Мари-Од Мюрай - Oh, Boy!

– Знаете, – пробормотал Барт с набитым ртом, – когда вы едите шоколад, вид у вас – просто зашибись!

Лоранс опять зарделась. Вот это комплимент!

– До чего же обидно, Барт, что вы по другой части.

– Да, не правда ли?

Выйдя от судьи, Барт направился в клинику Сент-Антуан. Симеона там уже не было. Но профессор Мойвуазен просил его зайти.

– Ну как твои семейные дела? – спросил он, – улаживаются?

Барт все рассказал ему, время от времени изображая в лицах. Мойвуазен не слишком одобрял дурачества Барта, но смеялся против воли.

– А с Симеоном как, – спросил Барт, снова становясь серьезным, – тоже улаживается?

– Последние анализы дали превосходные результаты. За лето он набрал вес. Поступил на философский факультет…

Барт все-таки решился задать вопрос, который его давно мучил.

– Ты считаешь, он окончательно выкарабкался?

– С этим типом лейкемии я добиваюсь выздоровления в восьмидесяти случаях из ста.

– Выздоровления? – переспросил Барт.

– Да.

– А у Симеона?

– Мне хотелось бы заверить тебя, что все позади. Что мы победили. Но я не знаю…

Барт понял, что придется довольствоваться этим. Быть и. о. опекуна и оставаться в неведении насчет Симеона. Жизнь – она такая. У него оставалась еще одна зыбкая надежда. Барт встал, чтобы попрощаться с Никола, и решился:

– У тебя, случайно, вечер сегодня не свободен?

– Нет.

Ответ был недвусмысленным. Почти резким. У Мойвуазена был усталый и недовольный вид, очень хорошо знакомый Барту.

– Ну ладно. Просто я сегодня как раз свободен, – пробормотал Барт, отступая.

Проиграл так проиграл, так уж оно повелось с самого начала. Однако на этот раз Барт было поверил… Мойвуазен надел очки и пристально поглядел на молодого человека.

– Вопрос требует рассмотрения, – пошутил он.

И осторожно отложил очки.

– Я бы мог… выкроить время… завтра в обед? – медленно проговорил он.

– Oh, boy! – огорчился Барт. – У меня как раз будут все Морлеваны. Давно уже договорились. Я веду их в «Макдональдс».

– Так это же прекрасно. Где этот твой «Макдональдс»?

На следующий день, в субботу, Жозиана привела девочек к Бартельми. Не к подъезду. Она поднялась с ними на шестой этаж, зашла, расспросила Симеона о его делах, немного поболтала с Бартом, потом передала ему два рюкзачка.

– Вот их пожитки, – сказала она брату. – Значит, в эти выходные они у тебя. А в следующие у меня.

– У тебя прямо мания какая-то распоряжаться моим временем, – проворчал Барт.

– А я принесла тебе Прекрасного принца, – поддразнила его Венеция. – Он у меня в рюкзаке.

В дверях Жозиана оглянулась. Она хотела сказать: «До завтра, мои хорошие!» Барт и Венеция затеяли возню, вырывая друг у друга Прекрасного принца. Моргана и Симеон уткнулись в книги: она – в «Путешествие к центру Земли», он – в «Бытие и небытие». Как будто Жозианы уже и в природе не существовало. С болью в сердце она вдруг поняла, что в гостиной что-то веет. Ветер рода Морлеван. Легкий бриз или тайфун, смотря по обстоятельствам. Эти четверо были детьми человека-вихря, опустошившего ее детство. Что-то объединяло их, что-то такое, что ей было недоступно. И, может быть, чтобы не разбить себе сердце, она должна просто принять это. Жозиана бесшумно, на цыпочках вышла.

В двенадцать часов дня все четверо отправились в «Макдональдс». Впереди шагали Моргана и Симеон, следом Барт вел за руку Венецию. Они выбрали столик и уселись. Барт заметно нервничал. Он то и дело поглядывал на входную дверь, на часы. Мойвуазен опаздывал. Или вообще передумал. Действительно, нельзя сказать, что это супер-пупер – свидание в «Макдональдсе» с кучей Морлеванов в нагрузку. Барт вздохнул и принялся за гамбургер.

– А я вон того дяденьку знаю, – вдруг сказала Венеция.

Все четверо оглянулись на дверь. Мойвуазен только что вошел и озирался, словно искал кого-то.

– Это твой Прекрасный принц? – спросила малышка.

Они с Морганой прыснули. Симеон закатил глаза. Мойвуазен заметил их и направился к их столику.

– Ты неизлечим, – упрекнул Симеон старшего брата.

– Да, в отличие от тебя, – весело парировал Барт, накрыв руку брата своей.

Моргана, осененная вдохновением, поставила сверху свой кулачок и произнесла слова клятвы:

– Морлеван или смерть.

Руки братьев тоже немедленно сжались в кулаки, а Венеция добавила свой. Мойвуазен посмотрел на хрупкое сооружение и улыбнулся:

– А мне можно? – спросил он.

И накрыл всю башню сложенными ладонями, словно надежной крышей.

Во французской средней школе классы считаются в обратном порядке: шестой – третий (первые пять лет начальная школа). Потом лицей: второй, первый и выпускной классы.

Перефразированная строчка из популярной французской песни, посвященной Симоне Луизе Де Пине, которая в 1929 году получила водительские права и участвовала в известнейших автопробегах того времени.

Любимая (фр.)

PACS (le Pacte civil de solidarit) – контракт, узаконивающий отношения гомосексуальных пар. Дает таким парам примерно те же гражданские и имущественные права, что и брак, но без права на усыновление.

Тапенада – провансальское блюдо из каперсов, маслин и анчоусов.

«Спиру», «Фрипуне» – детские журналы с комиксами.

СМ1 – соответствует нашему третьему классу.

Нацисты обязывали мужчин и женщин с нетрадиционной сексуальной ориентацией носить розовый треугольник со стороной 17 сантиметров как опознавательный знак. С 1940 по 1944 год гомосексуалисты подвергались арестам, пыткам и депортации.