Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

«По распоряжению департамента полиции от 27 июля 1883 г. подчинен негласному надзору по подозрению в принадлежности к подольской группе партии «Народная Воля»».

Двоюродный брат написал мне, что в детстве видел университетский диплом деда со штампом на обороте: «Находится под надзором полиции», который его мама отдала в сороковые годы в Тамбовский краеведческий музей.

Возможно, эти конфликты с царизмом вызвали у новой власти доверие, потому что в 1918 году дед по поручению ВСНХ Республики был командирован для обследования сахарных заводов Тамбовской и Курской губерний, а затем заведовал отделом промышленности Губернского Совета Народного Хозяйства, после чего вернулся в созданную им химическую лабораторию, но уже с понижением — помощником заведующего.

Потом я узнал, складывая факты, как заморскую картинку-пазл, что сын деда от первого брака Леонид, родившийся в 1888 году, перед самой революцией жил в меблированных комнатах на Кирилловской улице, как раз напротив окон гимназии, а позднее школы, в которой я буду учиться через пятьдесят лет: окно в окно. В мое время в меблирашках уже кокетливо обитали студентки-медички, на которых мы, десятиклассники, пялились во время уроков. Если учесть, что гимназия во времена дядьки была женская, то ситуация в исторически-биологическом разрезе возникает зеркальная. Думаю, молодой дядька тоже бросал любопытные взгляды на учащуюся молодежь в овальных окнах напротив. Так мы и смотрим друг на друга через узкую улочку шириною в полвека..

В 1921 году Леонид Бузни принял участие в Антоновском мятеже на Тамбовщине и, не назвав своего имени, чтобы не обрекать домочадцев на верную смерть, был расстрелян бойцами карательного отряда Котовского. Под домочадцами подразумевается и моя мама, которой тогда было четырнадцать лет.

Низкий поклон тебе, Леонид!..

Дедушка-народоволец стрелял в Котовского из нагана на узкой дорожке в Бессарабии, во время попытки начинающего бандита-дворянина отобрать у него саквояж с документами и мелкими деньгами. И промахнулся.

Справочно: Котовский Григорий Иванович, 1881 года рождения, бессарабский «разбойник-дворянин», учившийся в народной двухклассной школе, а затем в сельскохозяйственной.

В 1905 году Котовский, бежав из армии и запутавшись в деньгах и в отношениях с женщинами, вышел на большую дорогу и занялся грабежами в Бессарабии, приняв на себя звание бессарабского Робин Гуда.

Тут он и наткнулся на лесной дорожке на моего деда, ехавшего в бричке с саквояжем по своим делам. Дед выхватил наган и стрельнул в нападавшего — пуля пробила правый рукав шелковой рубахи. Левша Котовский, закинув голову, только расхохотался, а кто-то из его разбойников шашкой выбил наган из рук деда.

Это была встреча революционера-народовольца уходящей эпохи с боевиком-экспроприатором нового времени.

Дед закусил губу от бессилия.

Котовский еще даже не стучал ножками в утробе своей матери, когда дед, держа руки за спиной, уже шел в киевскую военную тюрьму.

В тот жаркий летний день в саквояже деда были личные вещи, документы и немного денег. Котовский отпустил мускулистого господина с окладистой бородой, забрав наган и посоветовав научиться стрелять точнее.

…В 1921 году деду исполнился шестьдесят один год, он служил профессором химии в Тамбовском педагогическом институте, и его сын от первого брака Леонид был в тамбовских лесах с повстанцами Антонова.

Леонид был высок, и на свою широкую, как кровать, спину закидывал пару мешков с колотым сахаром, ухватывая их одной рукой за ушко и помогая себе каблуком. С этой ношей он легко взбегал из подвала склада по сходням наверх, где и скидывал груз в телегу. Почему именно с сахаром? Да потому, что его отец работал заведующим химической лабораторией Акцизного ведомства, надзиравшего в том числе за качеством важнейшего акцизного товара Российской империи — сахаром, и дед был не случайный человек на тамбовских бакалейных складах, куда и устроил, придерживаясь трудовых убеждений, сына таскать мешки.

Мне удалось установить, что Леонид приходил короткой июньской ночью 1921 года, изодранный и голодный, в дом отца, где его вымыли, накормили, сожгли лохмотья, одели во все новое и где он пару дней жил в потайной подвальной комнатке, которую мне показывал мой дядька — дядя Боря, когда мы первый и последний раз виделись с ним на похоронах его сестры и моей тети в тамбовском доме деда на Астраханской улице в 1970 году. Он и рассказал мне по пьяной лавочке эту историю, только я по своей молодости и глупости не сразу понял, в каком таком «партизанском отряде» мог быть этот семейный былинный богатырь. По рассказам дядьки, утром дед позвал его и мою будущую маму, которые видели ночное появление Леонида, в свой кабинет, долго молчал, а потом выразительно приложил палец к губам и отпустил детей. Несколько дней они просидели дома, дед запретил им выходить даже в собственный сад и встречаться со сверстниками, объявив подозрение на кишечную инфекцию.

После той ночевки к деду-химику тут же проявили повышенное внимание — вызвали в ЧК и дали заполнить персональную анкету, отпечатанную на машинке. Скорее всего, кто-то стуканул: ночной дымок летней ночью из трубы навеял ли подозрения на бородатого профессора, или кто-то слышал, как в темноте барабанили в окно со стороны сада, но интерес к деду был очевидный и персональный — анкета не была отпечатана типографском способом, как тысячи других анкет, развозимых по уездам, но выполнена на машинке, «с подходцем». Эту анкету мне прислал благословенный Тамбовский исторический архив.

«21 июня 1921 г. Вопрос: «Кто из членов семьи или родственников есть в банде с указанием имени, отчества, фамилии и происхождения последних».

Ответ: «Кроме живущей со мной семьи в пределах Тамбовской губернии никого из родных или родственников у меня не имеется, родственников же, живущих на моей родине в Бессарабии, я совершенно не знаю и никаких сношений с ними не имею».

«Антоновские банды» требовали отмены грабительской продразверстки, которая выметала амбары крестьян подчистую. И добились своего — после того, как восставшие перерезали Юго-Восточную железную дорогу и создали две крепкие армии, с Тамбовской губернии продразверстку поспешно сняли.

Перед этим, правда, испытали на засевших в лесах повстанцах химическое оружие — газы.

Мне удалось найти обстоятельный приказ командующего карательными войсками Тухачевского от 12 июня 1921 года по этому поводу:

«1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми удушливыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.