Джонатан Коу - ЭКСПО-58

— Да-да — все это было для ушей русских.

— Которые сразу же передали содержание беседы Черскому.

— Чего мы, собственно говоря, и добивались.

— Видите, как все просто, — сказал мистер Редфорд, разводя руками.

— Проще пареной репы, — пожал плечами мистер Уэйн.

— И все? И только из-за этого я вам понадобился?

Двое из ларца дружно кивнули. И тут на память Томасу пришла еще одна странная фраза, произнесенная Эмили, когда после концерта они гуляли в парке Оссенгем: «На этом можете считать свою миссию выполненной…»

Томас долго смотрел в окно поезда. Мимо проплывали пейзажи Бакингэмшира, одного из самых невзрачных графств королевства, но в свете полуденного осеннего солнца даже эти картинки казались милыми сердцу. Вот бы оказаться сейчас там, в этих полях, почувствовать под ногами влажную и упругую землю, вдыхать чистый прохладный воздух, а не сигаретный дым!.. И голова его прочистилась бы, и он обрел бы время и простор для мыслей, столь необходимые, чтобы обдумать услышанное.

— Так что, — прервал тишину мистер Редфорд, — мы по гроб жизни обязаны вам за вашу помощь, старина.

— Точно, без вас мы бы не справились.

— Поэтому мы и решили оказать вам эту маленькую услугу.

— Какую еще услугу? — Томас повернулся к собеседникам, подозрительно сощурившись.

Мистер Уэйн кашлянул:

— Согласитесь, что вы без труда получили свою новую работу.

— Просто приехали — и победили.

Томас ничего не ответил. Двое из ларца занервничали.

— Мы старались, правда, — сказал мистер Уэйн.

— Как дань благодарности, можно сказать, — прибавил мистер Редфорд.

— Понятно, — с сарказмом обронил Томас и снова уставился в окно. — И вы сделали это прямо-таки бескорыстно, от чистого сердца, и вам ничего не нужно взамен?

— Ну… — мистер Уэйн снова кашлянул. — Не совсем, чтобы…

— Такое время — за все приходится платить свою цену.

— Не бывает бесплатных угощений.

— Ну, так?.. — Томас с вызовом посмотрел на обоих. — Что вы от меня хотите?

— Не стоит так нервничать, прошу вас.

— Лезть в бутылку и все такое.

— Мы ведь разумные люди.

— И даже никакие не чудовища, даже если вам так кажется.

— Все очень просто. Эта компания, куда вы устроились, работает со многими странами, включая страны восточного блока. Польша там, Венгрия, Чехословакия. Время от времени будут поездки.

— Обмен торговыми делегациями и все такое.

— И что, скорее всего, вас будут посылать в подобные командировки.

— И в таких случаях…

— Мы будем просить вас оказывать нам небольшие услуги.

— Просто — как любезность с вашей стороны.

— Сущий пустяк для такого надежного человека, как вы.

— Видите ли, мистер Фолей, нам нравится ваш стиль работы.

— Да, как вы действуете.

— Мы знаем, что вам можно доверять.

— В нашем деле редко встретишь такого человека.

Томас злорадно улыбнулся и покачал головой:

— Вынужден огорчить вас, господа, но я не намерен более оказывать вам никаких услуг, даже самых пустячных. С меня хватит! Вы помогли мне устроиться на работу? Низкий вам поклон за это, но теперь прошу оставить меня в покое. У меня своя жизнь — у вас своя.

Допив виски, он поставил бокал и собрался было встать из-за стола:

— На этом все, господа.

Мистер Уэйн снова озадаченно кашлянул и потянулся к портфелю, стоявшему в ногах. Мистер Редфорд взял Томаса за рукав и произнес:

— Минуточку, старина. Куда вы так заспешили?

Томас был вынужден снова сесть. Внимание его было приковано к мистеру Уэйну — тот вытащил из портфеля дюжину черно-белых фотографий, но вместо того, чтобы положить их на стол, Уэйн разложил их веером в руке — как карты, «рубашками» наружу. Он жарко прижал их к себе, словно игрок в бридж, имеющий наготове хороший козырь.

