Джеймс Боллард - Кокаиновые ночи

– Идиот…– Я уставился на себя в венецианское зеркало, висевшее над разделочной доской.– Я думал только о том, как вытащить Фрэнка.

– Конечно, как же иначе. Вы просто с ума сходите от беспокойства.– Хеннесси встал и протянул мне виски.– Возвращайтесь в Лондон, Чарльз. Одному вам с этой загадкой не справиться. Вы все больше запутываетесь и сами на себе затягиваете узлы. Мы все боимся, что вы можете еще больше навредить Фрэнку. Поверьте мне, в Эстрелья-де-Мар вам все в новинку, вы здесь можете натворить таких дел…

Он мягкой ладонью пожал мне руку на пороге, словно за что-то беззлобно отчитывал. Держа в руке комплект шелковых галстуков, Хеннесси смотрел, как я шел к машине, – он чем-то напоминал школьного учителя, которому пришлось помучиться с очень ретивым, но наивным учеником. Досадуя на самого себя, я тронулся по узкой улице мимо камер слежения, охранявших лакированные двери, – они явно многого навидались, у них нашлось бы что рассказать.

Тщательно скрываемые тайны, неожиданно появляющиеся другие измерения, двойное дно превращало Эстрелья-де-Мар в непостижимую загадку. Коридоры лабиринта манили, но в действительности оказывались нарисованными на стенах и вели в тупик. Я мог целыми днями плести сценарии, доказывавшие невиновность Фрэнка, но, едва выйдя из-под моих пальцев, нити тут же распускались.

Пытаясь найти дорогу к Церковной площади, я поворачивал туда и сюда по узким улочкам и вскоре заблудился в лабиринте переулков старого города. В конце концов, я остановился на крохотной площади, скорее даже на общественном внутреннем дворике, где возле столиков летнего кафе бил фонтанчик. Я испытывал большое искушение пойти в клуб «Наутико» пешком и заплатил одному из привратников, попросив отогнать машину на стоянку. От угла сквера к Церковной площади поднимался марш истертых каменных ступеней, но я боялся, что если стану подниматься по ним, то в моем нынешнем настроении они покажутся мне лестницей Эшера [35].

Кафе было неухоженное, полузаброшенное на вид, его владелец разговаривал с кем-то в подвале. Позади столиков на тоненьких ножках и телевизоpa, на котором висело объявление: «Коррида, 9.30 вечера», виднелась дверь, выходившая на задний дворик. Я вошел и остановился среди пивных ящиков и ржавых холодильников, пытаясь разобраться в контурах улиц над головой. На крыше одного из зданий была укреплена белая спутниковая тарелка, которая сегодня вечером будет передавать бой быков для постоянных посетителей кафе.

Проходя мимо нее, я заметил шпиль англиканской церкви, возвышавшийся над Церковной площадью. Его флюгер указывал на балкон пентхауза на крыше многоквартирного дома с фасадом кремового цвета на горизонте Эстрелья-де-Мар. Крохотный серебристый алмаз дрожал в утреннем воздухе, точно стрелка на присланной из отпуска открытке, указывающая на окно спальни.

Я остановил «рено» на противоположной стороне улицы, взял в руки газету и смотрел поверх нее на «Апартаментос Мирадор», фешенебельный жилой комплекс, выстроенный на высоком горном карнизе. Балконы, на которых теснились папоротники и цветущие растения, превращали кремового цвета фасад в бесконечные висячие сады. Тяжелые тенты защищали от солнца комнаты с низкими потолками, и глубокая уединенность слоилась там подобно геологическим пластам, поднимаясь от этажа к этажу до неба.

У входа стоял фургон ремонтной фирмы, рабочие доставали из него и вносили в здание свои козлы и краски. Мимо меня проехал пикап и затормозил позади фургона. Из водительской кабины вышли двое и выгрузили насосно-моторный агрегат джакузи.

Я вышел из машины, пересек проезжую часть и подошел к входу в здание, когда рабочие уже поднимались по ступеням. Из холла появился консьерж в униформе. Он широко открыл двери, зафиксировал их в открытом положении и поманил нас внутрь. На лифте мы поднялись на последний этаж, где располагались пентхаузы. Его занимали две большие квартиры. Дверь одной из них была открыта и прижата к стене деревянными козлами. Я вошел в нее вслед за рабочими, притворившись электриком, проверяющим проводку. Все комнаты, из которых предварительно вынесли мебель, выходили на широкие балконы, маляры красили стены салона, располагавшегося на двух уровнях.

Рабочие не обращали на меня внимания, и я успел обойти всю квартиру, легко узнав стиль «ар-деко», панельное освещение и ниши-бойницы. Видимо, изготовители того порнофильма арендовали эту квартиру, а теперь решили смыться. Я постоял в холле, вдыхая запахи свежей краски, растворителей и клеящих составов, пока рабочие, доставившие моторный блок для джакузи, опускали его на пол ванной комнаты.

Затем я вошел в главную спальню, окна которой выходили на гавань и крыши Эстрелья-де-Мар, и закрыл за собой зеркальную дверь. На полу стоял белый телефон с выдернутым из розетки шнуром, но в остальном комната была почти антисептически голой, словно стерилизованной после завершения съемки фильма.

Стоя спиной к каминной полке, я почти воочию увидел кровать, синее атласное покрывало на ней, плюшевого медвежонка, племянницу Холлингеров с измятым подвенечным платьем в руках и вероломных подружек невесты. Я сделал из пальцев рамку перед глазами и пытался найти место, где стояла женщина-оператор. Оказалось, что расположение окон, балкона и зеркальной двери было обратным, и я сообразил, что изнасилование снимали во втором зеркале, чтобы труднее было узнать участников.

Я открыл задвижку двери на балкон и посмотрел на шпиль англиканской церкви. Спутниковая тарелка позади нее в ожидании боя быков немного сместилась вправо, а флюгер шпиля показывал на заднюю дверь кафе.

Из ближайшего окна послышался женский голос, более знакомый, чем мне хотелось признать. По другую сторону лестничного колодца со стеклянными стенами находился балкон второй роскошной квартиры. Перегнувшись через перила, я посмотрел на нее и понял, что порнофильм снимался в одной из ее спален, зеркальной копии той, в которой сейчас стоял я. Только при взгляде из окна той спальни флюгер и спутниковая тарелка окажутся на одной линии.

Женщина все смеялась, и я постарался высунуться как можно дальше, чтобы ее рассмотреть. В двадцати футах от меня стояла Пола Гамильтон, опершись на перила балкона и подставляя лицо солнцу. На ней был белый медицинский халат, но волосы не были заколоты шпильками и красиво развевались на ветру. Рядом сидел в шезлонге Бобби Кроуфорд, под его распахнутым халатом виднелись почти не тронутые загаром бледные бедра. Не затягиваясь, он подносил к губам сигарету с золотистым ободком, выпускал дым и любовался его кольцами, медленно растворяющимися в пронизанном солнцем воздухе. Он улыбался Поле, а та игриво журила его за что-то.