Джонатан Троппер - На прощанье я скажу

— Простите, — говорит Оливер, все еще слегка зеленого цвета. — Это было ошибкой.

— Чушь собачья! — громко выпаливает Сильвер.

Джек и Оливер дружно оборачиваются, не привыкшие к такой уверенной голосовой подаче с его стороны.

— Это не ошибка. Ошибки уже давным — Давно сделаны. Мы все их совершили. И с тех пор беспрестанно за них расплачиваемся. Я не знаю, что произошло у тебя с сыном. Но что бы это ни было, это уж точно не хуже, чем то, как я поступил с Кейси…

— Я спал с его невестой.

Это заставляет Сильвера умолкнуть. Это заставляет их всех умолкнуть, даже тех, кто и так не проронил ни слова.

— Черт, Оливер, — говорит Джек. — Сильвер тут нам наяривал отличную напутственную речь, и надо ж было тебе взять и все испортить.

— Мне жаль.

— Я остаюсь при своем, — продолжает Сильвер. — Ты не можешь позволить своим ошибкам определять твою жизнь. Ты уже слишком долго за них расплачиваешься. Ни один ребенок не должен остаться без отца. И если твой сын пожелает и дальше стоять на своем, это будет уже его трагедией. Но твоя задача как отца позволить ему сделать этот выбор. Ты не можешь сделать его за него.

Оливер долго смотрит на Сильвера, потом переводит взгляд на дом.

— Он, наверное, просто скажет, чтобы я убирался прочь.

— Если и так, ты отправишься домой, зная, что хотя бы попытался.

Оливер тяжело кивает и снова открывает дверцу машины.

— Удачи, — говорит Кейси.

Они все неотрывно наблюдают за тем, как Оливер идет длинной извилистой дорожкой к дому.

— У него уже шесть недель рак, и он нам ничего не сказал. Это как вообще? — говорит Джек, качая головой. — Что, черт подери, с ним не так?

— То же, что и со всеми вами, — говорит Кейси, глядя, как Оливер звонит во входную дверь.

— И что же это? — спрашивает Джек, поворачиваясь к ней, но Кейси умолкает, не склонная объяснять, что же она имела в виду.

Дверь открывает высокая стройная женщина в спортивном костюме. Подле нее стоит маленький мальчик. При виде него Оливер на мгновение цепенеет. Женщина что-то говорит ему, но Оливер не может оторвать глаз от своего внука. Он что-то говорит мальчику. Тот отвечает, и Оливер печально кивает.

Женщина бросает быстрый взгляд в сторону машины, где сидят Джек, Сильвер и Кейси. Все трое улыбаются и смущенно машут ей. Она машет в ответ — это хороший знак? — и исчезает за порогом, оставив Оливера наедине с внуком. Через секунду к ним присоединяется коренастый мужчина в футболке и шортах цвета хаки. Это Тоби. Семейное сходство слишком очевидно, вплоть до одинакового рисунка плеши на голове. Отец и сын с минуту стоят, внимательно рассматривая друг друга. Как и жена, Тоби бросает взгляд на машину, и все трое снова машут. Но Тоби не машет в ответ. И тут Джек вжимает в пол педаль газа, и машина с визгом срывается с места. Сильвера и Кейси отбрасывает на спинку сиденья.

— Джек! — орет Сильвер. — Что за чертовщина?!

Джек отвечает, перекрикивая рев мотора и унося их прочь от дома:

— Его сын будет настоящим мерзавцем, если вышвырнет его, зная, что старика некому подвезти.

Сильвер должен признать, что он прав — определенный резон в этом есть.

Джек доезжает до пляжа и даже находит в багажнике пару одеял. Сильвер покупает в палатке бутерброды и газировку, и, глядя на прибой, они уписывают ланч. По случаю выходного народу много. Люди почуяли приближение осени, хотя до нее еще пару недель. Он смотрит, как Кейси собирает волосы в хвост и подставляет лицо ветру, и испытывает привычную теперь боль. Это же было так просто, думает он, делать такие вещи: брать ее с собой в поездки, на море, в кино. Куда угодно. Не то что бы он беспрерывно занят гастролями по миру. Он был здесь, но до него было не достучаться.

Он ложится на спину и закрывает глаза, пытаясь унять нахлынувшее вдруг отвращение к самому себе.

— Только не умирай, — говорит Джек.

— Постараюсь.

Чуть позже Сильвер и Кейси шагают босиком вдоль моря, и солнце светит им в спину. Кейси бросает куски хлеба чайкам, которые хватают его прямо на лету, делая крутые виражи и резко уходя в сторону.

— Я опять спала с Джереми, — говорит она.

Она ждет его реакции, но на него не глядит, смотрит куда-то вдаль. Странно, что она сообщает ему это, впрочем, нынче у них вообще все странно, и шум прибоя будто приглушает резкие повороты их разговора, делая все чуть безопаснее, чем обычно.

— Это произошло тогда, на вечеринке, перед тем как появились вы с мамой. Я пришла рассказать ему о ребенке, но кончилось тем, что переспала с ним.

— Почему? — говорит он.

По тому, как она обдумывает ответ, он понимает, что задал правильный вопрос.

— Наверное, мне просто захотелось почувствовать себя обычным подростком, понимаешь? Хотелось почувствовать, каково это было бы, не окажись я беременной, если бы я могла еще какое-то время покуролесить, закрутить легкий роман, первый секс и так далее.

— Я понимаю.

— Да, потому что, если уж говорить про легкий роман, то с этим я сильно напортачила.

— У тебя полно других впереди.

— Полно? Ты что, меня за шлюху держишь, что ли?

— Ты понимаешь, о чем я.

Она улыбается.

— Как думаешь, сын Оливера простит его?

— Не знаю. Не все такие всепрощающие, как ты.

— Это верно.

— Спасибо, — говорит Сильвер, — что ты не ставишь на мне крест.

— О, да я уже ставила, — говорит она, беря его за руку. — Просто не довожу дело до конца.

Он улыбается, и они продолжают лениво брести вдоль берега, как люди, у которых нет никаких особых дел и определенных целей.

Когда они приезжают забрать Оливера, он сидит на крыльце рядом с Тоби и с внуком на коленях. Еще один мальчик постарше сидит с другого бока.

— Выглядит многообещающе, — говорит Джек.

Они наблюдают за тем, как Оливер поднимается, неохотно спустив с колен внука. Он поворачивается к Тоби, и они натянуто обмениваются парой слов и рукопожатием. Оливер протягивает руку и нерешительно касается плеча сына. Это такое неловкое, почти робкое движение, что у Сильвера внутри все сжимается от жалости. Он многое знает о разбитой любви, что порождает потребность в таком вот контакте.

Оливер садится на корточки, чтобы обнять внуков. Младший отодвигается и целует его в щеку. Даже в машине им слышно, как нежным, тоненьким голоском он произносит:

— До свидания, дедушка.

Оливер садится в машину, и Джек трогается.

— Ну, — говорит Джек, — как все прошло?

— Он меня не прогнал, — отвечает Оливер.

— Потихоньку-помаленьку…

Оливер кивает и отворачивается к окну, за которым окраины сменились торговыми центрами и светофорами, а затем и многокилометровой автострадой Гарден-Стейт-парквей. Все притихли, отдавшись шумному потоку ветра в кабриолете, который мчит по хайвею под управлением Джека, и только то и дело подрагивающие плечи Оливера выдают, что он тихо плачет, притулившись у окна автомобиля.