Дэвид Митчелл - Лужок Черного Лебедя

Прямо над головой зашуршал плащ.

Идиот . Это просто ветер теребит пластиковый пакет, зацепившийся за ветку. Опять послышалась труба — теперь совсем рядом. Я соскользнул с узловатой ветки и задержался, балансируя, на верху стены. Пока все было просто. Даже проще простого — в следующем саду стоял бак с соляркой, и его плоская крыша, всего лишь в футе подо мной, пряталась за угольно-синими хвойными ветвями.

Бак грохотал, словно я шел по грому.

Второй двор оказался в тыщу раз сложнее. Занавески на окнах были отдернуты, и даже сами окна открыты. Две толстухи сидели на диване, глядя на Астериксов и Обеликсов из европейской программы «Животики надорвешь». Ведущий Стюарт Холл ржал громче «Харриера» на взлете. В этом саду негде было укрыться. Сетка для бадминтона поперек сада, и все. Пластиковые биты, миски, мишень для стрельбы из лука и мелкий детский бассейн — все явная дешевка, скорее всего из «Вулворта». Что хуже всего, сбоку двора стоял жилой прицеп. В нем играл на трубе толстяк-коротышка с перевернутым лицом. Он по-жабьи раздувал щеки, но смотрел во двор. Не мигая.

Мелодия пошла вверх.

Потом вниз.

Прошло, должно быть, целых три минуты. Я не знал, что делать.

Открылась задняя дверь дома, оттуда вышла толстуха и подбежала к прицепу.

— Вики заснула, — сказала она, открыв дверь.

Трубач втянул ее внутрь, отшвырнул трубу, и они принялись лизаться со страшной силой, как две собаки, которым подсунули коробку конфет. Прицеп затрясся.

Я спрыгнул с бака, наступил на мяч для гольфа, встал, метнулся через двор, споткнулся о невидимые крокетные воротца, встал, прыгнул через перекладину забора и не рассчитал. Нога звучно треснулась о забор.

«Можешь считать себя котлетой», — прокомментировал Нерожденный Близнец.

Я перемахнул через перекладину и плюхнулся на землю, как мешок дров.

В третьем по счету доме живет мистер Бродвас. Если он меня увидит, то позвонит папе, и к полуночи меня уже четвертуют. Оросители ссссвисссстели. Я сидел на земле, и капли падали мне на лицо. Большая часть двора была скрыта шпалерами вьющейся фасоли.

Но меня сейчас беспокоило не только это. В предыдущем дворе, где был трубач, раздался женский голос:

— Джерри, вернись! Это просто лисы!

— Это не лисы! Это опять чертовы мальчишки!

Прямо у меня над головой в изгородь вцепились две руки.

Я рванул вдоль шпалер фасоли. И замер.

На ступеньке у двери сидел мистер Бродвас. Вода из крана с грохотом падала в жестяную лейку.

Паника заклубилась во мне, как осы в консервной банке.

Женский голос за спиной сказал:

— Это лисы, Джерри! Тед на прошлой неделе застрелил одну — он сперва решил, что это Дартмурский Зверь.

— Да ну? — руки исчезли с изгороди. Одна рука тут же показалась в дыре, что я проделал ногой. — Это, по-твоему, лиса натворила?

Пальцы трубача снова появились на верхней планке. Забор застонал — трубач пытался подтянуться.

Мистер Бродвас ничего этого не слышал, потому что у него шумела вода, но теперь он положил дымящуюся трубку на ступеньку и встал.

Я в ловушке, в ловушке. Папа меня убьет.

— Мэнди! — окликнул другой женский голос в саду за стеной. — Джерри!

— Ой, Вики, — сказал первый женский голос. — Мы услышали какой-то шум.

— Я репетировал, — сказал мужчина, — и услышал странный звук, так что выглянул посмотреть.

— Да неужели? А это тогда что такое?

Мистер Бродвас повернулся ко мне спиной.

Забор впереди был слишком высокий и совсем без зацепок.

— ОТ ТЕБЯ РАЗИТ ИМ! А У НЕГО НА МОРДЕ ТВОЯ ПОМАДА!

Мистер Бродвас закрыл кран.

