Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

Медведев поднялся в номер и включил верхний свет. Книги, стопки бумаг и раскрытый фотоальбом, который он рассматривал утром, показались ему вдруг чужими и ненужными. Ненужной представилась и вся поездка, волнения с покупкой билетов, тщательный сбор чемодана, перелет тремя самолетами, пустые разговоры с Джорджем, Анатолией, Оксаной, разъезды по острову на машине… Куда он вернется? Не слишком ли велика цена за возможность побыть одному, вставать во сколько хочешь, писать что хочешь и рассиживать в тратториях с яркой, красивой женщиной? Что он без своего дома? Кому будет нужен его роман о предках?

Он включил и тут же выключил настольную лампу — ее матовый свет отдавал больницей, длинными казенными коридорами… Как узнать, где Настя проводила сегодняшний день? Была ли она на кладбище у сестры?.. Собралась внезапно и поехала? Что-то не так, что-то не так…

Он постоял у окна, не видя убежавших вдаль огней парома, не замечая Лайлы, цеплявшей тросиком велосипед к перилам и скосившей на него глаза…

Или ей кто-то позвонил и назначил свидание, и она на ходу придумала причину для сына? А муж из Греции не проверит… И вообще, что он знает об одной трети ее жизни — там, на работе, где есть свой коллектив, молодые мужчины, симпатии? Почему его жена не должна никому нравиться? Будь он холост… Для большинства мужчин это лакомый кусочек, их не смутит, а, наоборот, раззадорит наличие обручального кольца, и сможет ли Настя устоять?

Медведев заметил Лайлу, когда она уже запрыгала по лестнице и приветственно махнула ему рукой, — он кивнул ей в ответ и стал прикидывать, во сколько Настя могла подняться с постели в субботний день. Допустим, в одиннадцать. Час на сборы. В двенадцать она выехала. Час езды до Богословского. От силы полчаса там — он представил себе, как Настя входит за оградку, расчищает со скамейки снег, кладет цветы, сидит… В полвторого она поехала к теще. В полтретьего должна быть у нее… И с тех пор не позвонила сыну домой… Или ее до сих пор там нет?..

У них выпал снег!

Да, сын сказал, что наконец выпал снег!

Несколько секунд Медведев сидел, просчитывая пришедшую в голову комбинацию, затем поднялся и принялся листать свой ежедневник, набитый именами, телефонами, сделанными и не сделанными делами. «Зав. РОНО, Татьяна Ивановна, быть в 12, телефон секретаря…» — это май, совещание по Пушкинским дням в школах, надо смотреть позже… Памятник Лене ставили где-то в июне, уже подсохла земля и зеленели деревья… Вот оно! — «Богословское кладбище, 7-й участок, Борис Семенович, бригадир, тел. в конторе……., моб. тел. — …….».

Боря, бывший директор мебельного магазина, рыжеватый очкарик с невозмутимым лицом, он ездил по кладбищу на велосипеде и, узнав, что Медведев писатель, признался, что написал пьесу, хочет кому-нибудь показать. Потом они перезванивались, но пьесу он так и не принес. Медведев взглянул на часы — в Питере сейчас восемь, и мгновенно вообразил, как звонит Боре в контору, напоминает о себе и просит его сходить на семейную могилу Алёпиных, что рядом с могилой Виктора Цоя, глянуть по свежему снежку — был ли кто сегодня, стоят ли живые цветочки… Просьба необычная, но выполнимая… Не исключено, что драматург-могильщик еще сидит в конторе у настольной лампы и кропает новую пьесу или считает дневную выручку. Или пьет горькую… В крайнем случае, он позвонит ему на мобильник и перенесет просьбу на завтра. Только бы не завалило кладбищенские дорожки снегом. Он ополоснул лицо, причесался, словно собирался изложить просьбу не по телефону, а лично, для чего следовало войти в угрюмый кабинет с венками в лентах и образцами надгробий, и спустился в столовую.

«Серджио будет пить чай!» — Анатолия дружелюбно глянула через плечо. Нет, Серджио будет звонить. О’кей, она убавит громкость телевизора…

Медведев, запоминавший цифры с лета, трижды скашивал глаза на записанный авторучкой номер и наконец набрал его.

— Алле! Это Богословское кладбище? — Он чувствовал, как его голос слегка подрагивает. — Будьте любезны Бориса Семеновича! Понятно… А завтра будет? Звонить с утра? Спасибо. Минуточку, а у вас снег идет? Я из Греции звоню… Да нет, серьезно… Кончился? Спасибо. А прогноз погоды на завтра не знаете?

Нетрезвый мужской голос длинно выматерился, и Медведев вытащил из аппарата карту. Пустячок, а приятно — родная речь, простые доходчивые слова, всего за доллар… Он вновь ввел карту в щель аппарата. Запикали кнопки, отправляя с острова Родос электронный сигнал на заснеженные берега Невы, и метясь теперь в черную пластиковую коробочку в кармане кладбищенского бригадира, чтобы ее электронная начинка вздрогнула и воспела призывную мелодию. Попадание состоялось, но… «Аппарат вызываемого абонента временно выключен или находится вне зоны обслуживания», — ответил приятный женский голос.

Медведев спустил на нос очки и потер переносицу. Может, Боря спит пьяный или уехал на дачу. Может, сидит в кабинете старшего могильщика и держит перед ним ответ… Анатолия вопросительно оглянулась, Медведев кивнул — «Спасибо», и она прибавила громкость телевизора. Актеры, волоча по комнате тени, заговорили голосами дикторов: «Но есть ли у него деньги?» — «О, это вопрос!» — «И любит ли он ее?» — «Спросите об этом Джулио». Анатолия проницательно поцокала языком, давая понять героям сериала, что она-то знает, у кого есть деньги и кто кого любит…

Медведев, постукивая картой по ладони, вышел на террасу. А если с Настей несчастный случай? Воображение выкинуло ему (так иллюзионист, широко разведя руки, гоняет из ладони в ладонь колоду едва различимых карт) набор ужасных сцен: взрыв в метро, окровавленный борт грузовика, маньяк с улыбкой на тонких губах, бесшумно падающая в темном воздухе лепнина балкона… А сын торчит от своей музыки, и ему нет никакого дела, почему мать не позвонила…

Медведев прошелся по пустой террасе. Теплый ночной бриз, дующий с полей у Акрополя, облизывал затылок холма, стекал к морю, шелестел кроной пальмы.

Надо звонить теще. Лишь бы Настя была жива… Он вернулся в столовую.

Анатолия, изобразив на морщинистом лице гримасу бесконечного радушия, потянулась к пультику. Медведев подсел к телефону и вставил карту. На табло появился печальный результат предыдущих звонков — осталось восемьдесят семь единиц, около минуты разговора. Медведев натыкал номер.

Трубку сняла теща.

— Ну как ты там, Сережа, пишешь? Как погода? — принялась она распевать радостным голосом, но он прервал ее:

— Все в порядке, пишу, Евгения Ивановна. Настя у вас?

— Даю, даю, даю. Настя, Сережа звонит! Сейчас подойдет…

Цифры на табло таяли безжалостными рывками: 75… 69… 63… О чем ему спросить Настю? Была ли она на кладбище?.. Почему не позвонила Родиону?..