Дорис Лессинг - Бабушки (сборник)

В очередном приказе говорилось, что в связи с наступлением штиля — штиля? эту безумную качку называют штилем? — всем желающим предлагается легкий ужин. Свежие яйца из Фритауна не вынесли первого же шторма, но оставались куры и хлеб.

В последнюю ночь на палубы высыпали все, кроме больных в лазарете и напичканных опиумом безумцев, запертых в бывшем салоне второго класса. Как древние мореходы после изматывающего затяжного путешествия, бойцы напряженно вглядывались в горизонт, нетерпеливо ждали, когда же появится берег, далекий и желанный мыс Доброй Надежды.

Все знали, что самое опасное место — фарватер гавани, где наверняка поджидает вражеская подлодка. Эсминцы неутомимо шныряли вокруг военного транспорта, неожиданно возникали то впереди, то сзади, то слева, то справа. С рассветом волнение на море поутихло, громадные валы уже не грозили захлестнуть корабль. Бойцам приказали явиться на завтрак.

— Налетай, ребята! — велел сержант Перкинс, который чудесным образом остался в хорошей физической форме, в отличие от своих истощенных подопечных. Однако расстроенные, съежившиеся желудки отказывались принимать чай и хлеб с джемом.

Над горизонтом появились низкие облака: первый признак земли. Столовая гора. Похоже, изнурительный вояж подходил к концу… но нет, поползли слухи, что поблизости заметили подлодку.

Сержант Перкинс объявил своей роте — сотне бойцов и капралам:

— Ну что, ребята, приплыли. Как говорят, «бегут часы и в злейшее ненастье». [18] Шекспир У. Макбет. Акт I, сцена 3. (Пер. В. Кюхельбекера) Правильно говорят, я считаю.

Лишь двое или трое солдат распознали цитату в речи сержанта, но на всех лицах отразилось молчаливое согласие — слова точно описывали пережитое. В дни своей бурной юности сержант Перкинс прочел их на листке отрывного календаря и с тех пор с большим удовольствием применял запавшую в душу философическую фразу в подходящих ситуациях.

После этого лирического отступления он набрал в грудь побольше воздуха и рявкнул командным голосом:

— Так, все, закончили прохлаждаться! Рядовой Пейн, поправь ремень! Уроды! Увальни! Равняйсь! За взводом А к высадке на берег готовьсь!

На веранде особняка, выстроенного на склоне Столовой горы, в шезлонгах сидели две молодые женщины. С веранды открывался вид на гавань, куда вот-вот должен был прибыть конвой. Корабли, появляющиеся в морской дали, поначалу выглядели соринкой в глазу, всплывшим на поверхность китом или парящей над волнами птицей. Женщины узнали о предстоящем прибытии военного транспорта от своих мужей, служивших на военной базе в Саймонстауне. Им не были известны ни название корабля, ни конечный пункт назначения. Впрочем, о самом прибытии они тоже не распространялись, хотя прислуга и садовники наверняка заметили, что их хозяева неожиданно заказали огромное количество съестных припасов, пива и вина.

Обе женщины, известные в кейптаунском светском обществе как хозяйки элегантных салонов, славились изысканными вечеринками и радушным приемом гостей. Сейчас они в очередной раз готовились к встрече военного транспорта — далеко не первого, но и не последнего. Корабль пополнял запасы продовольствия, топлива и воды, солдаты получали увольнительные на берег и наслаждались всем, что мог предоставить Кейптаун: еду, выпивку и, по возможности, женщин. Нет, не мулаток или негритянок — впрочем, местные жители закрывали глаза на отдельные нарушения неписаных правил приличия.

Дафна Райт и Бетти Стаббс жили в предвкушении праздника: как минимум два дня, наполненные развлечениями, а если повезет, то и все четыре. Или пять.

В саду под деревом няня пыталась успокоить раскапризничавшуюся полуторагодовалую малютку.

— Ох, давай ее мне, — вздохнула Бетти.

Няня, пухленькая мулатка в розовом платье и белом переднике, принесла девочку матери. Малышка прильнула к материнской груди и уснула. Няня вернулась под дерево и взялась за отложенное вязание.

Щурясь на солнце, Дафна завистливо взглянула на подругу.

— Бетти, я места себе не нахожу. — Она погладила плоский живот и поудобнее устроилась на шезлонге. Золотистые локоны, снежно-белая блузка и алая юбка делали ее похожей на девушку с рекламного плаката.