— Мы, честно, не хотели, чтобы дело дошло до этого, Фолей, — сказал Уэйн.

— Но вы не оставляете нам выбора, — заключил мистер Редфорд.

— Потому что той ночью, пока мисс Паркер выполняла свой долг перед родиной, устраняя угрозу в виде мистера Черского…

— Вы были озабочены совсем другими вещами.

— Вы встретили мисс Хоскенс…

— И привезли ее в мотель «ЭКСПО».

— И в это же самое время — совершенно случайно — наш коллега мистер Уилкинс…

— Вы ведь помните Уилкинса?

— …наш коллега Уилкинс бродил по территории мотеля, и при нем был фотоаппарат.

— Такой вот он человек — сам себе велосипед.

— Гуляет, где ни попадя, как одинокий волк.

— Но фотографии у него получились отменные.

— Вы правы, Редфорд. Взгляните хотя бы вот на эту.

— Ого! У меня нет вопросов.

— Или вот эта.

Двое из ларца дружно хмыкнули.

— Ну, Фолей, вам не откажешь в изобретательности.

— Такой любовник — мечта любой женщины.

— Мне за вами точно не угнаться.

— Так можно и радикулит заработать.

— Ого, а это что такое?

— Где?

— Да вот.

Мистер Уэйн ткнул пальцем в фотографию, и мистер Редфорд придвинул свое лицо ближе, пытаясь что-то там разглядеть.

— А, так это палец Уилкинса. Загородил весь объектив.

— А, понятно.

Мистер Уэйн положил перевернутую стопку фото на стол и сказал:

— Думаю, вы и так получили общее представление. Просто беда, если все это увидит ваша жена. Боюсь, что брак ваш затрещит по швам.

— Мы не ханжи, поэтому не станем говорить, что нужно было думать, прежде чем пуститься во все тяжкие.

Мистер Уэйн убрал фотографии в портфель — все, кроме одной. Двое из ларца сидели перед Томасом, скрестив руки на груди, с наглыми улыбочками на лицах.

— Да, кстати, — мистер Редфорд подвинул к Томасу оставшуюся фотографию, не переворачивая ее. — Возможно, вы захотите оставить это на память.

Томас взял в руки фото. Аннеке была на ней одна. Уилкинс щелкнул ее в тот момент, когда он, Томас, отходил в ванную комнату. Это стало его последним шедевром, перед тем, как он не удержался и с грохотом скатился с крыши, насмерть перепугав Аннеке.

Но на фото она еще спала, спала обнаженной, спала спокойным и безмятежным сном, не ведая, как внешние обстоятельства оплетают ее паутиной лжи и предательства. Боже, как же она прекрасна! Просто сердце разрывается: пусть и невольно, но он втянул Аннеке во всю эту историю. Ужасней всего было еще и то, что он больше никогда ее не увидит. Та ночь удалялась прочь в туннель памяти, поедаемая ею, как химерой.

Что было, то прошло…

Томас сидел и смотрел на фото. Мистер Уэйн с мистером Редфордом, молча кивнув друг другу, тихо (и, даже можно сказать — проявив большую тактичность) вышли из-за стола и удалились.

Когда Томас очнулся, двоих из ларца словно и не было никогда.

Прошло много, очень много лет, а он все пытался понять, зачем и почему согласился на их условия? Почему позволил загнать себя в угол? Было бы гораздо честнее просто послать их ко всем чертям. И так уж было необходимо сохранять семью, заплатив столь высокую цену? В конце концов, самое большое мистическое превращение, произошедшее с ним после пребывания на ЭКСПО (со всеми его приключениями и злоключениями, когда он оказался втянут в очень опасную игру), состояло в том, что за какие-то несколько месяцев были бесповоротно оборваны все эмоциональные связи с Сильвией. Чем ближе подступала старость, тем отчетливей он понимал, что поступил жестоко — нет, не когда женился, а когда решил сохранить этот брак. Вот что было ужасно: своими собственными терзаниями он обрекал Сильвию на жизнь, преисполненную необъяснимой тревоги и маеты.