Артуро Перес-Реверте - Танго старой гвардии

— В каком?

— Здесь рядом. Пять минут на машине.

Длинноволосый говорит, постукивая пальцем по циферблату наручных часов, как бы в доказательство точности и достоверности своих слов. Потом посылает взгляд своему напарнику, который заходит, спокойно прикрывает за собой дверь и начинает методичный осмотр номера.

— Никуда я не поеду, — возражает Макс, изображая непреклонность, которой нет и в помине. — Вы не имеете права.

Длинноволосый невозмутимо, словно обитатель номера на миг перестал его интересовать, предоставляет действовать своему товарищу. А тот неторопливо и сноровисто открывает ящики бюро, заглядывает в шкаф, залезает под покрывало и матрас. Потом произносит на непонятном славянском наречии четыре слова, из которых Макс разбирает только одно — знакомое ему русское «ни-че-го».

— Сейчас это не имеет значения, — длинноволосый возобновляет прерванный разговор. — Есть у нас право или нет… Я ведь вам уже сказал: у вас есть выбор. Беседовать с теми господами, что ждут вас, или с полицией.

— Мне решительно нечего скрывать от полиции.

Незнакомцы после этих слов застывают в безмолвии, холодно глядя на Макса, и эта неподвижность пугает его сильнее молчания. Минуту спустя длинноволосый, в раздумье почесав нос, говорит:

— Полагаю, мы вот как поступим, сеньор Коста. Я возьму вас под руку с одной стороны, мой товарищ — с другой, и мы спустимся в холл, а потом выйдем и сядем в машину, снаружи. Может быть, вам придет в голову сопротивляться, а может быть, и нет. В первом случае произойдет скандал, и администрация отеля вызовет полицию. Вы возьмете на себя свою долю ответственности, а мы — свою. Но если пойдете добром, все будет тихо и без всякого насилия… Что предпочитаете?

Макс пытается выиграть время. Подумать. Поискать выход из положения, прикинуть возможные и невероятные способы бегства.

— Кто вы такие? Кто вас послал?

— Любители шахмат, — явно теряя терпение, отвечает первый. — Мирные люди, желающие обсудить с вами несколько сомнительных партий.

— Да я же ничего в этом не понимаю. Шахматы меня не интересуют.

— В самом деле? А так не скажешь… Ради них вы столько претерпели — и это в ваши-то годы…

С этими словами он снимает со стула висящий на спинке пиджак и нетерпеливым, резким движением протягивает Максу. Судя по всему, запасы его любезности исчерпаны.

Собранный чемодан оставалось только закрыть: башмаки во фланелевых чехлах, белье, аккуратно сложенные сорочки, три костюма. В комплекте с чемоданом — дорожная сумка хорошей кожи. Макс готовился покинуть дом Мечи в Антибе и отправиться на вокзал — был заказан билет на «Голубой экспресс». Три письма графа Чиано были запрятаны под вспоротую и вновь тщательно зашитую подкладку чемодана. Они буквально жгли ему руки, а как распорядиться ими, Макс пока не решил. Нужно было время, чтобы определить, что делать дальше. Осознать масштаб произошедшего на вилле Сюзи Ферриоль и в доме на улице Друат. И просчитать последствия.

Поправив двойной виндзорский узел под воротником безупречно белой рубашки — он был без пиджака, в расстегнутом жилете, — Макс поймал в зеркале спальни свое отражение: блестящие от бриллиантина волосы, расчесанные на высокий, почти прямой пробор, свежевыбритый подбородок, еще пахнущий лосьоном «Флойд». По счастью, следы вчерашней драки с Фито Мостасой были едва заметны: отек на губе спал, как и синяк на скуле. Немного грима — Макс воспользовался пудреницей Мечи — помогло скрыть лиловатую отметину, все еще затенявшую подглазье.

Когда, застегнув жилет на все пуговицы, кроме нижней, он обернулся, Меча стояла в дверях, уже одетая для выхода, с чашкой кофе в руках. Он не слышал, как она вошла, и не знал, давно ли наблюдает за ним.

— В котором часу поезд?

— В половине восьмого.

— Ты все же решил ехать?

— Разумеется.

Меча сделала глоток и задумалась, глядя на чашку.

— Я так и не знаю, что там случилось ночью… Почему ты пришел сюда.

Макс вскинул руки, выставил их ладонями вперед. Мне скрывать нечего, говорил этот жест.

— Я ведь тебе все рассказал.

— Ничего ты не рассказал. Кроме того, что у тебя серьезные неприятности и потому ты не можешь оставаться в «Негреско».

Макс кивнул. Он давно готовился к этому разговору. И знал, что просто так, не задав несколько вопросов, она его не отпустит и что она заслуживает, чтобы ей на них ответили. Воспоминание о ее губах, о ее теле, сплетенном с его, затуманило ему голову, смешало мысли. Меча Инсунса была так хороша, что расставание с ней казалось почти физическим насилием. На мгновение он задумался о том, как далеко во всей этой неопределенности и неразберихе простираются понятия, очерченные словами «любовь» и «желание», о подозрении, о страхе, заставляющем его спешить — торопиться, не имея ни малейшего представления ни о будущем, ни о настоящем. Это угрюмое бегство — неведомо куда, неизвестно чем готовое обернуться — оттесняло все остальное на второй план. Прежде всего надо было спастись, а уж потом поразмыслить, насколько глубоко впечаталась эта женщина в его плоть, в его душу. Речь вполне могла идти и о любви. Макс никогда не любил прежде, а значит, сравнивать было не с чем. Может быть, это невыносимое томление, ощущение жуткой пустоты при одной мысли о неизбежности разлуки, опустошающая печаль, которая сумела вытеснить инстинкт самосохранения, и есть любовь? А может быть, и она меня любит? — подумал он вдруг. По-своему. И может быть, они с ней никогда больше не увидятся?

— Да, это так, — ответил он наконец. — Неприятности, и довольно серьезные. И кончилось дело дракой без правил. И поэтому мне было бы лучше на какое-то время исчезнуть.

Сейчас она глядела на него, не моргая.

— А я?

— А ты, полагаю, останешься здесь, как и прежде. — Макс сделал неопределенное движение, имея в виду то ли эту комнату, то ли Ниццу. — И я буду знать, где найти тебя, когда все уляжется.

Неподвижные медовые глаза были теперь смертельно серьезны.

— И это все?

— Послушай… — Макс надел пиджак. — Не люблю драматизировать, но в самом деле речь, кажется, идет о моей жизни. Да нет, не кажется. Так оно и есть. Ставка и вправду чересчур высока.

— Тебя ищут? Кто?

— В двух словах не объяснить.

— У меня есть время. Я готова слушать столько, сколько ты будешь рассказывать.

Макс, делая вид, что проверяет, не забыл ли чего, избегал ее взгляда. Он закрыл чемодан и затянул ремни.

— Хорошо тебе…. У меня вот как раз времени-то и нет. Ни времени, ни охоты. Я до сих пор все не приду в себя… Случилось такое, чего я никак не ожидал. И теперь не знаю, как с этим справиться.

Откуда-то издали, из глубин дома донеслась трель телефона. Он прозвонил четыре раза и смолк, а Меча даже не шелохнулась.