— ЭТО НЕ ПОМАДА, ЧОКНУТАЯ! — заорал трубач над забором. — ЭТО ВАРЕНЬЕ!

Садовник моего отца подошел к тому месту, где скорчился я. В лейке плескалась вода. Наши взгляды встретились, но мистер Бродвас вроде бы совершенно не удивился.

— Я… случайно забросил сюда теннисный мячик… — выпалил я.

— Удобней всего — за сараем.

До меня не сразу дошло.

— Ты теряешь драгоценное время, — добавил мистер Бродвас и отвернулся к грядке с луком.

— Спасибо, — выдохнул я. Конечно, он понял, что я соврал, но все равно пощадил меня. Я помчался по тропке и завернул за угол сарая. Воздух в щели был тяжелый от паров креозота. Значит, мистер Бродвас тоже из бывших «призраков».

— Я ТОЛЬКО ЖАЛЕЮ, ЧТО МАМКА НЕ УТОПИЛА ТЕБЯ В ВУСТЕРСКОМ КАНАЛЕ!!! — взрезал темноту второй женский голос. — ВАС ОБОИХ! В МЕШКЕ С КАМНЯМИ!!!

Каменистый, как лунная поверхность, четвертый сад походил на вулканический выброс бетонных безе и гравия. Украшения были повсюду. Не только садовые гномы, но еще и египетские сфинксы, смурфы, феи, каланы, Пух с Пятачком и Иа-Иа, лицо Джимми Картера и вообще все, что душе угодно. Сад делили пополам бетонные Гималаи примерно до плеча мне. Этот сад скульптур когда-то был местной легендой, как и его создатель, Артур Ившем. «Мальверн-газеттир» напечатала фоторепортаж о нем с заголовком: «Гном, милый гном». Мисс Трокмортон однажды водила нас сюда на экскурсию. Улыбающийся хозяин поил нас «Рибеной» и угощал печеньем в глазури, на котором человечки из палочек занимались разными видами спорта. Правду сказать, Артур Ившем умер от сердечного приступа через несколько дней после нашего визита. Как раз тогда я впервые в жизни услышал выражение «сердечный приступ» и решил: это когда тело сошло с ума и решило взять приступом сердце, как враги крепость. Миссис Ившем иногда появляется в лавке Ридда. Она покупает стариковские товары — мочалки для полировки металла «Дураглит» и зубную пасту с антисептическим вкусом.

Царство Артура Ившема явно пришло в упадок после его смерти. Статуя Свободы валялась, как брошенное орудие убийства. Винни-Пух выглядел так, словно его облили кислотой. Мир растворяет вещи быстрее, чем люди успевают их сотворить. У Джимми Картера отвалился нос. Я его прикарманил — просто так, потому что потому. Единственным признаком жизни в доме была свеча, горящая в окне второго этажа. Я прошел вдоль Великой Китайской стены и чуть не остался без штанов — они зацепились за Эдмунда Хиллари с шерпом Тенцингом, которые указывали вверх, на вечернюю луну. За ними лежал крохотный квадратик газона в рамке из круглых белых камушков, похожих на мятные карамельки. Я одним прыжком перенесся на траву.

И погрузился в холодную воду по самые яйца.

«Ах ты дебил, — хохотал Нерожденный Близнец, — болван, кретин, урод!»

Я выкарабкался из водоема. Вода струилась по штанинам. Крохотные листики, словно капли блевотины, усеяли мои брюки. Вот мама-то разозлится. Но сейчас надо было думать не об этом — за следующим забором лежал самый опасный сад.

Хорошая новость — в саду мистера Блейка не было самого мистера Блейка, а на дальней стороне росли араукарии и шпажники. Отличная маскировка для «призрака». Плохая новость заключалась в том, что всю длину сада занимала теплица — она шла прямо под забором. Неустойчивым забором десятифутовой высоты, который дрожал под тяжестью моего веса. Мне придется ползти по этой изгороди, сидя на ней верхом, дюйм за дюймом, пока я не окажусь прямо напротив окна гостиной мистера Блейка. Если я упаду, то проломлю стекло теплицы и грохнусь на бетонный пол. Или наденусь на кол для подвязки помидоров, как священник в фильме «Предзнаменование», которого протыкает упавший громоотвод.