Дмитрий Правдин - Хирург возвращается

Кое-как полицейские затащили отчаянно сопротивляющуюся дамочку внутрь здания. Некоторое время оттуда еще доносятся неприличные вопли, издаваемые пьяной женщиной. Теперь ясно, что все-таки происходит вокруг: вылавливают пьяниц и привозят их на медицинское освидетельствование в ЦРБ. Не дай бог, чтоб этим неблагодарным делом заставляли заниматься еще и дежурных хирургов.

Третья попытка уснуть увенчалась успехом лишь спустя минут двадцать после старта. Не знаю, спал ли я, но сквозь дрему снова слышал хлопанье автомобильных дверей и крики нетрезвых сограждан. Да, от такого приятного соседства точно не соскучишься.

Интересно, а как себя чувствуют больные в отделениях, расположенных возле приемного покоя? Или человек ко всему привыкает? Возможно, и я вскоре перестану обращать внимание на подобные мелочи? Ладно, поживем — увидим.

Утром я просыпаюсь вовремя, около семи, но чувствую себя жутко разбитым и удрученным. Сказывается веселая «хлопающая» ночка. Если так и дальше пойдет, как же я буду тут высыпаться и отдыхать? Это постоянное хлопанье автомобильными дверями и уличный галдеж доконают любого, причем сравнительно скоро, судя по местной символической звукоизоляции.

Тем не менее, сделав зарядку и приняв холодный душ, я еще раз все взвешиваю. Зачем раньше времени поднимать волну недовольства? До этого я вполне терпимо относился к уличным звукам, когда-то и вовсе жил у самой железной дороги, где грохочущие поезда проносились мимо моих окон каждые пятнадцать минут. И ничего, привык! Человек ко всему привыкает, это всего лишь вопрос времени.

И сегодня ночью я мог бы не концентрироваться на посторонних звуках, доносящихся снаружи. Но нет, каждый раз я подпрыгивал и бежал к окну, чтобы посмотреть, в чем дело. Я подспудно ждал, что доставят интересного пациента, и непременно хирургического, да еще такого, что только срочная операция, да еще с моим участием, спасет ему жизнь.

А все оказалось куда прозаичнее: пьяненьких нарушителей общественного покоя привозят для медицинского освидетельствования, чтобы определить степень опьянения. Проще надо ко всему относиться, гораздо проще! Если бы возникла потребность в моей помощи, меня наверняка бы пригласили. И спрашивается, чего ради было так надрываться?

Наступает мой первый рабочий день на новоиспеченном месте. По пути на хирургию я еще раз радуюсь за периферийное здравоохранение — везде, на всех этажах кипит важная работа: санитарки старательно моют полы, всюду пахнет чистотой. Я не перестаю этому удивляться.

Сегодня второе августа — день ВДВ. В Питере, к примеру, это чрезвычайно напряженный и неоднозначный день: обязательно доставят кого-нибудь, кто мешал доблестным экс-десантникам справлять свой праздник или попытался высказать недовольство по поводу их традиций. Поглядим, кого в этом месте подкинут.

Без четверти восемь я уже возникаю в отделении. К моему изумлению, сестра-хозяйка уже не только приступила к своей работе, но и оказалась мила и очень приветлива.

Не намерен чернить весь младший медицинский персонал, но, что греха таить, в большинстве лечебных учреждений приходится иметь дело с пьющими работниками. Ну кто, скажите пожалуйста, пойдет трудиться на такую грязную и низкооплачиваемую работу? Сюда берут всех желающих, не особенно беспокоясь об их моральном облике, и текучесть кадров среди них довольно велика. Обычно санитарок, уборщиц и сестер-хозяек хватает лишь до первой получки или аванса, а там — пиши пропало: уходят в «штопор», пока деньги не закончатся.

Люба, так зовут сестру-хозяйку хирургического отделения карельской ЦРБ — женщина довольно симпатичная, молодая и не производит впечатления человека, увлекающегося «этим делом». Это меня сильно радует.

Она сообщает, что готова не только погладить мою именную спецодежду, но и предложить местную медицинскую униформу, причем абсолютно новую, во временное пользование. Я, конечно, радуюсь такому предложению, поскольку перспектива самому стирать загрязненное кровью и остальными биологическими жидкостями обмундирование меня не прельщает. А раз форму выдают, значит, сами постирают и заменят по мере необходимости. Да, местные традиции мне определенно по душе.

Ровно в восемь ноль-ноль я вхожу в ординаторскую в отутюженном халате, пахнущем той необычайной свежестью, что бывает только у новых вещей, надетых в первый раз. Белый халат, выданный Любой, оказался мне впору, но пришлось надеть его поверх «гражданки», так как медицинскую робу она еще не погладила и пообещала занести позже.

— Доброе утро! Я — Дмитрий Андреевич Правдин, хирург из Петербурга. Прибыл к вам в помощь! — Я пожимаю руку поднявшемуся мне навстречу крепкому коротко стриженному парню лет тридцати, одетому в синюю медицинскую робу.

— Григорий Петрович Постников, хирург туземного отделения, — широко улыбаясь, представляется доктор. — Наслышаны о вас, Дмитрий Андреевич. Рады вашему приезду!

— От кого наслышались? — интересуюсь я, усаживаясь на стул недалеко от свободного письменного стола. Всего в ординаторской стоит три стандартных казенных письменных стола со стульями, но занят только один. Все столы в безупречном порядке, включая и стол Григория Петровича.

— От главного врача, разумеется, — продолжая улыбаться, сообщает мне Григорий Петрович, — от кого же еще?

— Ну, может, от Зинаиды Карповны?

— Что вы, — морщится парень, как от зубной боли, — мы с ней не особенно знаемся.

— Похоже, не у меня одного проблемы с заведующей?

— Уже успели познакомиться? Вы когда прибыли?

— Прибыл вчера под вечер, тогда же и имел честь быть представленным самой Зинаиде Карповне.

— Я знал, что вы на днях должны подъехать, но вчера пораньше ушел по своим делам, поэтому и не в курсе событий. В общем, она вас приняла, как обычно, чрезвычайно «радушно»?

— Еще как! Думал, что прямо с кулаками набросится.

— А вы знаете, за ней это не заржавеет. На врачей, правда, пока не наскакивала, а сестрам и санитаркам прилетает довольно часто!

— Ведет себя, словно зарвавшаяся помещица среди крепостных крестьян?

— Типа того! — подтверждает Григорий. — Ее тут все откровенно боятся. У большинства санитарок и медсестер при одном ее виде настроение портится. И ничего с ней поделать не могут! Из-за нее уже два прекрасных доктора ушли в дежуранты: не смогли с ней в день работать.

— Как так ушли? Наверное, водился какой-то грешок? — прищуриваюсь я. — Не может здоровый мужик просто так взять и уйти с насиженного места только оттого, что заведующая, пусть и такая одиозная, как ваша, его невзлюбила.

— Вы правы, — молодой хирург опускает взгляд, — водился за ними один недостаток.