Бальзаку не удавалось указать картинам сегодняшнего дня их место.

Между строчками то и дело выныривала Жоэль. Экзальтированная и декадентская в «Шапароа»; усталая и испытывающая потребность к кому-то прислониться, словно девочка, в пижаме не по росту; разбитая с похмелья; голая и изношенная в ярком свете позднего утра; отстраняющая и самодовольная при прощании с ним. Стрекозы тоже возникали снова и снова. В освещении витрины и в бесформенном черном комке из полотенца в живой изгороди из туи.

То и дело становился у него на пути и образ Клауса Хирта. Как он смотрел из-за дверного косяка. Что это был за взгляд? Испытующий? Презрительный? Недоверчивый? Знающий?

А если ему и удавалось наконец прогнать эти картины, то между элегантных и изысканных маркизов и графов Бальзака грубо и ординарно протискивался Дериг. Которого не купишь .

Вытеснить этого было труднее всего. Он был вездесущ — из-за тупой боли кровоподтека на ступне Альмена, которая давала о себе знать при малейшем движении. Альмен снял башмак, разместил ступню повыше и надеялся на действие мази, которую ему прописал Карлос. Ее нужно было выдавливать из хрупкого тюбика с надписью «Милагро», чудо.

Альмен сдался. Он отложил книгу и похромал к стеклянной стене, ведущей к задней части сада, отсюда была видна мрачная чаща за теплицей, где иногда показывалась городская лиса.

Если быть честным с самим собой — а это случалось в жизни Альмена очень редко, — то он должен был признаться, что он почти банкрот. Нет, не почти. Просто банкрот, и точка.

Он едва сводил концы с концами. Поверхностное улаживание его самых неотложных финансовых проблем больше не могло скрыть тот факт, что за этим нарастает нечто такое, что рано или поздно обрушится на него. Goodwill , репутация, которую он завоевывал все эти годы расточительства, вот-вот будет израсходована. Все благодушные кредиторы, один за другим, целая толпа Деригов, будут занимать поначалу его мысли и сны, а потом его действительность. Ничто его не спасет.

Кроме удара, который разрядил бы опасную обстановку у ворот.

Родители Карлоса отправили его в возрасте четырех лет на улицу чистильщиком обуви. Они купили ему грубо сколоченный, выкрашенный черной краской специальный ящик. Поначалу все шло очень хорошо. Он был хоть и не очень ловкий чистильщик, но такой маленький и хорошенький, что в борьбе за немногих туристов, носивших не кроссовки, а кожаную обувь, часто выходил победителем. Некоторые давали ему десять кетцалей вместо одного, обычного за эту услугу. Случалось также, что они покупали ему в харчевне на обочине дороги что-нибудь поесть.

Но когда он подрос, ему пришлось совершенствоваться в ремесле. Он работал над тем, чтобы стать лучшим чистильщиком в деревне, и концентрировался на местной постоянной клиентуре: служащих, полицейских, владельцах магазинов. Карлос лучше всех наводил на обувь блеск и умел виртуозно и элегантно обращаться с щеткой и полировальной бархоткой. Клиенты иногда поднимали взгляд от газеты или приостанавливали разговор, чтобы посмотреть на спектакль маленького стилиста.

Эту сноровку Карлос сохранил и применял по сей день. Когда он чистил обширную коллекцию обуви Альмена, то со свойственной ему вежливой дерзостью настаивал на том, чтобы делать это на ноге. Поначалу отказавшись, Альмен затем смирился с тем, что процедура чистки проходила в стеклянной библиотеке — при задернутых шторах, разумеется, — при его непосредственном участии: поставив ногу на черный чистильный ящик Карлоса и сидя на высоко поднятом вертящемся фортепьянном табурете, Альмен подвергался процедуре.

Он привычно менял ногу по знаку Карлоса — быстрому постукиванию по острию подметки — и недовольно надевал следующую пару, пока Карлос вставлял распорки в свежепочищенную предыдущую.

Этот ритуал был почти единственной возможностью поговорить о вещах, которые выходили за пределы обычных вопросов по домашнему хозяйству.

— Карлос, можно ли делать что-то нечестное, если окажешься в нужде?

— Сómo no, Don John [1] А как же, Дон Джон ( исп. ). .

«Сómo no» было способом Карлоса говорить «да». Оно означало больше, чем «да». Оно означало: наверняка, само собой разумеется, непременно. Ответ приходил быстро, как и большинство ответов Карлоса. Как будто у него имелся большой запас готовых, моментально извлекаемых ответов на все случаи жизни.

— Если не получается выбраться из нужды при помощи чего-нибудь честного.

Это ограничение не нравилось Альмену. А следующее тем более:

— Но только что-нибудь нечестное. Ничего криминального.

Альмен некоторое время смотрел, как туго натянутая полировочная бархотка порхает над носками его черных английских ботинок, сшитых по мерке, и на каждом третьем обороте издает щелчок. Как этот звук возникает, Альмен за все годы так и не выяснил.

— А что вы будете делать, если я попаду в тюрьму?

Карлос не поднял глаза от своей работы.

— Это было бы плохо, Дон Джон. — Но после паузы добавил: — Однако у меня бы тогда было меньше работы.

Альмен снова обратился к своему Бальзаку.

Товарищ по учебе, который в последний раз давал ему «Смарт», на сей раз выделил ему «BMW». Автомобиль благоухал новой кожей и был набит электроникой, в которой Альмен ничего не понимал. На приборной доске светилась карта, на ходу показывающая дорогу и его местонахождение на этой дороге. Неприятно сознавать, что находишься под постоянным спутниковым наблюдением. При необходимости всегда можно будет впоследствии точно выяснить, куда Альмен ездил в ту ночь.