— Да ну, полтора года — не срок. Слушай, давай подгадаем так, чтобы одновременно? За компанию?

— Джо говорит, что лучше дождаться конца войны.

— Так это когда еще будет!

— Его послушать, так я овдовею и стану матерью-одиночкой. А я никак не могу ему объяснить, что должна же памятка остаться…

Мужья периодически уезжали в какие-то загадочные поездки по Африке, и обе женщины каждый раз волновались, дожидаясь их возвращения.

— Берти проговорился, что Генри недавно пришлось сделать вынужденную посадку в пустыне. Чуть авария какая-то не случилась. Хорошо, что обошлось, — вздохнула Бетти. Генри был ее мужем.

— А Генри тебе ничего не сказал? — удивилась Дафна. Ее муж упоминал о происшествии, но она не хотела напрасно волновать подругу.

— В том-то и дело, что нет! — воскликнула Бетти. — А когда он вот так молчит, я не знаю, что и думать.

— Да, они нам мало что рассказывают.

Бетти погладила дочурку по спине.

— Я все равно места себе не нахожу, — повторила Дафна. — Вот нарочно забеременею, а там посмотрим, как ему это понравится.

— Понравится, конечно, — кивнула Бетти, и подруги снова уставились в безбрежный океанский простор — с виду такой мирный… Где-то в глубине таились вражеские подлодки. На безмятежной лазурной глади не было и следа приближающегося военного транспорта.

— Если простоят в порту трое суток, то мы месяц в себя приходить будем, — улыбнулась Бетти.

— А за четыре дня точно съедят и выпьют все подчистую.

— Может, съездить на фермы? Продуктов докупить?

— У тебя есть бензин?

— Я запасливая, — пробормотала Бетти и задремала, бессильно уронив загорелые руки. Темные кудри рассыпались по плечам. Малышка довольно посапывала, прижавшись к материнской груди.

Дафна приподнялась на локте и мечтательно поглядела на мать и дитя. К глазам подступили слезы. Она очень хотела ребенка, но, к несчастью, беременность закончилась выкидышем, и с тех пор месячные с раздражающей регулярностью напоминали о несбывшейся мечте. Джо упрямо принимал меры предосторожности, хотя ребенка хотели оба.

Бетти была единственной близкой подругой Дафны среди широкого круга приятелей и знакомых. Они знали все друг о друге с тех самых пор, как Дафна приехала в Кейптаун и вышла замуж за Джо.

Дафна, девушка из провинциального английского городка, познакомилась с будущим мужем в 1937-м. Обаятельный Джо Райт приехал из южноафриканского Саймонстауна в гости к школьному другу. На летнем городском балу он встретил Дафну, протанцевал с ней всю ночь и вскружил ей голову. «Он вскружил тебе голову», — говорили все. Да, вскружил. «Выходи за меня замуж», — сказал, нет, приказал он, и она отправилась в Кейптаун на пассажирском лайнере пароходства «Юнион касл». Корабль назывался «Стирлинг касл». (А вдруг именно этот лайнер и прибудет на днях?) Потом была роскошная свадьба — Джо происходил из влиятельной семьи первых поселенцев, основателей Кейптауна. Впрочем, Дафну это не впечатлило и не испугало: в Англии на борт корабля ступила наивная провинциалка, а в Кейптауне на берег сошла совсем другая девушка. В плавании она познакомилась с компанией сверстниц, возвращавшихся домой — в Южную Африку — из увеселительной поездки по европейским странам. Новые знакомые сначала шокировали Дафну, а потом она стала им завидовать. Они были совсем не похожи на английских девушек: шумные, непринужденные, несколько развязные, напористые. Их яркие одеяния выглядели вызывающими, бросались в глаза. Дафна случайно услышала, как одна из девушек мимоходом заметила подруге: «Ой, она такая англичанка… вечно в голубом, прям как малышка мисс Маффет». Дафна с ужасом сообразила, что говорили о ней. Голубоглазая блондинка с нежным румянцем на бледных щеках, она и впрямь всегда носила голубые крепдешиновые платьица («Ах, голубой тебе так идет!») с белыми кружевными воротничками и перламутровыми пуговицами, скромные шляпки в тон и белые перчатки («Истинная леди никуда не выходит без перчаток»). Непринужденные девицы правы: она выглядит неэлегантно, скучно и слишком неприметно.