Ингрид Нолль - Почтенные леди, или К черту условности!

Дождь все еще льет как из ведра, но мы, несмотря ни на что, отправляемся дальше.

— До Кампена сегодня, пожалуй, не доберемся, — заявляет Моритц после нескольких утомительных часов езды. — Давайте найдем отель в ближайшем городе.

— Съезжай с автобана, — командует Аннелиза. — Поищем уютную сельскую гостиницу, не все же нам жить в дорогущих дворцах!

Студенты обмениваются взглядами. Я понимаю, что они не лягут спать рано, скорее всего, поколесят по округе и завернут в какую-нибудь пивную.

— И что нам делать в такой дыре? — усмехается Рикарда.

— Вы же собираетесь стать ветеринарами, — отвечает Аннелиза, — может, захотите заглянуть в хлев…

Моритц надувает губы. Дальше мы узнаем, что оба наметили работать вместе и специализироваться на мелких домашних животных, причем в берлинском районе Далем, и ни за что не встанут в пять утра, чтобы ехать неизвестно куда и потом вытаскивать на свет ослизлых телят. На худой конец, они были готовы обдумать второй вариант — работу в питомнике орангутангов на Борнео.

Вечером мы сидели в ресторане уютной сельской гостиницы. Меню состояло из различных свиных вариаций. Моритц заказал обычный охотничий шницель с консервированными шампиньонами в густом коричневом соусе, Аннелиза шницель а-ля Гольштейн, сардины в масле и яичницу-глазунью, Рикарда — шницель с кетчупом карри, я — запеченный шницель по-швейцарски. Хозяйка поставила на стол два блюда картофеля фри с зеленым салатом и пожелала приятного аппетита.

Поскольку здесь все дешево, я хочу снять для себя и Аннелизы отдельные номера, но в гостинице свободны только два номера на двоих. Выздоравливающей подруге хоть и не пришлось на сей раз насладиться десертом, но все-таки она утешилась гигантской порцией свинины. Сразу после ужина Аннелиза отправилась наверх. А мы со студентами еще выпили по последней.

Через полчаса я пошла к нам в номер и, стоя у двери, услышала, как подруга с кем-то разговаривает. Я притихла и навострила уши.

— У тебя есть под рукой карандаш? Запиши на всякий случай номер моего мобильного… — Очевидно, она оставила нашу компанию, чтобы позвонить Эвальду.

Услышав шаги в коридоре, я проскочила в номер. Какое было бы унижение, если бы наши студенты застигли меня за подслушиванием. Аннелиза подняла голову и попрощалась с собеседником.

— Тебе удалось застать его дома? — спрашиваю я.

К счастью, она не стала увиливать и сочинять истории, а просто ответила:

— Он, к сожалению, находился в этот момент в комнате, рядом сын, дочь и невестка. Я смогла лишь поздравить его с кончиной супруги. Надеюсь, он перезвонит, когда никто не помешает.

Едва я удалилась в ванную и намазалась кремом, как зазвучала торжественная мелодия звонка. Аннелиза установила в качестве звонка гимн бывшей ГДР: «Возрожденная из руин». Как она объяснила, столь экстравагантный выбор был вызван не ностальгической тягой по бывшему государству рабочих и крестьян, а тем, что она уловила в нем обнадеживающий символ ее собственной ситуации.

Я завершила свой вечерний туалет и вошла в спальню. Я бы не удивилась, если бы застала Аннелизу читающей нотацию своему вероломному другу. Но тут ничего подобного.

— Не беспокойся, полиция забрала только лекарства, обе жестяные коробочки я вынесла из дома, — объясняла подруга, кивая после каждой фразы, словно Эвальд мог ее видеть.

— Думаю, завтра во второй половине дня, — говорит она в заключение. — Наш отель в Кампене вроде расположен совсем близко от моря. Ты записал адрес? Тебе все понятно? Пока!

Интересуюсь:

— Что там у Эвальда?

Аннелиза энергично вытирает слезы.

— Послезавтра он вылетает на Зюльт, — бурчит она, — но ни слов благодарности, ни словечка радости от новой встречи я от него не услышала. Его беспокоят только коробочки из-под чая!

— Ты здорово задала ему перцу с этими коробочками, — усмехаюсь я.

Она удивленно смотрит на меня и начинает плакать. Все ее накопленные за годы страдания и скорби слезы вырываются наружу.

— Все думают, что у меня веселый нрав и я легко порхаю по жизни. В юности про меня говорили, что у такой ухажеров не сосчитать, а вот кукиш с маслом! Да кто вообще знает, что у меня в душе…

Жалость к самому себе — опасная штука, и мы обе себе такого никогда не позволяли. Что же должно было с Аннелизой произойти, чтобы она расплакалась.

— Лишь однажды в жизни я пожелала полюбить мужчину без страха забеременеть, как в юности, без чувства ответственности и обязанностей, как в браке, из одного чистого удовольствия! Почему ничего не получается? Я такая жирная или что-то еще?

У меня чуть не сорвалось с языка: «слишком старая», но это было бы правдой только отчасти. Бывает, люди находят друг друга, когда им уже за восемьдесят.

Втайне я радуюсь, что скоро увижу Эвальда, и размышляю, во что бы мне послезавтра принарядиться.

На следующий день, проведя несколько часов в пути, мы благополучно добрались до острова. Несмотря на то что Аннелиза, как она утверждает, не жалует север, она с радостью вдыхала морской пощипывающий воздух, восхищалась бескрайним небом, светлыми, почти прозрачными красками и, конечно же, солнечным светом, который приветствовал нас после двух суток почти непрерывного дождя. На обед мы явились с опозданием, на ужин слишком рано. Доброжелательная владелица заведения послала нам в сад официанта, с намазанными маслом булочками из недробленого зерна и свежих крабов. На свежем воздухе еда показалась нам очень вкусной. Потом мы пошли к морю, — мне не терпелось увидеть, все ли выглядит так же, как много лет назад. Моритц с Рикардой, взявшись за руки, направились в противоположном направлении, им хотелось понаблюдать за птицами на мелководье. У Аннелизы на губах заиграла язвительная улыбочка. И лишь когда мы остались с ней вдвоем, я наконец решилась сообщить ей о том, что́ Руди обнаружил на полицейском сайте, посвященном розыску вещей. Судя по реакции, это известие не произвело на нее впечатления. Не прошло и нескольких минут, как ее вниманием завладело другое.

— Нудистский пляж, — испуганно читает Аннелиза по буквам и смотрит на меня. — Ну, и куда же все они попрятались?

Большинство женщин со стройной фигурой, как мы установили путем наблюдения, одеты в цельные купальники, их спутники в бермудах.

— Пожалуй, для них слишком холодно, — предполагаю я, потому что мне самой зябко даже в длинных брюках и красной шерстяной кофте. Такого штормового ветра я еще не помню.

Неожиданно Аннелиза толкает меня в бок и шепчет:

— Это неслыханно!

Теперь и я замечаю, что ее так ошеломило, и не могу оторвать глаз.

Навстречу шествовала пара нашего возраста. Мужчина в белых брюках и голубом кашемировом свитере, ботинки в одной руке, другой обнимает партнершу. Его женщина в чем мать родила. Они держались совершенно естественно, медленно прогуливаясь по пляжу и о чем-то тихо беседуя. Аннелиза от волнения сильно раскраснелась, застыла и глядела вслед, разинув рот, словно деревенская простушка.