Дэвид Митчелл - Лужок Черного Лебедя

— Ясмина Мортон-Буддит? Таких имен не бывает.

— Представь себе, Майкл, ее именно так и зовут. Она была у нас на свадьбе.

— Неужели?

— В студенческие годы мы с Пенни и Ясминой были неразлучны.

— Понимаешь, Джейсон, прекрасный пол охотится стаями, — папа выразительно кивнул мне.

Я безо всякого усилия улыбнулся в ответ.

— Да, папа — в отличие от неприятного пола, ты хочешь сказать? — спросила Джулия.

Мама не отставала.

— Это Ясмина подарила нам те венецианские бокалы для вина.

— О, эти! С острым дном, которые нельзя поставить на стол? Неужели они все еще собирают пыль у нас на чердаке?

— Я очень удивлена, что ты ее не помнишь. Она такая яркая женщина. Ее муж, Берти, был полупрофессиональным игроком в гольф.

— Правда? — папу это впечатлило. — А почему «был»?

— Потому что он перешел в профессионалы и на радостях сбежал с физиотерапевтшей. Прихватив все деньги с семейных счетов. Ясмина, бедняжка, осталась без гроша.

Папа сделал лицо, как у Клинта Иствуда.

— Да что он за мужчина после этого?

— Но для Ясмины это обернулось благом. Она открыла фирму по дизайну интерьеров.

— Рискованная затея, — папа втянул воздух сквозь зубы.

— Ее первый магазин в Мэйфере имел такой успех, что она открыла второй, в Бате, не прошло и года. Ясмина не из тех, кто любит якобы между делом упомянуть знаменитостей из числа своих знакомых, но она работала и для королевской семьи. Сейчас она гостит у Пенни, потому что открывает третий магазин, в Челтнеме. С большим галерейным пространством, для выставок. Но она наняла управляющую для магазина, а та в последний момент отказалась.

— Кадры! Это всегда большая проблема. Я как раз вчера говорил Дэнни Лоулору, что…

— И вот Ясмина предложила эту работу мне.

Воцарилось изумленное молчание.

— Мама, это же здорово, просто фантастика! — просияла Джулия.

— Спасибо, милая.

Папа улыбнулся одними губами.

— Безусловно, Хелена, это очень лестное предложение.

— Я полтора года управляла бутиком Фриды Хенбрук в Челси.

— Ты про ту забавную лавчонку, где ты работала после колледжа?

— У мамы потрясающее чувство цвета, текстуры, фактуры и все такое, — объяснила папе Джулия. — И она феноменально умеет обращаться с людьми. Она их обаяет, и они у нее купят что угодно.

— Я этого не отрицаю, помилуйте! — папа шутливо поднял руки. — Я уверен, что эта Морда-Буден не стала бы…

— Мортон-Буддит. Ясмина Мортон-Буддит.

— …не стала бы говорить об этом, если бы у нее были какие-то сомнения, но…

— Ясмина — предприниматель от бога. Она очень тщательно относится к подбору персонала.

— И… что же ты ей ответила?

— Она позвонит в понедельник.

На колокольне Св. Гавриила звонари начали еженедельную репетицию.

— Только, Хелена… я надеюсь, это не какая-нибудь финансовая пирамида?

— Это магазин товаров для оформления интерьера, Майкл.

— И ты обсудила с ней условия? Тебе случайно не на комиссионной основе будут платить?

— Ясмина платит своим служащим зарплату — точно так же, как сеть супермаркетов «Гринландия». Я думала, ты обрадуешься, что у меня появились перспективы заработка. Тебе больше не надо разоряться на мои прихоти. Я смогу сама их оплачивать.

— Я рад. Честно. Конечно, я рад.

Черные коровы собрались на поле сразу за нашим участком, через забор от альпийской горки.

— Значит, ты будешь каждый день ездить в Челтнем и обратно? Шесть дней в неделю?

