Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова

— Так, все ясно теперь, — говорю, — ну и как я, интересно, день этот должен организовать и провести, может, хоровод устроить какой или там, не знаю, викторину?

— Дурак ты, Леха, какой еще хоровод! — Мишка на меня как на слабоумного посмотрел. — Какая, на хрен, викторина, ты просто должен своим старшим товарищам проставиться.

— Чего должен сделать, — не понял я, — проставиться?

— Ну да, проставиться, поляну накрыть, — продолжает Мишка, потом вздохнул и говорит: — Да, тяжелый случай с тобой, тупой ты парень, оказывается, простых вещей не понимаешь.

Тут как раз наша вечная троица рядом проходила: Кравченко, Павлов и Турик. клавишник и вокалисты нового состава. В этом году у нас группа смешанная, пионерско-вожатская. Мишка Радиобудка им с ходу наябедничал:

— Смотрите, кого вы в своем коллективе воспитали, ваш соло-гитарист совсем безнадежный какой-то, не понимает даже, что такое поляну накрыть на свое совершеннолетие.

Ну, эти, понятное дело, надо мной заржали, а Кравченко охотно пояснил, что поляну накрыть означает стол организовать праздничный.

— И как, по-вашему, я этот праздничный стол накрою? — спрашиваю. Тут мне сразу померещился торт со свечками, шампанское и ананас на блюде, я это в кино все видел.

— Да просто купишь водки на всех, — подмигнул Кравченко, — четыре пузыря хватит.

— Правильно, — подтвердил Павлов, — четыре в самый раз.

— Ну и посидим тогда, всем ансамблем, — добавил Турик.

А Мишка тут же сообщил, что, если забудем его позвать, хрена лысого он нам еще будет шнуры паять. На том и порешили.

Самое интересное, деньги-то у меня были, не хватало всего-навсего пяти рублей, но ради такого дела мне эту пятерку сам же Мишка и одолжил. До следующей смены. Я ведь перед поездкой в лагерь заработал целую кучу денег. Точнее, пятьдесят четыре рубля. Я почти месяц работал токарем на заводе ЗИЛ.

Меня научили работать на токарном станке давным-давно, в четвертом классе, когда я записался в Дом юного техника на Мейеровском проезде, который потом стал называться проспектом Буденного. Произошло это из-за моей любви к парусным кораблям.

В Доме юного техника я поступил в судомодельный кружок, который вел очень мрачный мужик по фамилии Трофимов. И едва он услышал, что я мечтаю сделать модель легендарного брига «Меркурий», то всучил мне пустую консервную банку и велел пока размешивать в этой банке вонючий казеиновый клей.

На следующее занятие Трофимов не пришел. И на следующее тоже. Нам всем объявили, что мастер заболел. Но и через неделю, и через две, и даже через три мастер Трофимов не появился. А я приходил туда каждый день в надежде, что он выздоровел и мы начнем делать мой корабль. Однажды, проходя по первому этажу, я спросил у директора, сколько сейчас времени. То есть именно так и спросил:

— Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?

Директор был очень бодрым стариком с пышными усами, на нем был синий сатиновый халат, его фотография висела на стенде у входа с подписью «Николаенко И. П.». А на самом стенде было написано огромными желтыми буквами: ОНИ ВИДЕЛИ В. И. ЛЕНИНА.

И этот старик Николаенко И.П., который где-то видел Ленина, обнял меня и сказал:

— Запомни, сынок, так спрашивать нельзя: «Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?» — передразнил он. — Так, сынок, спрашивают одни недобитые вшивые интеллигенты. Ты же не из таких?

— Нет, не из таких, — энергично замотал я головой. Кому ж, думаю, охота быть недобитым, да еще и вшивым.

— Нормальный рабочий парень так никогда не скажет, — продолжал директор. — Нормальный рабочий парень подойдет и спросит: «Который час?» Понял?

— Понял, — говорю, — чего не понять.

— Ну, вот и славно, — отвечает директор, — а час уже пятый, пятнадцать минут пятого, если точнее.

— Спасибо, — поблагодарил я. За спасибо, наверное, я вшивым интеллигентом вряд ли стану, хотя кто тут разберет, может, как раз нормальный рабочий парень должен как-нибудь по-другому сказать.

— Ну а чего ты тут по коридорам целый месяц отираешься, я же тебя каждый день вижу? — спрашивает меня старик Николаенко.

— Да вот, — говорю, — жду не дождусь, когда мастер Трофимов поправится, а то уж больно мне хочется модель одного парусника сделать.

Директор внимательно посмотрел, зачем-то снял очки и стал долго протирать их носовым платком.

— Парусник, — задумчиво произнес он, — парусник это хорошо.

Потом снова нацепил очки и опять взглянул на меня:

— А скажи-ка мне, сынок, не хочешь ли ты овладеть настоящей рабочей специальностью, не кораблики-лодочки клеить, а такой, которая всю жизнь тебя кормить будет? — И весело подмигнул.

Ну, насчет профессии, которая меня кормить будет, я почему-то сразу подумал, что мне поваром предлагают стать, но спрашивать постеснялся.

— Согласен, сынок? — продолжил директор. — По глазам вижу, что согласен, пошли тогда со мной.

И он повел меня в подвал, где, вопреки моим ожиданиям, не оказалось никакой кухни с поварами, а была тяжелая дверь с табличкой «Слесарно-механический кружок».

Директор толкнул плечом дверь, мы вошли в огромную комнату, где вдоль стен стояли большие станки, а за столом одиноко сидел рыжий, кудрявый человек и откусывал от батона, запивая кефиром прямо из бутылки.

— Здорово, Валентин, — поприветствовал того директор.

Тут Валентин прожевал, проглотил и отвечает:

— Здорово, Игнат Петрович, с чем пожаловал?

А директора нашего, значит, Игнат Петровичем зовут.

— Да вот, — говорит Игнат Петрович, — ты же мне вроде жаловался, что совсем без учеников остался.

— Да, почитай, уж с весны учеников нет, — вздохнул Валентин. — Сижу целыми днями, кроссворды разгадываю. — Он отложил батон и потряс газетой. — Сегодня уже второй кроссворд разгадал, только слово одно не знаю, город в Индии на «К» начинается, на «А» кончается. Не знаешь ли, Игнат Петрович, что за город за такой, по клеткам Караганда подходит, но она вроде не в Индии.

— Да ты чего, Валентин, какая Индия, — удивился Игнат Петрович, — откуда мне знать, спроси чего полегче.

Тут я набрался смелости и сообщил, что город этот индийский никакая не Караганда, а Калькутта. Валентин быстро взял газету, ручку, посмотрел, присвистнул и вписал в клеточки нужные буквы.

— Ишь, какой грамотный, — восхитился Игнат Петрович, — а ведь я его тебе в ученики привел. Из наших паренек, рабочая косточка, хочет станки освоить. Ты откуда так города знаешь, читал что-нибудь?

Ну, я плечами только пожал. Я как в первом классе нашел на помойке старый глобус с вмятиной в районе Полинезии, так за полгода изучил его вдоль и поперек. А дома, вместо обоев, полюбил клеить на стены географические карты и знал почти все крупные реки, горы, озера, города на земном шаре. И уж Калькутту с Карагандой никогда бы не перепутал.