Цянь Чжуншу - Осажденная крепость

Эта новость удивила Ванов и Лю. Чжао выслушал ее, как государственный муж слушает доклад об уже известном ему событии, и сказал с серьезным лицом:

— У меня есть свои источники информации. Кстати, в свое время Лу Цзысяо просил господина Фана познакомить его с Сунь, но я был против — он староват для нее.

— А почему вы вмешиваетесь в ее дела? — напустилась на него хозяйка. — Ведь вы ей не настоящий дядя, да если бы и были настоящим… Надо было нам позвать их обоих! Правда, Цзысяо мне не очень нравится — в нем есть что-то от дерзкого мальчишки.

— Нет, от историков лучше держаться на расстоянии, — заявил Ван. — А Цзысяо вовсе не мальчишка — он у себя на отделении ведущий профессор. Правда, это не мешает ему быть человеком мелким и злоречивым… А Хань Сюэюй очень мнителен: если пригласить его подчиненного, а его не позвать, он подумает, что я переманиваю на свою сторону его людей. И так уже в университете воюют между собой клики «гуандунцев», «молодых талантов», «учившихся в Японии»… Вот вы, господа, не боитесь, что после этого ужина вас зачислят в «партию Вана»? Госпожу Лю брат уже отнес к этой «партии».

— Я знаю, коллеги разделены на несколько группировок, — сказал Чжао. — Они часто собираются, обедают вместе, но мы с Хунцзянем ни в одну не вошли. Пусть зачисляют, куда угодно.

— Вы уже зачислены в «секту дракона», то есть родственников или старых знакомых ректора. Правда, господин Фан ранее не был знаком с Гао Суннянем, но благодаря дружбе с господином Чжао тоже, как говорят, прицепился к драконьему хвосту, ха-ха-ха! Я-то знаю, что все это досужие вымыслы, иначе я не позвал бы вас в гости!

Фань нимало не интересовалась борьбой фракций в университете, но считала своим долгом нанести еще удар по Сунь:

— Какой в этом смысл — создавать в учебном заведении какие-то партии? А Сунь — девушка очень хорошая, только несколько неряшлива, вечно разбрасывает свои вещи по комнате… Ох, я и забыла, что она «племянница» господина Чжао! — И Фань сделала вид, что не знает, куда девать себя от смущения.

— Ну, какое это имеет значение. Впрочем, за долгие дни пути сюда мы с Хунцзянем не замечали за ней такого недостатка, ведь правда?

Фан ответил утвердительно, но думал в это время о том, что его, как оказалось, зачислили в «свиту дракона». Это и изумило и рассердило его: так у Уильяма Джеймса [132] Джеймс Уильям (1842—1910) — американский философ и психолог, один из основоположников прагматизма. краб, узнав о том, что биологи отнесли его к классу ракообразных, замахал клешнями и возмущенно заявил: «Я есть я, самостоятельная личность, и не вхожу ни в какие классы». Госпожа Ван выразила удивление, что Фан, который слывет за человека обаятельного, так сегодня молчалив. Фан в ответ сострил: мол, блюда были такие вкусные, что он нечаянно проглотил язык.

Вскоре разговор опять зашел о том, что в городке нечем развлечься. Госпожа Ван сказала, что можно было бы сыграть в мацзян; но их дом стоит слишком близко к университету… Муж не дал ей договорить и вмешался:

— У моей жены слабые нервы, она не выносит шума игры… Гм, кто бы это мог стучать в такую пору в дверь?

Почти тотчас же в комнате появился Гао Суннянь:

— Ага, госпожа Ван пригласила гостей, а меня не позвала? А я учуял запах чего-то вкусного и — тут как тут!

Все моментально встали, выказывая почтение начальству, только госпожа Ван лениво приподнялась, спросила, ужинал ли Гао, и, не дожидаясь ответа, велела прислуге принести еще один стул и прибор. Чжао уступил ректору свое место рядом с Фань; тот долго отказывался, потом согласился, но, едва успев окинуть взором собравшихся, закричал:

— Нет, так не пойдет! Вы же сидели в определенном порядке, а я по недомыслию разъединил эту пару. Садись обратно, Синьмэй.

Тот отказался, ректор предложил свое место Фань, но та будто прилипла к стулу. Гао пришлось отступить, ограничившись цитатой из старинного сочинения: «Когда великие силы Поднебесной долго находятся в единстве, они стремятся к разъединению; когда долго разъединены, стремятся к объединению». Он громко рассмеялся, сделал комплимент Фань и выпил рюмку вина. Его гладко выбритое желтое лицо сияло, как начищенный ботинок.

Разочарованный в свое время тем, что его провели с профессорской должностью, Фан Хунцзянь старался пореже попадаться ректору на глаза. Он и не подозревал, что Гао так прост и демократичен. Что касается самого Гао, то он, как биолог, прекрасно знал, что выживают лишь умеющие приспособиться существа. Сам он полагал, что сумеет приспособиться к любой обстановке и найти для каждого человека подходящие слова. В романе «Речные заводи» о наставнике императорской гвардии говорится, что он «в совершенстве владел всеми восемнадцатью видами воинского искусства». Ректор Гао, в свою очередь, был «сведущ» во всех науках, преподававшихся на трех факультетах и десяти отделениях. Слово «сведущ» здесь следует понимать в том смысле, что он имел достаточно сведений о них, чтобы произнести несколько ничего не значащих и ни к чему не обязывающих фраз.

Если его приглашали выступить на собрании по случаю создания общества политических наук, он бойко рассуждал о международных отношениях, о фашизме и коммунизме и приходил к выводу, что наилучшей является существующая в Китае политическая система. На следующий вечер, произнося речь на собрании общества любителей литературы, он не только напоминал о том, что «поэзия — душа нации, а литература — орудие воспитания духа», но и призывал слушателей «равняться на индийца Тагора, англичанина Шекспира, немца Гете, француза… гм… (тут он произносил нечто среднее между Руссо и Рассел) американца… ну, в Америке слишком много писателей». Назавтра он выступал на форуме физиков и — поскольку атомной бомбы тогда еще не было — говорил о теории относительности нечто такое, от чего у Эйнштейна на том берегу Тихого океана горели уши; затем он чихал, глотал аспирин и уже не возобновлял своей речи, ссылаясь на простуду. В беседах с преподавателями военного дела он вызывал их расположение, употребляя время от времени крепкие словечки. Сегодня же, ужиная в дружеской компании, да еще в присутствии дам, он был любезен и галантен.

— Мы здесь сетовали на вас: зачем было размещать университет в такой глуши? — заявила госпожа Ван. — Здесь же можно умереть от скуки!

— Нет, уж вы, пожалуйста, не умирайте! Другие — пускай, но вас мне будет не хватать. Ваша жизнь дорога нам всем, не правда ли, господин Ван? — Юмор ректора вызвал у всех присутствующих должную реакцию.

Чжао сказал, что за отсутствием лучшего можно слушать радио. Фань вслед за ним тоже объявила себя радиолюбительницей.

— В отсутствии развлечений есть свой плюс, — пустился в рассуждения Ван. — Люди вынуждены больше общаться между собой, им легче завязывать дружеские, а может быть, и более тесные отношения. Наши молодые люди и дамы, надеюсь, согласятся со мной?