Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

И никто не хочет быть детьми мертвого льва — русскими. А кто хочет, тех по телевидению называют сначала националистами, потом национал-большевиками, затем шовинистами. Нет, ребята, так не пойдет. И дураку понятно, с какими целями ведутся эти разговоры… Даже если выяснится, что я — обрусевший эфиоп или турок, все равно — назло врагам — буду считать себя русским. Больную мать не бросают. Дух противоречия живет во мне с детства.

И еще думал: такие понятия, как «голос крови», «характерные национальные черты», «дурная кровь», «благородная кровь», требуют спокойного разговора. Но с кем можно спокойно поговорить на эту тему у нас в России? Лично мне собеседники всегда попадались очень нервные. Особенно в литературной среде, где куются художественные образы, гуманитарные идеи и произведения, воспевающие человеколюбие. Поначалу все хорошо идет: все люди братья, дети одного праотца и праматери, теоретически все всё понимают, но вдруг… Вспоминать — только настроение себе портить…

Отец, снаряжая меня в первую северную командировку, наставлял: нет плохих людей и народов — будь сам хорош, и к тебе везде хорошо отнесутся. Пытаюсь.

Я качнул маятник мыслей в другую сторону: конечно, неплохо бы разобраться с формулой доставшейся мне крови и понять, черты каких национальностей присущи мне? Уж больно она у меня шальная. И вообще, что я про себя знаю, прожив почти пятьдесят лет?

Да ни хрена не знаю… Иногда сам себе удивляюсь. Наряду с поступками неимоверного благородства и духовной высоты (вспомнить хотя бы мой порыв подарить чучело сойки старому школьному другу или изящную лекцию, которую я, борясь со сном, прочитал в пять утра соседу, прежде чем выдать ему десятку на опохмелку) я знал за собой дела весьма неблаговидные или пугающие своей безрассудностью.

Чего стоит, например, моя хулиганская способность дать, не долго думая, человеку по физиономии? А ведь так было в моей жизни, и не раз.

Вот, например, не так давно. И оба получившие носили фамилию З-в. Просто мистика и наваждение. Может, в прошлом мои предки сильно враждовали с фамилией З-х, и память крови бунтует во мне, подталкивает дать в ухо заклятому врагу? Не знаю. А вопрос, конечно, интересный.

Почему, скажем, тебе чрезвычайно неприятен лысый, высокий, худой господин по фамилии Скородадько, работающий в соседнем отделе менеджером по продаже ботиночных стелек, шнурков и прочей обувной амуниции, которого ты видишь лишь на производственных совещаниях да на так называемых корпоративных пикниках? Почему этот бойкий лысый мужичок твоих лет с редкостной длины шнобелем так неприятен и более того — иногда вызывает в тебе приступы идиосинкразии? Ты с ним и десяти слов не сказал, а иногда задушить его хочется и не думать о последствиях.

А может быть, все объясняется просто: несколько поколений назад, а если быть точными, то речь идет о твоем прадеде и его прабабушке, произошла в городе Энске отвратительная история, в результате которой два семейства сделались врагами и прокляли друг друга на вечные времена. Да, именно так объявил отец твоего прадеда: «Будь проклят род Скоропадек на вечные времена!».

И что хотеть от своей крови, если она получила такое нешуточное указание! Она, попавшая в твои жилы уже с этим грозным заветом, чувствует приближение крови потомка той женщины, которая оказалась участницей отвратительной истории, в которой был замешан и твой прадед, и ненавидит, как и положено при проклятии.

Или другой пример. Ты встречаешь в компании человека, садишься играть с ним в шахматы, проигрываешь ему, но испытываешь к нему странное приятельское чувство, словно вы знакомы с ним сто лет и только тем и занимались, что играли по вечерам в шахматы, а потом уютно пили с женами чай и калякали о разном. И вот тебе уже хочется пригласить его к себе домой (что ты и делаешь поспешно, словно боясь, что он сейчас уйдет и ты больше никогда его не увидишь), потом вы действительно сидите с ним за одним столом, пьете коньячок, болтаете о политике, детях, погоде, смотрите телевизор и пускаетесь в добрые приятельские отношения, которые длятся не один десяток лет. Кто этот человек, вынырнувший из пространства и времени и покоривший вас своей обаятельностью, при внешней пусть даже и невзрачности?

Да прочитайте письма вашего прапрадеда, служившего по почтовому ведомству в городе Липецке, и вы узнаете, что фамилия вашего нового знакомого полностью совпадает с фамилией коллежского асессора, с которым ваш пращур завел дружбу на охоте, о чем он и сообщает в означенном письме своей невесте, вашей будущей прапрабабушке Елизавете Дмитриевне…

Первый получивший от меня в ухо был главным бухгалтером и в недавнем прошлом комсомольским работником (правда, в его трудовой книжке я приметил и штамп о работе приемщиком стеклотары) и получил он после того, как сбежал с работы вместе с небольшими деньгами, но с большими проблемами для меня: накануне сдачи годового отчета, который он и не думал сдавать, потому что сдавать было нечего — все бумажки он просто кидал в картонную коробку под столом и собирался намылиться от нас на какие-то заграничные курсы.

Я дождался его у дверей квартиры его родителей, где он скрывался, и спокойным голосом пообещал, что если он не сделает годовой отчет, то найдутся люди, которые плеснут ведро бензина на эту дверь — я указал пальцем на свекольного цвета деревяшку — и бросят зажженную спичку. Помолчав, я добавил, что завтра хотел бы видеть его с утра на работе, но не очень рано — часам к десяти. Надел перчатку и стал спускаться по лестнице. Все, как в кино про гангстеров. Конечно, я рисковал: никаких людей, согласившихся бы лить бензин на дверь, а тем более кидать зажженную спичку, у меня не было. Да и сам бы я никогда не приказал сделать такого, если бы даже было, кому приказывать. Говорил я от отчаяния. И попросту пугал. Но удачно: на следующий день тощий верзила З-в приплелся на работу и уставился на меня серыми глазами.

— Начинайте! — я развел руками. — У вас целая неделя впереди.

З-в пару дней копошился в бумажках, но учет был запущен капитально, и он снова смылся — на этот раз в неизвестном мне направлении. При этом оставил записку, что заявление о моих угрозах уже написано, и если я не отстану от него, он отдаст его в прокуратуру. Да! Забыл сказать, что он забрал из сейфа свою трудовую книжку и поставил в ней печать о своем увольнении.

Хорош я лопух, не правда ли? Думаю, это наше, чисто русское ротозейство и доверчивость: я спокойно давал ему ключи от сейфа, где хранились печать, трудовые книжки, наличные деньги.

В милиции мне сказали, что такого рода дела относятся к категории гражданских и я могу подать иск о причинении ущерба в народный суд.