— Пять. А как только я найму помощника, будет четыре. Челтнем гораздо ближе Лондона, Оксфорда и всех прочих мест, куда ты вроде бы без проблем добираешься.

— Это значит, что жизнь нашей семьи сильно изменится.

— Она так или иначе изменится. Джулия уезжает в университет. И Джейсон уже далеко не младенец.

Моя семья выбрала этот момент, чтобы посмотреть на меня.

— Мама, я тоже за тебя очень рад.

— Спасибо, малыш.

(Мне тринадцать лет — не многовато ли, чтобы звать меня «малышом»?)

Джулия не могла успокоиться.

— Ты же согласишься, правда?

— Это очень соблазнительное предложение. — Мама смущенно улыбнулась. — По сравнению с тем, чтобы каждый день сидеть одной взаперти дома, в четырех стенах…

— Взаперти?! — Папа хихикнул, как будто ему было очень смешно. — Поверь мне, ты не знаешь, что такое сидеть в четырех стенах в магазине каждый божий день.

— Там не только магазин, а еще и галерея. Я хотя бы людей буду видеть.

Папа искренне удивился:

— Ты же постоянно общаешься с людьми.

Мама искренне удивилась:

— С кем это?

— Да с десятками людей! С Алисой, например.

— У Алисы свой дом, своя семья и свой бизнес. В Ричмонде. Полдня езды по старой доброй британской железной дороге.

— У нас очень милые соседи.

— Безусловно. Но у меня с ними нет ни капли общего.

— Но… все твои подружки в деревне?

— Майкл, мы сюда приехали вскоре после рождения Джейсона, но мы для них до сих пор городские . О да, они вежливы… в основном. В глаза. Но…

(Я поглядел на свои часы «Касио». Скоро уже идти на встречу с «призраками».)

— Мама права, — Джулия теребила египетское ожерелье с анком, подарок Эвана. — Кейт говорит, если ты не живешь в Лужке Черного Лебедя со времен войны Алой и Белой роз, то тебя никогда не примут как своего.

Папа надулся, словно ему возражали исключительно из упрямства.

Мама глубоко вздохнула.

— Мне скучно и одиноко. Вот и все.

Коровы свистели хвостами, отгоняя мух, вьющихся вокруг заляпанных навозом задниц.

Кладбища полным-полны разлагающихся трупов, так что, разумеется, там страшно. Немножко. Но что угодно, если думать о нем достаточно долго, становится еще и чем-то другим. Прошлым летом, когда была хорошая погода, я уезжал далеко-далеко, сколько хватало моей карты. Даже до Уинчкума один раз доехал. Если по дороге попадалась норманнская (круглая) или саксонская (островерхая) церковь и никого не было поблизости, я прятал велосипед где-нибудь на задворках и ложился в кладбищенскую траву. Невидимые птицы, изредка цветок в банке из-под варенья. Эскалибура, застрявшего в камне, я не нашел, зато обнаружил надгробие, датированное 1665 годом. 1665-й — год чумы. Это мой рекорд. Могильные камни обычно стираются за пару столетий. Даже смерть вроде как умирает. Самую грустную эпитафию я нашел однажды на кладбище на Бредонском холме. «Ее многочисленные добродетели украсили бы и более долгую жизнь». Похороны — это тоже вопрос моды, как клеш и брюки-дудочки. Мистер Бродвас говорит, что на кладбищах сажают тис, потому что дьявол терпеть не может его запах. Не знаю, верю ли я в это, но планшетки для спиритических сеансов точно работают. Я знаю кучу историй, когда люди получают послание: «С-А-Т-А-Н-А-Т-В-О-Й-П-О-В-Е-Л-И-Т-Е-Л-Ь», стекло разлетается, и приходится посылать за священником. (Однажды дух вселился в Гранта Бэрча и его устами сказал Филипу Фелпсу, что тот умрет 2 августа 1985 года. Теперь Филип Фелпс не ложится спать без Библии под подушкой.)