Мари-Од Мюрай - Oh, Boy!

— Значит, вы согласны? — спросила судья.

— Да-да, никаких проблем.

У него горели уши, ему хотелось ласки.

— Тогда Бенедикт приведет к вам Моргану и Симеона в субботу около одиннадцати.

Барт очнулся:

— Что?

— Так будет лучше всего, — заверила Лоранс. — А в воскресенье вечером проводите их обратно в приют.

Бартельми понял, что дал навязать себе старших детей Морлеван на все выходные. Лео ему голову оторвет. Но, провожая судью до двери, он успокоился, вспомнив, что для Лео дети Морлеван по-прежнему дети соседки. Вот пусть ими и остаются.

В этот же вечер Эме сама дала о себе знать. Все началось с грозных раскатов мужского голоса, потом послышался звон бьющейся посуды, потом какие-то глухие удары. Наверху хлопнула дверь, кто-то начал сбегать по лестнице.

— О, как раз кстати, — обрадовался Бартельми.

Он открыл дверь и перехватил соседку.

— Э-гм… Эме? Я хотел попросить вас о небольшой услуге…

Молодая женщина ухватилась за перила, едва удержавшись, чтобы не вскрикнуть от неожиданности.

— Ой, да у нее кровь! — ахнул Барт, попятившись. И добавил с упреком: — Я этого не выношу.

— Он хотел меня убить, — сказала молодая женщина, лицо которой было залито слезами и кровью.

— Видно, у него среда плохой день, — заметил Барт. — Вы бы подсыпали ему в суп «Теместы».

Эме вошла в квартиру, опасливо оглянувшись на верхнюю площадку.

— Я так всегда делаю, когда меня достает Лео. Немножко транквилизатора в кофе — и все, тишь да гладь.

— Вы что, серьезно, г-н Морлеван? — с сомнением спросила Эме.

— Вы мне тут все кровью закапаете, — вскрикнул Барт. — Боже, какая гадость. Идите скорее в ванную.

Эме умылась. У нее была довольно глубоко рассечена левая скула.

— Он швырнул в меня крышкой от кастрюли, — пояснила она.

— А вы замените все крышки летающими тарелочками, они легкие и края не острые, — невозмутимо посоветовал Барт.

Эме подставила руки под холодную воду. На них были видны отчетливые следы зубьев вилки. Бартельми содрогнулся от отвращения, но заговорил игриво:

— Между прочим, тут в субботу опять придут ваши детки.

— Мои дети? — переспросила Эме. — О! Вы не сказали г-ну Лео?

Барт помотал головой.

— Но что плохого в том, что вы опекун своего брата и сестер? — удивилась Эме. — Почему вы это скрываете?

— Вы не знаете Лео. Он ненавидит все, что я люблю. Герани мои жжет сигаретами.

Такое поведение показалось Эме почти нормальным. Ее муж, например, рвал книги, которые она читала.

— Я прошу вас немножко мне помочь, Эме, — заискивающе сказал Барт.

Он принялся разглаживать замявшийся воротничок ее блузки.

— Лео в субботу придет ко мне обедать. Надо бы сказать, к нам, — поправился Барт, стыдливо потупившись. — Потому что он переселяется сюда.

— Вы уверены? — тихонько спросила молодая женщина.

— Что он ко мне переезжает?

— Нет. Что это будет хорошо?

Бартельми только отмахнулся манерным беззаботным жестом. Потом снова принялся за ее воротничок.

— Так вот, понимаете… Будьте душечкой, Эме, приведите мне ребят так эдак в половине первого, вроде как у вас беда. Позвоните в дверь с этим вашим выражением жертвы семейного насилия…

Он придирчиво изучал лицо бедняжки.

— До субботы ведь это не слишком заживет, а? Вы скажете…

Он в совершенстве воспроизвел затравленный взгляд и интонации Эме:

— Он хотел меня убить. У него приступ буйства. Г-н Морлеван, пусть дети побудут у вас. Не надо им этого видеть!

Испуг, недоумение, смех прошли по лицу Эме, как тени облаков по лугу.

— Попробуйте, скажите так. — Барт хотел провести репетицию. — Еще можно руки ломать, если у вас получится.

Вместо этого Эме перехватила руки Барта и, удерживая их, сказала:

— Вы сумасшедший.

Лицо молодого человека помрачнело.

— Знаю, — сказал он.

А потом, подражая своей младшей сестренке:

— Эме, ну пожалуйста, ладно?

Губы молодой женщины дрогнули. Барт счел это за знак согласия. Он поцеловал ее в щечку и шепнул на ухо:

— Спасибо.

Оставшиеся до выходных дни он провел в свое удовольствие, даже и не думая, какова будет реакция младшего брата.

— Веди нас обратно в приют, — сказал Симеон, когда Барт изложил ему свой план.

— Да почему? — удивился Бартельми. — Все отлично устроится. Я буду прятать вас от злого мужа весь уикэнд, а в воскресенье вечером якобы верну матери.

Симеон пожал плечами; он был в бешенстве. Все это был бред какой-то. И с Бартом, видимо, так будет всегда. А тем временем Жозиана Морлеван прибирает к рукам малышку Венецию. Моргана тихонько сидела в гостиной на диване. Надувшись, братья отвернулись друг от друга и теперь смотрели на нее.

— Что это ты сделала со своими ушами? — спросил ее Бартельми.

Девочка больше не носила обруч. Она обеими руками приподняла волосы.

— Прикрыла, — с удовольствием объяснила она.

Бартельми обернулся к брату.

— Вот видишь, и я так делаю! Все шито-крыто.

— Морока с тобой, — проворчал Симеон. — Лео же догадается. Разве только он еще глупее тебя.

— Не исключено, — согласился Бартельми.

Короче говоря, Барт как всегда добился своего. Он все продумал. Симеон и Моргана должны ждать в сквере около качелей до двенадцати двадцати. Соседка, возвращаясь из магазина, заберет их и приведет к Барту. Разыграет свою сценку и поспешит домой встречать мужа, который возвращается после боулинга в час дня.

Лео пришел ровно в полдень. Настроение у него было преотвратное. Всю неделю ему пришлось управляться в магазине одному.

— Да чем ты, блин, занимался все это время? — заорал Лео, пнув ногой ближайшую коробку.

Бартельми практически ничего не распаковал.

— Никак не удавалось пройти на следующий уровень в «Ларе Крофт», — озабоченно сообщил Барт.

— Этот тип меня с ума сведёт! — взвизгнул Лео, призывая в свидетели некую невидимую аудиторию.

— Не понимаю, что ты имеешь против Лары Крофт, — сказал Барт, рисуя себе в воздухе пышный бюст.

Это было неосмотрительно с его стороны. Следующий пинок пришелся по игровой приставке. Перед тем как сесть за стол, Барт завернул в ванную, открыл аптечку и протянул руку за «Рогипнолом», или «Теместой». Жребий пал на снотворное. Барт вернулся в гостиную и объявил:

— Прошу к столу, мадам! Я тебе приготовил тапенаду. [5] Тапенада — провансальское блюдо из каперсов, маслин и анчоусов.

— Чой-то за пакость? — проворчал Лео, которого нелегко было умаслить.

— На основе черных маслин. Немножко горчит, — предупредил Барт, всыпавший туда растолченную таблетку.

Лео, действительно, счел тапенаду слишком горькой.

— Ничем на тебя не угодишь, — заметил Барт. — Извини, звонят.

Это была соседка, которая по мере сил разыграла роль только что избитой жены. Симеон и Моргана угрюмо дожидались конца сцены.