Цянь Чжуншу - Осажденная крепость

Хунцзянь был тронут, но промолчал. Отец велел ему привести жену завтра на обед и поинтересоваться, в какой из дней будут свободны ее родители, чтобы он мог пригласить их в ресторан. Дунь-вэн, считавший себя очень обходительным и опытным человеком, сказал жене:

— По старым правилам молодую после свадьбы сразу несли в паланкине в дом мужа, не спрашивая, хочет ли она туда. Теперь уже так не поступают. Я думаю послать в дом Суней вместе с Хунцзянем одну из невесток — пусть скажет, что мы рады новой родственнице. Тогда и та почувствует себя более уверенно.

Младшая невестка нахмурилась. Средняя обрадовалась возможности проехаться вместе с зятем, но тот отклонил эту идею. Когда все разошлись, младшая невестка сказала средней:

— Какая ты добрая! Эта Сунь строит из себя черт знает что, а ты готова была ехать к ней на поклон. Я бы ни за что не согласилась.

— Да она не то что не хочет, а не может к нам приехать. Ей, наверно, уже скоро рожать, вот она и стесняется показаться у нас. Будет откладывать со дня на день, а мы дожидаться, пока она не приедет с прибавлением. Я же знала, что зять меня не возьмет, — ты видела, как он заволновался?

Младшая устыдилась своей недогадливости.

— Что ж, Хунцзянь, конечно, старший сын в семье, — сказала она, — но среди внуков старший твой Ачоу. Как ни торопилась Сунь, все равно опоздала.

Жена Пэнту отмахнулась от нее:

— В такое время стоит ли считаться старшинством? Все равно никакого наследства делить нам не придется, так что наш Ачоу в таком же положении, как и ваш Асюн. Деньги у старика скоро кончатся, прошлую зиму крестьяне ничего не платили за аренду. Хунцзянь уже месяца четыре ничего не присылал, а впредь старику небось еще и помогать ему придется.

— Старики потворствуют ему так, что дальше некуда! — вздохнула жена Фэнъи. — Сколько денег потратили, пока он учился за границей, и вот опять надо тратить. А какой прок от его учебы — не понимаю! Его не то что с твоим мужем, даже с моим сравнить нельзя.

— Ладно, посмотрим, какая «самостоятельная» эта студентка!

Старые нелады между невестками были забыты. Теперь они стали нежны друг к другу, как названые сестры (родные сестры обычно завидуют одна другой). Жоуцзя и во сне не снилось, что она станет для невесток ангелом мира.

После обеда Дунь-вэн прилег подремать, невестки прикорнули — каждая подле своего младенца, а старая хозяйка стала наблюдать, как служанки без всякого желания освобождают комнату Хунцзяня. Оставленные без присмотра Ачоу и Асюн побежали в гостиную к приехавшему дяде. Ачоу первый стал приставать к Хунцзяню с вопросом, когда дядя привезет свою тетю. Потом он притворился, будто не знает, кто такая Сунь Жоуцзя. Асюн стоял поодаль и сосал палец; услышав слова брата, он вынул палец изо рта и с лукавым видом заявил:

— А вот я не говорю «Сунь Жоуцзя», так неправильно, надо говорить «тетя».

Хунцзянь рассеянно похвалил мальчика. Но Ачоу не отставал, теперь он требовал от дяди «свадебное угощение».

— Отстань, завтра дедушка нас всех угостит.

— Тогда дай мне сахара!

— Какой сахар, ты же только что поел! Асюн меньше, чем ты, а ведет себя лучше.

Асюн снова вынул палец:

— Я тоже хочу сахара!

— Как вы мне надоели! Нет у меня сахара.

Ачоу залез на стол возле окна и стал смотреть на прохожих. Асюн залезть не смог и попросил дядю поднять его. Хунцзянь, занятый какими-то подсчетами, не отреагировал. Тогда мальчик сделал плаксивое лицо и попросился пи-пи. Хунцзянь, не имевший опыта отцовства, не знал, как быть; наконец он отложил карандаш и сказал:

— Потерпи, я отнесу тебя наверх к няньке, только ты больше вниз не спускайся.

Асюн не хотел наверх и указал на стоявшую под столом плевательницу. Хунцзянь махнул рукой:

— Делай, что хочешь.

Тут Ачоу отвернулся от окна и доложил:

— Вон идет какой-то человек, у него в каждой руке по палочке мороженого. Он то одну полижет, то другую!

Асюн забыл о своей нужде и закричал:

— Я тоже хочу посмотреть, пустите меня!

— Он уже ушел, ты не увидишь! — ответил с довольным видом Ачоу. — Дядя, а вы когда-нибудь ели мороженое?

— Хочу мороженое! — объявил Асюн. Ачоу спрыгнул со стола и стал просить вместе с ним. Хунцзянь пообещал послать за мороженым няню, когда кончится уборка, но чтобы до тех пор была тишина, — кто будет шуметь, мороженого не получит. Ачоу спросил, долго ли еще будет уборка. «Не меньше получаса». Тогда Ачоу сказал, что он будет молча смотреть, как дядя пишет. Асюн вместо указательного пальца правой руки засунул в рот безымянный левой. Но дядя не написал и десятка слов, как старший из мальчиков осведомился, прошло ли уже полчаса.

— Помолчи, еще рано! — нетерпеливо бросил Хунцзянь.

Ачоу помолчал еще немного и снова не выдержал:

— Дядя, какой у тебя хороший карандаш! Можно, я немного попишу?

Отдать карандаш — значило распрощаться с ним навсегда. Получив отказ, мальчик стал шарить по углам и нашел старый пригласительный билет и огрызок карандаша. Послюнив карандаш, он нацарапал два иероглифа — «старший» и «Фан». Дядя похвалил его и послал посмотреть, не кончилась ли уборка. Тот скоро вернулся и сказал, что еще не кончилась.

— Тогда придется еще подождать.

— Дядя, а вы с тетей будете жить в той комнате?

— Это тебя не касается.

— Дядя, а что такое «связь»?

Фан не понял. Тогда Ачоу пояснил:

— Говорят, у вас с тетей в ниверситете была связь.

— Что ты сказал? Кто тебя этому научил? — закричал Фан и стукнул кулаком по столу.

— Мама так говорила папе… — пролепетал Ачоу и со страху покраснел еще больше, чем дядя.

— Дрянь твоя мама! Не получишь за это мороженого, я тебя наказываю.

Ачоу понял, что дядя говорит серьезно и что мороженого ему не видать; тогда он отступил на безопасную дистанцию и торжествующим голосом воскликнул:

— А мне и не нужно твое мороженое, мне мама купит! А ты — самый плохой дядька, самый злой!

— Ты мне поговори еще — я тебя так отшлепаю! — Фан сделал угрожающий жест.

Ачоу набычился, показывая всем своим видом, что не собирается уступать. Младший брат приблизился к столу:

— Дядя, я хороший, я ничего не говорил!

— Вот тебе будет мороженое! Никогда не делай, как он.

Услышав, что Асюну мороженое будет, Ачоу подскочил к братишке и дернул его за руку:

— Потерял вчера мой мячик — отдавай его сейчас же! Слышишь? Отдавай!

Асюн позвал на помощь дядю, но прежде чем Хунцзянь успел вмешаться, Ачоу отвесил брату оплеуху. Тот заревел и напустил лужу. Хунцзянь начал его стыдить, но тут явилась средняя невестка и пожаловалась, что своим криком они разбудили малышку. Услышав плач сына, спустилась и младшая невестка. Обе женщины потащили своих сыновей в разные стороны. Было слышно, как Ачоу оправдывался: